Морган отвернулся и исчез где-то в лабиринте машин и блоков, а я подошел к О’Доэрти, который показывал, где кому встать. Возбуждение потихоньку уходило из его глаз, но адекватнее они не становились. Скорее всего, он ещё и под наркотой. Больной придурок.
- Морт! Стравински! Вон к той плите! – дождались мы своей очереди и поплелись занимать позицию.
- Слишком близко… - поёжился напарник, будто от холода. Я разделял его чувства.
Расстояние, которое отмерил нам О’Доэрти, было пугающе недостаточным для того, чтобы чувствовать себя спокойно. Лишние двадцать метров для пули пустяк. Впрочем, нам ли бояться - с бронёй, силовыми устройствами и прочими игрушками, положенными ОВР?
Наверняка О’Доэрти просто хотел крепко держать ситуацию в своих руках на тот случай, если у кэпа сдадут нервы и тот окажется стрелять по толпе. Но лично я бы поспорил, у кого они сдадут быстрее – старый капитан производил впечатление человека, чьи нервы отлиты из высоколегированной стали.
Потянулись минуты томительного ожидания.
Копы вроде успокоились и заняли позиции, негромко переговариваясь между собой. Мигалки на их машинах работали вхолостую, без сирен, и окрашивали мир в красно-синие цвета. Я подключился к полицейскому каналу связи и полминуты слушал, как кэп одёргивает своих подчиненных.
А потом показалась Толпа.
Именно так – с большой буквы.
Я впервые видел столько людей одновременно, и это чертовски пугало. Тысячи. Десятки тысяч. Они выходили с одного из крупных проспектов и плелись в нашу сторону.
- Боже мой… - произнёс кто-то сдавленно, забыв отключить трансляцию, и тут же получил выговор от капитана.
- Проблемы, сынок?..
Мы ждали толпу вооруженных головорезов, настраивались на тяжёлый бой с ублюдками-маргиналами, которых не жаль отправить на тот свет, и потому увиденное было сродни нокауту. К нам шли обычные люди – мужчины, женщины, старики, дети. Разумеется, среди них был определённый процент отребья, вышедшего поживиться и утолить свои потаённые садистские желания, но в то, что они все… Как-то не верилось.
Простые обыватели. Серые, замордованные тяжёлой работой и жизнью в трущобах. Заезженные мужики и постаревшие до срока женщины, брошенные старики, оставленные без соцобеспечения. Недорого, но прилично одетые, не зверьё, на которое я насмотрелся за годы службы, – те самые «обычные граждане», которым я давал клятву «служить и защищать». Некоторые несут плакаты с надписями вроде «Дайте еды!». Первые сомнения в правильности моих действий появились именно в тот момент, когда я понял, что мне придётся стрелять в этих людей, которые вовсе не были похожи на поджигателей и убийц.
Однако я в своё время насмотрелся на различные массовые беспорядки, когда такие обыватели моментально зверели, скидывая человеческое обличье, и оборачивались настоящими монстрами, способными вызвать удивление и уважение у самых матерых садистов.
- Их слишком много, кэп, – чей-то голос на полицейской волне. Пытается говорить спокойно, но в интонациях явно прослеживается едва сдерживаемая паника.
- Тебя это останавливает? – голос кэпа невозмутим, но я уверен - ему тоже страшно. Несмотря на все попытки изобразить из себя мужика со стальными яйцами, в черепе бьётся мысль, что несколько десятков тысяч человек, припёртых к стенке голодом, ему так просто не разогнать и не остановить.
Толпа подходит всё ближе, и у меня начинают дрожать колени. Я смотрю на Стравински: он бледен, как лист бумаги. Наверняка моя рожа тоже перекошена от ужаса, что уж говорить о копах, находящихся на переднем крае. Мозг сверлит осознание того, что из привычной картины что-то выбивается. Что-то явно не так, и мне требуются почти две бесконечные минуты для того, чтобы понять – люди молчат. Им нечего говорить, и в их глазах такая обречённость, что меня сбивает с ног.
Кто-то дрейфит и явно хочет сбежать. Я вижу, как некоторые копы мнутся на месте, но пока обходится без нашего вмешательства – капитан справляется сам, высматривая оробевших и поддерживая дисциплину.
Толпа вступила на эстакаду, а люди всё продолжали выходить с проспекта и двигаться к нам. Конца толпы никто не видел. Сколько же их там? Боже сохрани…
- Примкнуть магазины, – у капитана сел голос, что с головой выдало его тревогу, как бы он ни пытался это скрыть.
- Это безумие… Это невозможно… - слышу я чей-то сдавленный панический шёпот. Голос знаком, я хочу обернуться, но слишком загипнотизирован надвигающейся толпой, этим титаническим приливом из человеческих тел, чтобы хоть как-то отреагировать.
- Он бежит! – вскрикивает вдруг Стравински, и я оборачиваюсь, слыша, как визжит двигатель одной из машин.
О’Доэрти.
Этот мудила сбежал первым.
- …Невозможно! – пищит он тоненьким голоском, забыв отключить микрофон, и я отчётливо слышу хорошо знакомые нотки подступающего безумия. - Это… Их слишком… Хе-хе… - после истерического смешка трансляция обрывается, но нам и так уже становится не до неё. Копы, увидевшие это представление, заголосили на все лады.
- Он бросил нас!..
- Надо отступать! Они сами бегут!
- Сэр, разрешите…
Однако кэп был непреклонен.
- ТИШИНА В КАНАЛЕ!!! – рявкнул он так, что у меня едва не заложило уши. - Если в ОВР работают истеричные девочки, это не повод нам быть такими же! Примкнуть магазины!!!
Я вижу, как сухая фигура поднимается из-за машины и отвешивает сочный пинок сидящему рядом патрульному. Капитан мечется между своими подчиненными, размахивает пистолетом и бьёт по головам всех, кто не выполняет приказ.
- Примкнуть магазины, я сказал! – его голос даёт петуха и срывается, но дело уже сделано – люди очнулись.
Как в замедленной съёмке, дрожащими руками достаю из подсумка на поясе огромный стальной барабан с патронами, вставляю его в «Осаду» и передергиваю затвор. Я готов стрелять, но от одной мысли о том, что проделает дробовой заряд, попавший в столь густую толпу, становится страшно.
Мы слышим, как люди начинают что-то нам кричать.
- Не стреляйте, прошу вас! – тонким голосом пытается до нас дозваться женщина с маленькой девочкой на руках. - Прошу вас! Мы просто хотим есть!
- Ребята, пожалуйста, не надо! – мужик с поднятыми руками, одетый в синий рабочий комбинезон. - У нас всю зарплату инфляция съела! Ничего не осталось! Не стреляйте, прошу!
Позже я понял – если бы люди были озлоблены, оскорбляли нас и кидались камнями и коктейлями Молотова, как в старые добрые времена, всё было бы по-другому. Я первым нажал бы на спуск и до конца жизни спал спокойно, без кошмаров и «мальчиков кровавых в глазах». Если бы, разумеется, выжил. Как много, оказывается, может сделать миролюбие…
