Гай пошатнулся и вспыхнул, словно от удара. Винтовка выскользнула из его потной ладони и зарылась стволом в песок. Внезапно он представил, что пространство вокруг него и в самом деле наполнено невидимыми фигурами ангелов и других слуг Господа; Гай сразу же ощутил себя голым и беззащитным, и даже невольно прикрыл ладонями пах. Но ужаснее этого чувства было другое: он сознавал, что его друг говорит правду.
— Откуда возьмется любовь — вы были знакомы один вечер! — горячо продолжал Вик, — с чего вдруг? Ты только увидал её вчера — и бац! — уже завертелся вокруг, как собачий хвост. Да мыслимо ли полюбить женщину, если её имели на протяжении Бог знает какого времени все обитатели этого грязного змеиного гнезда, что мы сожгли вчера? Можно ли полюбить костлявую немытую дурочку с оттопыренными губами, приплюснутым носом, и дурацкими волосяными колбасками на голове; дурочку, неспособную даже двух слов связать по-немецки? Это не любовь! Тебе бы только перепихнуться с ней, брат! Вот и все! Ты не способен себя сдерживать! Ведь так? Скажи. Скажи мне, дружище — если ты раскаиваешься, я не буду тебя упрекать ни в чем, я только хочу помочь разобраться в тебе самом. Так, брат?
Плачущий Гай кивнул.
— Вот молодец, — выдохнул Вик. Он незаметно отбросил сломанную, пропитавшуюся его потом сигарету, вставил в рот новую, чиркнул спичкой о жертвенный камень, прикурил, — умница Гай. Сейчас все будет хорошо. Не реви. Я знаю, как тебе помочь. И все будет, как прежде.
— Правда?
— Конечно, глупый. Ну-ка… ты еще помнишь, что клялся во всем слушаться меня?
— Помню.
— Ты подтверждаешь свою клятву?
— Да, Господь свидетель, да! Прости меня, Вик, я не собирался…
— То, что я скажу, ты должен сделать быстро, и не задумываясь.
— Все, что угодно, брат!
— Вот женщина и вот Мясорубка. Возьми женщину и брось её в Мясорубку.
Когда рыдающий Гай тяжело побежал к холмам, взметая ногами клубы пыли, Вик докурил сигарету и принялся наводить порядок. Он собрал и аккуратно сложил вещи — свои и друга — потом присыпал песком кровь и отнес к куче отбросов пожитки, оставшиеся от детей. Топот Гая стих вдали, угомонился и подвывавший днем ветер. На обезлюдевший Содом опустилась вязкая, неподвижная тишина. В мертвом холодном воздухе слышалось только дыхание Вика и шорох его шагов. Пытаясь как-то разбавить тишину, Вик немузыкально засвистел «Оду радости».
В разоренных палатках еще оставалось много еды. Вик принес пакет проросшего картофеля, трехлитровую пластиковую бутыль с водой, большую упаковку огуречных чипсов и куриные консервы.
— Порадую парня немного, когда он вернется, — пробормотал Вик, — если вернется.
Он задумчиво повертел в руках баночку с куриным филе, пытаясь вспомнить, не постный ли нынче день, не вспомнил; потом сложил пирамидку из сухих щепок, и подпалил ее. От той же спички прикурил сигарету. Треск костерка сразу добавил уюта и бывший священник ухмыльнулся в бороду.
— Ну а ты что стоишь, чурбан? — спросил он окаменевшего Бамбулу, — что здесь забыл?
Демон не отреагировал. Мясорубка, проглотившая Кати, тоже оставалась мертвой, погасшей.
Вик достал свой армейский нож и принялся чистить картошку, споласкивая очищенные плоды в вине (вода была слишком дорога), и отправляя в котелок. Время от времени он поглядывал в ту сторону, где скрылся Гай, но затянутый побагровевшими тучами горизонт оставался пустым.
— Небо-то какое красное, — сказал он костру, котелку и ножу, — что бы это значило? Может, скоро конец? Или я давно уже умер?
Он хрипло рассмеялся и вновь засвистел «Оду радости».
Гай появился у него за спиной. Бывшему художнику казалось, что он крадется совершенно бесшумно, но Вик услышал его издалека. Как ни в чем ни бывало, он продолжал насвистывать.
— Все-таки ты дурак, — сказал он грустно, когда парень оказался в десяти шагах позади, — дурак и трус. Теперь решил напасть на меня из-за спины.
— Я не трус, — голос Гая дрожал, — я не хочу, чтоб ты снова меня… заколдовал своими разговорами!
Вик бросил последнюю картофелину в закипающую на костре воду и повернулся.
— Ну стреляй, — смеясь, сказал он, — стреляй же.
— Я выстрелю, — Гай нацелил ствол винтовки ему в грудь.
— А ты не болтай, стреляй. Давай, брат.
— Не называй меня больше так!
— Хорошо. Стреляй, враг мой! — Вик встал.
Гай вскрикнул и нажал на курок.
Ничего не произошло. Вик смеялся.
— Слава тебе, Господи! — воскликнул он, подняв руки к небу.
Гай еще раз нажал на курок, и еще, и еще. Винтовка молчала.
— Господи, видишь ты этого маловерного? — хрипло хохотал Вик, демонстрируя черно-желтые остатки зубов, — да ведь он настоящий клоун. Клоун, черт его побери!
— Ты ненормальный! Боже мой, да он же ненормальный!
— Что, дурачок, наигрался с ружьем? Иди сюда, я надеру тебе уши и прощу, как всегда. Иди же!
Гай бросил винтовку и вытащил из-за пояса «Магнум» триста пятьдесят седьмого калибра. Вик захлебнулся и отступил на шаг. Ногой он задел котелок и тот перевернулся. Вода зашипела на угольях.
— Что, чудовище, — сквозь слезы сказал Гай, — настоящее оружие не нравится?
Он нажал на курок, оглушительно прогремел выстрел. Пуля выбила фонтан песка у ног Вика, и тот подпрыгнул.
— Брось немедленно! — крикнул он.
— Нет, какой же ты ненормальный? — глухо рассмеялся Гай, хлюпнув носом, — все ты понимаешь. Вот, увидел настоящее оружие — и обоссался. Где же твоя непоколебимая вера, Вик? Почему она не защищает тебя?
— Бамбула! Бамбула! Бамбула!
Демон сдвинулся с места, но как-то медленно, словно во сне.
— Убей его! — орал Вик.
Гай успел четырежды выстрелить в шагающего на него демона. Пули со свистом и щелканьем отлетали от тела Бамбулы и зарывались в песок. Стальные руки демона скрутили Гая и подняли над головой — высоко-высоко, в самое небо. Гаю показалось — багровые тучи резко приблизились, придавили холмы грязными животами. В глазах потемнело. Уже ничего не видя, он направил «Магнум» в ту сторону, откуда доносился хриплый голос бывшего священника и выпустил последнюю пулю.
И все кончилось.
Гай пришел в себя на закате. Его почти раздавленная демоном грудь вздымалась с трудом, и он долго кашлял в какой-то пыльной яме, пока не выбрался наверх и не заставил себя дышать ровно.
Рядом, схватившись окровавленными ладонями за солнечное сплетение, хрипел Вик. Глаза его были закрыты. Гай огляделся в поисках демона и увидел его чуть в отдалении: стальной гигант неподвижно лежал на боку — он свернулся в комок в страшно неудобной на вид позе и казался потускневшим, словно бы размазанным в зыбком вечернем воздухе. Тут же на склоне холма замерла Мясорубка — её чудовищная центрифуга то появлялась, то исчезала на фоне бурого неба, подмигивая, как изображение на испорченном экране.
