Мне доводилось слышать о докторе Бруно Зингере — крупнейшем специалисте в области нефти у нас в стране, ученом с мировым именем, связавшим всю свою научную карьеру с личной карьерой Эдуардо Мак-Харриса и “Альбатросом”. Бытовала легенда, что всем мире нет лучшего “дегустатора” нефти: по запаху и вкусу одной-единственной капли доктор Зингер в состоянии определить, из какого нефтерождения она извлечена, каков ее состав и будущая цена.
Он вбежал в кабинет — тщедушный человек в белом халате и очках, увеличенные стеклами глаза были полны библейской мудрости и печали.
Мак-Харрис протянул ему шейкер.
— Что это, Бруно, как по-твоему? Зингер понюхал содержимое шейкера, вылил часть жидкости в хрустальный бокал, повертел перед глазами наконец произнес: — Углеводородное горючее… Высокооктановое… весьма необычное…
— А это? — Мак-Харрис положил ему на ладонь несколько зерен энергана.
Брови доктора Зингера на миг сдвинулись, увеличенные очками веки дрогнули, взгляд потемнел. Или мне померещилось?… Потому что рука его была совершенно спокойной, когда он совершал ту же манипуляцию, что незадолго перед тем Мак-Харрис: растер одно зернышко большим и указательным пальцами и понюхал.
— Углеводородное соединение, — довольно неопределенно сказал он.
— Это я и сам вижу. Точнее? — резким тоном спросил Мак-Харрис.
— Не знаю. Анализ покажет.
— Сделай анализ и сообщи мне результат. Без промеделения.
Доктор Зингер, кивнув, направился к двери. Но я снова заметил, как тревожно дрогнули у него веки, а темные глаза вопросительно скользнули по мне. Если мне это не почудилось…
Мак-Харрис обернулся к нам: — Подождите в соседней комнате, сеньоры. Когда вы мне понадобитесь, я вас вызову. Вы найдете там закуски и напитки. Если потребуется что-нибудь еще, позвоните моей секретарше.
И, не обращая на нас больше внимания, сел за письменный стол.
Мы прошли в соседнее помещение. Оно предназначалось для отдыха — ванна, кушетка, бар, холодильник, набитый всевозможными деликатесами и фруктами. Я не устоял и почистил несколько апельсинов. Они показались мне божественными. Лино Баталли не притронулся ни к чему. Мы стали ждать.
Я представил себе, как доктор Зингер мобилизует огромную лабораторию “Альбатроса” с ее штатом из трехсот ученых и пятьюстами лаборантами, чтобы “немедленно”, как было приказано, провести анализ содержащейся в шейкере жидкости и зеленоватых зерен и раскрыть секрет вещества, которое, это я уже отчетливо понимал, могло причинить крупные неприятности Мак-Харрису, несмотря на его несметные богатства и могущество.
Мы ждали недолго — в общей сложности два часа. Затем дверь распахнулась, и на пороге вырос Мак-Харрис. В руке у него была коробочка с энерганом и несколько разграфленных листков — очевидно, результаты анализов.
— Сеньор Искров, — произнес он властным голосом, — располагаете ли вы еще каким-нибудь количеством таких зерен?
— К сожалению, нет, сеньор Мак-Харрис… — хладнокровно солгал я, — У меня было еще немного, но я вчера израсходовал, ездил на прогулку в горы.
— Предупреждаю, что если вы вводите меня в заблуждение, вы горько пожалеете об этом.
— Какой же мне смысл обманывать вас, сеньор Мак-Харрис?
Он подумал мгновение. И вправду, какой мне смысл обманывать его, если я явился к нему по собственной воле?
— Еще один вопрос: имена и адреса указаны в повести точно?
Двадцать вторая улица, набережная Кеннеди, привратники, коменданты и прочее?
— Совершенно точно.
— Другие данные?
— Никаких, — с прежним хладнокровием солгал я, Одновременно подумав: успел ли Панчо стереть запись из блока памяти и не прослушивается ли уже мой домашний телефон?
— Допустим… — сказал Мак-Харрис. — В таком случае у меня есть к вам предложение. Сегодня понедельник. К четвергу, самое позднее к вечеру, вы напишете продолжение вашей повести. Здесь. Вам будут предоставлены диктофон, пишущая машинка, машинистки, стенографистки, что пожелаете. Можете пользоваться нашими архивами, библиотекой, нашим музеем. Пишите все, что сочтете нужным, мы в творческий процесс не вмешиваемся, но сделайте так, чтобы читатели уяснили себе, что вся эта история с энерганом — плод вашей фантазии, и только. Понятно?
— Да, но… — заикнулся было я, смущенный этим внезапным “предложением”, которое по сути было принуждением, только в благовидной форме.
“Мы не вмешиваемся в творческий процесс”… Знакомая песенка. — Я, право, не знаю…
— Никаких “но”! — категорическим тоном оборвал он. — В четверг или пятницу, после того как повесть будет опубликована, вы получите чек на пятьдесят тысяч долларов и вернетесь к себе. Согласны?
Этот человек не давал мне опомниться.
— Взамен, — продолжал он, — вы, естественно, берете на себя обязательство никому и никогда не раскрывать, что ваша история — подлинная, что вы держали энерган в руках… Впрочем, даже если вы кому и расскажете, вам не поверят. — И его сожженная, кроваво-красная щека скривилась в зловещей усмешке.
— А если человек с Двадцать второй улицы сам во всеуслышание объявит об энергане и даже выбросит его на рынок?
— Эту заботу я беру на себя.
Я знал, что означает эта “забота”: газеты, радиостанции, телевидение, гигантский полицейский аппарат Командора…
— Мои домашние будут беспокоиться, — сказал я.
— Позвоните им и сообщите, что находитесь на вилле журналистов под Снежной горой, работаете над повестью. Можете, если нужно, послать жене деньги. Лидия! — позвал он.
Вошла секретарша с преданным взглядом верного пса.
— Лидия, немедленно переведи на адрес сеньора Теодоро Искрова 500 долларов. От “Утренней зари”. — Потом повернулся к Лино Баталли: — Ты свободен, Лино. Думаю, что нам следует оставить сеньора Искрова одного, пусть сочиняет.
Он вышел, мрачно сверкнув в мою сторону стеклянным глазом.
Часть вторая. Эдуард Мак-Харрис
Она разразилась в пятницу утром. Но предчувствовал я ее еще накануне вечером, хотя находился в насыщенной кислородом комнате с герметически закрытыми окнами. Духота возрастала с каждой минутой. На улице стайфли превратился в непроницаемую толщу выхлопных газов. Издалека, из-за гор, ко мне на последний этаж небоскреба долетали глухие раскаты грома.
— Гроза надвигается, — сказал я стенографистке.
— Хорошо бы! — вздохнула она. — У нас дома не осталось ни одного кислородного патрона.
