— Вот так цветочки! — удивленно поразился я, стараясь держаться посредине тропинки, пролегающей между этими зарослями.
— Вижу по вашему выражению лица, что цветы вам не нравятся, — раздался позади меня голос. Быстро обернувшись, я лицом к лицу столкнулся с Бэйкерсом.
Так близко с непосредственным своим начальником я еще не пересекался.
— Также трудно назвать тварей, плавающих на потолке первого яруса, рыбами, — парировал я в надежде на то, что мы зацепимся языками, и я его разговорю.
— Жизнь имеет разные формы, — спокойно ответил генерал. — Вы же не будете этого отрицать? Если большое или зубастое, то это не значит, что представляющее опасность. Всегда можно иметь контроль. Многие люди куда страшнее подобных существ.
— Я лишь позволю себе напомнить, — словно цепляя его, — что одни виды постоянно стараются уничтожить других. Те рыбы — хищники. Они готовы нас разорвать, мы не сможем им объяснить: почему нас нельзя есть. А если брать людей, то мы хотя бы общаемся на одном языке.
— Вы боитесь животных? — удивленно спросил Бэйкерс.
— Нет. Я просто пытаюсь рассуждать рационально.
— Вы знаете, мой личный опыт доказывает, что рациональность — не всегда благо, извините на тавтологию. Иногда гораздо правильнее следовать инстинктам. Они помогают выжить.
Я не мог поспорить с этим. Когда бешеная собака набросится, то я же не буду давать ей себя жрать, а постараюсь убить ее, чтобы выжить.
— Вы имеете в виду ту экспедицию, где погибли все, кроме вас? Дело в инстинктах? — я спросил то, за чем и пришел сюда. Хотя получить ответ я не надеялся.
Мимика Бэйкерса стала угрюмой, а скулы начали судорожно сжиматься.
— Да, их инстинкты оказались слабее моих, поэтому я жив, а они — нет, — констатировал он. — Доверяй, но проверяй. Случится может всякое.
Следующий вопрос я и не собирался задавать, но он сам соскочил с моего языка:
— И ваша жена? Бейкерс задумчиво кивнул.
— Я пытался ей помочь… Есть вещи, которые мы, люди, не можем предотвратить.
— И вы вините себя в ее смерти?
— Конечно, я всегда старался оградить людей от разных опасностей. В итоге не уберег того, кто был мне дороже всех в нашей Вселенной.
Честно говоря, мне стало жаль его. Что может быть ужаснее, чем жить с постоянным чувством вины? С пустотой в душе, которую он, видимо, и пытается заполнить своими нелепыми экспериментами с этими рыбами, которые, возможно, предотвратят что-то, а, может, и нет. По-моему, он излишне фанатично относится к безопасности. Может, я и не прав.
Я протянул ему руку и произнес:
— Генерал, я был о вас несколько другого мнения, вы действительно мудрый человек.
Его рукопожатие оказалось прохладным. Пальцы были тонкие и аристократичные.
— Вы искренне себя ведете, 12.22. Я бы хотел вам показать кое-что.
— Мне уже интересно, — стараясь удержать в себе восторг, выдавил я.
— Хочу продемонстрировать вам как-нибудь вечером наш небольшой корабельный алтарь.
— Что?
— Алтарь. Небольшую комнату, где мы, умные люди, верящие во всеобщий прогресс, собираемся, чтобы побеседовать о смысле жизни, о прошлом и будущем. Вы похожи на адекватного человека. Многие боятся, смущаются или просто глупы.
— Конечно, с удовольствием как-нибудь пообщаюсь со всеми вами. А сейчас я хотел бы отправиться в бассейн и немного отдохнуть. Вы не присоединитесь?
— Нет-нет, я занят — пытаюсь вырастить искусственные олеандры с клетками-носителями фотоэлектрических и фотохимических свойств. Возможно, увидимся позже.
В тот момент я подумал, что Олег бы ему явно отвесил пару советов по проблеме подобного характера. На этом мы попрощались, и я вышел прочь.
Провалялся я у бассейна, наверное, полдня. Успел даже вздремнуть.
Делать было нечего, и я решил пройтись хотя бы немного по кораблю, чтобы размять ноги. В медицинских отсеках царила суета: пробирки, уколы, операции… Далее за ними располагалась библиотека. По всей видимости, Семен именно оттуда взял свою интересную книгу вчера вечером. Затем я уперся в тир.
Сверху красовалась надпись: «Только для военнообязанных».
«Не очень-то и хотелось», — подумал про себя я.
— Хе, смотри, инженер, видимо, хотел пострелять.
— Вам лишь бы съязвить? — не стал отмалчиваться я.
— Не понял, — возмутился один из двоих, вышедших из тира.
— И не поймешь, — пробормотал я и пошел в сторону кают, не испытывая особого желания спорить с военными.
— Эй, постой! Инженер, может, на спор с тобой постреляем?
— Тут же написано, что только для военных, — обернувшись, рыкнул я. — Да и на что спорить?
— Не бойся, сегодня Бэйкерс уже не придет нас проверять. Поздновато для него. А поспорим на щелбаны.
— На щелбаны? — удивился я. — Шутишь?
— Да ладно! Боишься, что мозги выбьем? — парочка стала громко хохотать.
Уходить уже было как-то неловко. Лучше бы не отвечал, вечно втянут в авантюру!
— Ладно, пошли, — я с довольными вояками неохотно вошел в тир.
Достаточно светлое и большое помещение. Внутри находились человек пятьдесят: кто стрелял, кто-то сидел компаниями и что-то обсуждал. Через секунду все притихли и обернулись в нашу сторону.
— Че уставились, инженера не видели ни разу, дикари? — взорвался тот, что разговаривал со мной.
— Эй, сержант, — послышалось с дальних столиков, — проблемы?
Вошедшие со мной опустили головы:
— Нет проблем. Вот, хочет человек посоревноваться. Я не видел, кто там сидел, и голос не узнал сначала:
— Он наш. Андрей, проходи, не стесняйся, — наконец, Вовка встал. Он был выше всех примерно на голову. Я искренне обрадовался ему в тот момент и направился в сторону уже известного мне трио.
— Ну что, на понт тебя взяли? Заманили? — смеялся Макс.
— Вроде того, «на слабо» втянули к вам, — улыбался я. — Ну что, постреляемся?
— О, да ты еще и нарываешься! — повеселел в лице Джеймс. — Давай, почему нет. Начнем с пистолетов, с антиквариата или лазерными предпочитаешь?
— Давай антикварным, что ли, попробуем. В армии только на них тренировался, с тех пор оружие в руках и не держал.
— О, да ты в армии был? Где служил? — интересовался Вован.
— Под Москвой, ПВО. В основном скучали всю службу. Давно это было, без армии тогда не брали на обучение в Космическую Академию.
— Ха, вон у нас Джеймс тоже в ПВО раньше служил, потом перевелся.
— Да уж, на мать ее, Америку, никто так и не напал за те три года, пока я высиживал под Вашингтоном, — с унынием поддержал разговор Джеймс.
