– Да тут недалеко, я покажу дорогу!
– А ну стой, не гони лошадей! – прикрикнул на эльфа гном. – Парень что, на злодея с голыми руками пойдет? Не дело это!
Выбравшись из-за стола, Битфурд начал рыться в сундуках, рядами выстроенными вдоль стен, а когда наконец закончил, то извлек на свет длинный меч в кожаных ножнах.
– На, держи, это тебе в обмен на цепь. Зовут сей клинок Троллерезом, и на людоеда с ним идти в самый раз!
Одним словом, эльф и гном воспылали энтузиазмом до такой степени, что Ган смог отделаться от них уже далеко от порога землянки, радуясь наступившей наконец тишине. Радовался недолго: Битфурд и Баффел оставили его одного только потому, что уже довели до пещеры людоеда.
– Ну что ты стоишь, иди внутрь! – крикнул эльф, высунув на мгновение свою голову из кустов.
«Не пойду,» – твердо заявил себе и миру Ган, только мысленно.
– Кто там на пороге топчется? – густой громкий голос из глубин пещеры заставил парня окаменеть от страха, и он не то что убежать – даже пошевелиться не мог. А когда самообладание к нему наконец вернулось, было уже поздно.
– Че надо? – заревел людоед, горой нависая над трясущимся от страха Ганом.
– Ничего, уже ухожу...
– Стоять! – приказ людоеда остановил парня в трех шагах от спасительной стены деревьев. – Это че у тебя в руках? Меч? Ты че, убивать меня пришел?
– Нет, что вы, уважаемый, это бритва, бритва. Я странствующий цирюльник, стригу и брею огров, троллей и великанов, – Ган готов был сказать все, что угодно, лишь бы отвлечь людоеда хотя бы на несколько секунд.
– А с людоедами работаешь? – подозрительно прищурившись, спросил громила.
– Раньше не приходилось... – Ган внезапно почувствовал себя увереннее: людоед оказался достаточно глуп. – Но думаю, что смогу. Вы готовы заплатить за мою работу одну серебряную монету?
– Я заплачу тебе десять, если ты избавишь меня от этой бороды! – заревел радостно людоед, тряся перед носом Гана длинными, грязными и спутанными космами, которые отросли от подбородка до самых колен. Так как великан был в два раза выше Гана, то борода эта была самой длинной из всех, которые тому приходилось видеть.
Напевая себе веселую песенку под нос и притоптывая в такт, людоед завел Гана в пещеру – сырую, темную и на редкость зловонную. Повсюду были разбросаны обломки костей и обрывки одежды, окровавленные, а в одном углу даже валялась груда помятых доспехов, комплектов которых было там не меньше дюжины.
«Похоже, мало быть воином, чтобы одолеть такого верзилу,» – подумал Ган грустно, и неожиданно вспомнил одну очень важную вещь:
– Уважаемый людоед, я конечно страшно извиняюсь, но для того, чтобы побрить вас, мне понадобится теплая вода и мыло. Так уж вышло, что с собой у меня сейчас только меч... то есть бритва, бритва!
Людоед нахмурился.
– Если у вас этого не найдется, – а Ган был полностью уверен, что мыла в такой дыре точно не сыщется, – то мне придется вернуться домой и принести их оттуда.
Людоед нахмурился еще сильнее, а потом внезапно заорал:
– Снежнобелка!!!
– Простите? – не понял Ган.
– Тьфу ты... Белоснежка! Выходи немедленно!
И в тот же миг, позвякивая железом на каждом шагу, из самого темного угла пещеры вышла девушка в одних лохмотьях, лицо которой закрывали давно нечесаные длинные волосы. К ее правой лодыжке была пристегнута цепь с замком, точно такая же, как и та, которой гоблины сковали эльфа Баффела.
– Кто это? – спросил Ган осторожно у людоеда.
– Дочь какого-то местного королька. Ехала через мой лес вместе с шайкой своих подлиз и телохранителей. Без моего на то разрешения! Всех убил, ее оставил – красивая.
– А Белоснежка – это ее настоящее имя? – Ган ничего не слышал о такой принцессе.
– Не, ее имя слишком длинное, чтобы я мог его запомнить. А Белоснежка – потому что была уже такая принцесса, только не помню, где о ней слышал.
Девушка что-то прошептала.
– Че? – переспросил людоед.
– Сюсанна Мария Вельветта Баянера де ля Свон Мальшанская, княгиня Астурийская, герцогиня Кразинская, маркиза Санса и Берто, графиня Бульвето, Станра и Фонседо, маркграфиня Пор...
– Тащи мыло и воду, Белоснежка! – людоед перебил Сюсанну Марию Вель... вету? Или Бельвету? Дальше, кажется, Байданера деля как-то там... Ну вы поняли меня, уважаемый слушатель.
– У нее в повозке много чего было, – людоед повернулся к Гану, когда девушка послушно ушла за мылом. – Я притащил все, что уцелело после того, как потоптался по ее братии.
И правда, очень скоро Белоснежка (можно я буду называть ее так же, как и Людоед, уважаемый читатель?) принесла и мыло, и полный таз теплой воды (не спрашивайте меня, откуда она взяла ее в сырой темной пещере, потому что если я начну описывать все до мельчайших деталей, то эта в сущности своей коротенькая история выльется в масштабное эпическое полотно). И Гану больше ничего не оставалось, кроме как приступить к процессу бритья, пусть прежде ему только приходилось видеть этот процесс со стороны – у него еще не выросло ничего, достойного удаления мудреным приспособлением цирюльников и брадобреев.
– Когда вы брились в последний раз? – спросил Ган, чувствуя, как у него трясутся поджилки.
– Ни разу не брился за триста лет своей жизни, – ответил Людоед. – Бороду и усы укорачивал каменным топором, чтобы под ногами не путались.
– А почему решили побриться сейчас? – сам того не понимая, Ган, намазывая лицо великана пеной, начал с ним говорить как заправский цирюльник.
– Гммм... Кхм-кхм... – Людоед ничего не ответил и только покосился в сторону Белоснежки.
Парень невольно усмехнулся.
– О-о, понимаю. В таком случае думаю, что вам не лишним будет и подстричься.
Неожиданная уверенность Гана в собственных силах была обусловлена тем, что лезвие Троллереза неожиданно легко смахнула кусок бороды Людоеда, даже не повредив кожу. «Может, мне и правда податься в цирюльники? – подумал Ган, сбрив уже половину густейших зарослей. – Только я зубы вырывать не умею...»
– Уважаемый Цирюльник, – обратился к нему Людоед неожиданно жалобным голосом, – мне мыло в нос лезет.
– Не отвлекайтесь, господин Людоед, иначе я могу вас порезать.
– Но...
Что должно было последовать за этим «но», Ган так и не узнал, потому что Людоед чихнул. И так уж получилось, что в этот самый момент острейшее лезвие Троллереза находилось аккурат возле его горла...
– Спаситель мой! – обрадованная Белоснежка бросилась к Гану, с головы до ног залитого кровью его первого клиента. А ведь мысль прирезать Людоеда в его голову так и не пришла, несмотря на идеальные условия.
– Я... Я не хотел... – Ган обратился в живую статую, не в силах пошевельнуться или отвести взгляд от мертвого тела.
Но Белоснежка не слышала его потрясенного шепота, так как цепь на ноге мешала ей подойти к нему достаточно близко, чтобы осыпать поцелуями.
– Скорее, освободи меня! Я отведу тебя к отцу и он осыпет тебя золотом! Ты хоть представляешь, сколько уже рыцарей пало, пытаясь спасти меня из этого положения?
– Много?
– По одному несчастному в неделю в течение года!
– А что им мешало прийти только один раз, – спросил Ган наивно, – но всем вместе?
– Но они же рыцари! – возмутилась Белоснежка.
Ган ничего не ответил, так как пытался снять цепь с ее ноги. Ничего не получалось, пока он внезапно не решил попробовать открыть замок ключом ведьмы – и о чудо! – он открылся.
«Наверное, этот ключ от всех замков в этой пещере, – обрадовался Ган. – Надо хорошо поискать, вдруг еще есть?» Но увы, никаких других найти не смог.
Но расстраиваться было некогда, и спешно покинув пещеру, они отправились в королевский дворец. По пути Ган хотел навестить Битфурда и Ведьму, но принцесса, проведя так много времени в плену, хотела как можно скорее оказаться среди слуг и охраны, в безопасности. А еще из-за того, что в пещере Людоеда у нее не было возможности следить и ухаживать за собой , она не хотела показываться кому-либо в таком виде. Странно, если подумать: мыло и вода были, а что еще надо? Говорите, Уважаемый Читатель, что она стеснялась Людоеда? Возможно, возможно...
