Ознакомительная версия.
— Это возможно.
— Как? — усмехнулась она.
— Нужно только научиться плавать под водой, чтобы нырять глубоко-глубоко…
— И что потом?
— Потом можно попасть в затопленные города, в которых живет прошлое. Это мне один знакомый сказал.
Каждое утро происходило одно и то же. Море просыпалось раньше людей, прогревалось первыми лугами солнца и начинало разгонять волны, которые, разумеется, тут же устраивали ветер.
Ветер проносился по песчаным пляжам, переворачивал несколько забытых зонтиков, опрокидывал пластиковые столы в прибрежных кафе, а дальше несся по улице Либернадо, сворачивал направо в Хоксвуд, вздымал пыль, подхватывал мусор и устремлялся к дому сорок восемь дробь пятнадцать по Треджес-авеню. И потом ударялся именно в ту форточку, замок которой вот уже второй месяц жилец квартиры не удосуживался починить.
Форточка распахивалась, сквозняк сдвигал плотные шторы, и лучи утреннего солнца падали аккурат на подушку жильца. Он вздрагивал, накрывался с головой шелковым покрывалом, однако вместе с солнцем в его жилище врывался городской шум: гудки спешащих автомобилей, клаксоны развозчиков молока и звонки зеленщиков. Они упорно звонили под окнами постоянных клиентов, пока не просыпались все, кроме самих клиентов, а потом слышалось что-то вроде:
— Ой, а я сегодня что-то разоспалась! Вы принесли спаржу?
— Не спаржу, госпожа, вы заказывали латук и редиску…
— Да когда же я заказывала латук, если я его никогда не заказываю!
И так до бесконечности. А тут еще цирк с его рекламным автомобилем: «Посетите представления „шапито-регламант“! Только у нас дрессированные кошки и поющие дельфины!»
— Может, ты закроешь это окно? — прозвучал вдруг хриплый со сна женский голос. — Всю ночь пашешь-пашешь, так еще и утром поспать не дают…
Голос был Джекобу незнаком, он приподнял голову и посмотрел на соседнюю подушку.
— Ты кто? — спросил он, садясь и протирая глаза.
— Ну здравствуйте! — воскликнула девица, отбрасывая покрывало и соскакивая на пол. — Может, ты еще и платить не будешь?
— Ну… почему уже… — пожал плечами Джекоб, рассматривая незнакомку.
Девушка выглядела неплохо, ее тело носило следы спортивной коррекции, а не бесконечных «лифтингов», как у девиц попроще и подешевле.
— Где у тебя ванная?
— Там… — махнул рукой Джекоб.
Незнакомка ушла, и вскоре послышался шум льющейся воды.
— Ну и ладно, — сказал Джекоб, решив, что лучше вовремя приехать на службу, чем затягивать вечернее свидание.
Вообще их гарнизон считался отдаленным, в таких обычно царила домашняя обстановка, но иногда начальство вдруг сдвигалось на почве дисциплины и тогда попадавшиеся на опоздании переводились на казарменное положение, а их городские квартиры оставались на откуп крысам да мухам.
Взяв со стула шорты и майку, Джекоб оделся, закрыл злополучную форточку и пошел на кухню, где включил для прогрева кофе-автомат.
Вскоре девица вышла из ванной в оранжевым «гостевом» халате, который Джекоб купил именно для этих случаев.
— О, кофе! — определила она по запаху.
— Тебе покрепче?
— Да, давай двойную… Ничего, что я этот халат надела?
— Ничего.
— Ты должен мне семьдесят песо, — сказал девица, садясь к столу и целомудренно придерживая полы халата.
— А чего так дорого? — удивился Джекоб.
— Все цены в прейскуранте. Ты же в агентство звонил?
— Ну, наверное…
— Значит, получил прейскурант. Так что давай денежки…
Джекоб вздохнул. Платить такие деньги было жалко, хотя девица их, конечно, стоила.
— Тебе переводом или наличными?
— Наличными, пожалуйста.
— Сейчас принесу, — буркнул Джекоб и вышел из кухни.
Деньги он прятал в специальном тайнике, к проституткам у него доверия не было.
Подойдя к замаскированной под картину съемной панели, Джекоб остановился, подумал мгновение и на цыпочках вышел в коридор, чтобы заглянуть на кухню. Лишь убедившись, что девица не собирается за ним подсматривать, он вернулся к тайнику, достал наличные и отчитал семьдесят песо.
Банкноты попались новые, чистые и красивые. Отдавать такие было жаль, пришлось перебрать все деньги, чтобы найти банкноты похуже.
Вернувшись на кухню, он положил плату на стол и взялся за свой недопитый кофе.
Девушка пересчитала деньги и положила рядом с собой.
— Старые какие. Небось взятки берешь у пушеров?
— У каких пушеров?
— Но ты же коп?
— Ну вот еще! Я не коп, я офицер. И, между прочим, майор военно-воздушных сил.
— То есть вся мебель в квартире и вот эта чудная кухонька, все это легально? Я хочу сказать — за зарплату купленное?
В глазах девушки появился интерес, Джекобу это не понравилось.
— Ничего слишком дорогого здесь нет, хотя вещички я подбирал тщательно.
Джекоб попытался взглянуть на обстановку собственной кухни глазами постороннего. Действительно неплохо, достойно и со вкусом.
— Вот отдал тебе деньги, а ничего не запомнилось, — произнес Джекоб со вздохом, заглядывая в опустевшую чашку. — У нас что-нибудь было или я сразу отрубился?
— Что-нибудь — было, но называть это полноценным сексом я бы не стала, — сказала девица. Она поднялась со стула, как и прежде, придерживая руками полы халата. — Если заказываешь девушку за семьдесят песо, не пей пиво «Айкбулл», а уж если напился этого дерьма, вызывай кого попроще. Все равно наутро ничего не вспомнишь.
Спустя сорок минут Джекоб Браун уже ехал по западному шоссе, надеясь выскочить из смыкающихся щупалец утреннего часа пик.
У Брауна был «тревор четыреста десять» с паротурбинным двигателем и раскладной крышей. Лет пять назад он считался одним из самых роскошных автомобилей, хотя теперь, конечно, это было уже не то.
Помимо прочего, с некоторых пор Браун был вынужден ездить с поднятым верхом, поскольку открытые машины не нравились начальнику штаба генералу Реннеру. Джекоб был единственным прикомандированным офицером военно-воздушных сил, и пехотный Реннер, без сомнения, завидовал его красивой серо-голубой форме.
В кабриолете он действительно смотрелся очень неплохо, женщины в роскошных машинах прямо у светофоров забрасывали ему в «тревор» свои визитки. Некоторым он звонил, и завязывались романы, но даже и простого внимания ему было достаточно. В такие дни Браун забывал, что едет на скучную службу и что ему уже не тридцать пять, а страшно подумать — сорок два года!
И вот вмешался этот Реннер, бледный уроженец северного Агильона. То ли он видел, как майору в машину бросали эти визитки, то ли внешний вид Брауна показался ему излишне вызывающим, но он потребовал от него вести себя на дороге скромнее и «не уподобляться провинциальному жиголо».
Ознакомительная версия.
