Орд! Это Орд ему все рассказал! Капитал Якович надулся.
— Не о предстоящем, а о состоявшемся. Дело закрыто, говорить не о чем.
— Ну, ну, капитан, полно. Мы же оба хорошо знаем, что стоит вам захотеть, и вы вернетесь к этому делу.
Якович вытаращился так, будто не верил своим ушам.
— А отчего это я захочу к нему вернуться?
— Я могу кое-что сообщить в пользу курсанта Уондера.
— Как бывший полевой офицер — и как судья — вы должны понимать, что у курсанта Уондера нет права на защиту.
— Курсант Уондер заслуживает справедливого решения. Прослужив с вашим отцом, уж это-то я знаю!
Якович застыл.
— Так вы тот самый Дикки Марч?
Судья кивнул и дотронулся до фотографии на капитанском столе. С фотографии улыбался седовласый военный, похожий на Яковича. Он стоял, поставив ногу на бампер древнего «хаммера».
— Чертовски хороший был солдат.
Якович моргнул.
— Спасибо, полковник. То есть судья.
Капитан поправил фотографию и прочистил горло.
— Так что вы хотели сказать?
— Курсант Уондер попал в пехоту во многом из-за меня. Я тогда думал, что и ему это на пользу пойдет, и армии. Я до сих пор так считаю.
— Он совершил тяжкий проступок.
— Насколько я слышал, курсант Уондер принял вполне обычную дозу безрецептурного, совершенно законного препарата. Один раз.
— В действующих положениях ясно указано, чем наказуем подобный поступок. Тем более учитывая отягчающие обстоятельства. Погиб курсант. В бою исход мог быть гораздо хуже. — Якович тряхнул головой.
— В бою даже хороший солдат ошибается. А хороших солдат надо еще поискать.
Якович плотно сжал губы.
— Знаете, как мы с вашим отцом коротали часы во время осады Кабула? Когда делать было совершенно нечего, только пригибаться, если начинала «работать» вражеская артиллерия?
Якович через силу изобразил на лице заинтересованность, и я тоже заскучал. Только стариковских воспоминаний нам не хватает.
— Мы сидели в палатках и чесали языком. А еще курили «траву».
У меня отвисла челюсть. «Трава», или «травка», на старом жаргоне означала марихуану. Она тогда была запрещенным наркотиком.
Якович, видимо, тоже был знаком с этим словечком, потому что он задумчиво покачал головой.
— Мне трудно в это поверить.
— А вы что же, думали, будто отец вам расскажет о своих похождениях в неслужебное время? И что, по-вашему, это умаляет его заслуги? Полагаете, армия выиграла бы, если б нас поймали и вышвырнули со службы?
Якович оттолкнулся руками от стола, развернулся на кресле и уставился за окно.
Судья Марч глянул на меня и постучал пальцем под подбородком. Выше голову.
Где-то взревели и потом затихли пропеллеры «Геркулеса».
— Оставьте меня одного на пятнадцать минут, — не глядя на нас, пробормотал Якович.
Мы вышли на линейку.
— Спасибо, ваша честь. Огромное вам спасибо. За то, что приехали. За все!
Судья пробежал по мне глазами.
— А тебе идет форма. Как дела, Джейсон?
— Не очень, сами знаете.
Все это казалось невероятным. Что Орд примет мою сторону. Что судья приедет сюда. Что он окажется известным офицером.
Судья показал в сторону столовой с теперь уж пустыми горизонтальными лестницами и одиноким деревцем, дрожащим на ветру.
— Как думаешь, дадут кофейку старому солдату?
Пару минут спустя мы с судьей сидели над чашками кофе в столовой, пока дежурные гремели посудой, готовясь к ужину.
— Ты другими наркотиками, кроме этого «Прозака», не балуешься? — спросил судья, отхлебнув из чашки.
— Нет, что вы, я никогда…
— Хорошо, — кивнул он. — Если узнаю, что ты меня обманываешь, я тебе уши к голове приколю.
Я поднял брови. Конечно, в годы юности судьи пирсинг был в моде, да только теперь он явно имел в виду нечто другое…
— Сэр, почему вы за меня вступились?
Он передернул плечами.
— Если бы тебя уволили, ты бы попал в мое распоряжение. А у меня и так работы по горло.
— Вот оно что…
Судья оторвался от чашки и улыбнулся.
— Шучу. Просто мне показалось, ты перспективный мальчуган, которого надо только направить в нужную сторону.
Приятней слов я еще не слышал. Я тряхнул головой.
— Ну и совпадение же, что вы служили вместе с отцом капитана. И что вы курили, ну эту, «травку».
Судья вытряс в кофе сахар и стал методично его размешивать.
— Есть у уголовников поговорка. Хотя они думают, я ее не знаю.
— Сэр?
— Если правдой воли не добиться, ври напропалую.
Ах ты, хитрожопый старикан!
Так мы и сидели, попивая кофе, пока в столовую не сунулся ординарец Яковича.
— Уондер! Капитан зовет.
Я крепче вцепился в чашку.
— Давай, давай, шевелись. — Ординарец исчез, хлопнув дверью. А я чуть под потолок не прыгнул от ее стука.
Когда мы вернулись к Яковичу, он выставил судью за дверь, а сам откинулся в кресле и сложил руки под подбородком.
— Значит так, сначала про марихуану. Отец много мне рассказывал про полковника Марча. Дикки Марч был хорошим солдатом, но слишком вольно относился к приказам. Они выпивали вместе, и все же ни один из них ни разу не дотронулся до косяка.
Я заледенел. Якович уличил моего защитника во лжи и клевете на собственного отца.
— Уондер, ты знаешь, как судья Марч получил орден Почета?
Я покачал головой.
— Во время второй Афганской войны ракетой сбили транспортный вертолет. Из всей команды выжили только мой отец и Дикки Марч. Отец сломал обе ноги. Дикки Марчу — он тогда был майором — раздавило и зажало обломками руку. Вертолет загорелся. Майор Марч лопаткой перерубил размозженные ткани и здоровой рукой вытащил отца из вертолета прежде, чем тот взорвался. Потом три дня прятался от патрулей и нес отца на спине, пока их не подобрали.
Якович откинулся на спинку стула и потрогал другую рамку — голограмму хорошенькой женщины с младенцем на руках.
— Я бы все что угодно отдал за своих жену и сына, но родственникам редко приходится идти на большие жертвы. Солдатам приходится. В бою мы сражаемся не за страну, и не за веру, и даже не за родных и близких дома. Мы сражаемся за соседа, собрата по оружию. Они нам ближе любой семьи.
Во рту у меня пересохло.
— Сэр?
— Я в долгу перед Дикки Марчем. В долгу за отца. Дикки Марч мне ближе, чем семья. Если он считает, что за тебя стоит солгать, этого достаточно. Только не думай, что тебя оставили в армии, потому что желторотый офицер повелся на нелепую ложь. Ты остаешься потому, что один глубоко уважаемый мной человек считает тебя на что-то годным.
Остаюсь! Ура!
— Сэр, я стану лучшим солдатом…
— Отставить. Я каждый день слушаю, как обещают исправиться. И судья наверняка тоже. Если хочешь остаться, я занесу это происшествие в твой послужной список. Тебе никто никогда не предложит в армии хорошего места.
