с летом, продолжающимся круглый год, и циклом день-ночь в двенадцать на двенадцать часов.
А в России не лето, а одно название. Неделю жара под тридцать, только отогреешься — держите промозглую гадость в шестнадцать градусов и ненавистную слякоть. Когда все кончится, он ужом вывернется, но уедет на родину хотя бы на неделю. И Романа с собой позовет. А вдруг согласится? «Якорь» — это здорово, но лучше, когда он все же поблизости, а не болтается невесть где.
— Жрун обожрался и свалил обратно в Навь довольный до опупения, — сообщил Дерк и даже не улыбнулся.
— Анекдот с бородой… — проворчал Некр. Веселиться не тянуло совсем. — Жрун обожрался. Может, навесить на него двоих?
— И будет Жрун в квадрате? — пару мгновений Дерк, размышлял над этим предложением, затем покачал головой: — Мужику за шестьдесят. Не сдюжит.
Трель телефона прервала и сборы, и разговор. Некр лишь указал на свое рабочее место сложил пальцы так, как алкоголики обычно предлагали предаться возлиянию, а в нынешние времена вполне обычные люди обещали быть на созвоне, одними губами попросил «разобраться уже с мэрией» и ответил на вызов.
— Темной ночи, Дари. Как ты, милая?
— Странно, — она сидела на кровати, с удивлением рассматривая человека, пребывающего в Долине Грез. Неприлично молодого даже по людским меркам. Ему бы сейчас из постели в постель прыгать и по ночным клубам ходить, а не добиваться несбыточного. И как добиваться…
Мало кто из сверхов решился бы на недавнюю авантюру. Свои не в счет. Гильдия — почти семья в хорошем смысле этого слова, и отношения в ней соответствующие.
Жека фыркнул сквозь сон, пробормотал что-то. Дари, потянувшись, убрала у него со лба прядь.
Недурен — по крайней мере, на ее довольно искушенный вкус — не кричащая, яркая красота, как у Дерка, не смазливая внешность особей мужеского пола времен правления короля Солнца и до брутальности пока не дорос и вряд ли когда-нибудь дорастет: кость тонкая, метаболизм хороший.
Она усмехнулась: разглядывает, словно образец в лаборатории. Но ведь с определенной точки зрения Жека таковым и являлся. И чувства, которые он пробудил в Дари, требовали дополнительного осмысления. Благодарность благодарностью, но из-за нее одной она к себе не подпустила бы и, тем паче, не потеряла бы головы. Некромант, влюбившийся в человека, — нонсенс. А некромант, влюбленный в библиотекаря?..
Она качнула головой, выкидывая эту мысль из головы. Темные библиотекари сами не привязываются, а Жека не столь опытен, чтобы она не разглядела тени фальши за его действиями и словами.
«Игрушка Некра. Так пусть он и разбирается с происходящим», — наконец решила она. Все же, мобильные телефоны — неплохая придумка человечков. Раньше на подобные разговоры требовалось расходовать силы, теперь достаточно нажать кнопку.
— Темной ночи, Дари. Как ты, милая?
Она не удержалась от улыбки, услышав привычное приветствие.
— Темной, Некр. Лучше ожидаемого. Мне нужны ответы.
На той стороне связи тяжело вздохнули — не от того, что не желали отвечать, просто Некр страшно вымотался за последнее время. Дари не могла припомнить, когда он выглядел столь же паршиво, а ведь у некромантов идеальная память.
— Если я не вовремя, перезвоню.
— Неужто? — деланно изумился он и покачал головой. Смешливые ноты его голоса прошлись по позвоночнику щекотным мехом. — А мне кажется, нет.
— Тогда объясняй.
— Не вижу смысла объяснять очевидное, — с улыбкой в голосе и на губах произнес Некр. — И я, и Дерк ведь неоднократно говорили тебе, что без «якорей» жить невыносимо. Но ты предпочитала оставаться девственницей.
Дари посмотрела на потолок. Оттуда скалилась гнусно-разухабистая физиономия — да-да, именно в таком описании. Она глумливо куксилась и показывала Дари язык, при этом не вызывая ни раздражения, ни, тем паче, гнева. Так клоуны в цирке-шапито строят рожи — никто ведь в адекватном состоянии не собирается обижаться и оскорбляться. Судя по всему, у соседей Жеки тоже все было нормально. Дом вообще оказался на удивление благополучный, что по нынешним временам радовало и успокаивало.
«А станет идеальным, — решила Дари. — С моим-то в нем присутствием».
— Тоже мне, нашел пречистую, — фыркнула она и скосила взгляд на большое ростовое зеркало, подглядывавшее за ней с дверцы шкафа. Отражение выглядело достаточно провокационно. Простыня, вроде бы и прикрывала стратегически важные места, но на самом деле не скрывала ничего.
— Нимфа, — не преминул прокомментировать Некр. — Зачем же еще нужны друзья и коллеги, если не поднимать настроение?
— То есть, на Афродиту не тяну? — наигранно возмутилась Дари, раздумывая о том, что связь, пусть даже со смертным с очень небольшой продолжительностью жизни — благо.
Людей хлебом не корми, дай распланировать свою маленькую человеческую жизнь: рождение, учеба, работа, пенсия. Где-то между этим — маленькие радости и размножение. И, разумеется, детям они тоже навязывали планы. Им так было проще существовать. К счастью, Женька относился к другой человеческой группе: тех, кто полагал, будто впереди вечность. Некроманты же привычно не замечали течения времени, иначе поголовно сходили бы с ума. Нет смысла строить далеко идущие планы. Во-первых, Явь все равно перекроит их до неузнаваемости. А во-вторых, в конце концов всех ожидает одно и то же: Переход.
— Рад твоему настрою, — отчетливо уловив ход ее мыслей, одобрил Некр. — Афродита — дурнушка, в сравнении с тем, что я смею наблюдать, — повисла небольшая пауза. — Я продержу его столько, сколько вы сами пожелаете, — все же сказал он. — Отпускать вас за Грань я не намерен. Обоих, Дари! — голос немного дрогнул, и он заговорил тише, размереннее, стараясь не выдавать тревоги, которая, вопреки его желаниям, проникала в интонации. — Обещай же и ты…
— Я все еще не уверена, с кем имею дело, — прервала Дари, — вполне возможно, держать и не придется. А вот ты пообещаешь непременно и выживешь!
Разговор перетек на какую-то неправильную плоскость. Вообще-то Дари звонила, чтобы успокоиться и окончательно понять правильность своего выбора. Некр, подтвердив то, что Жека теперь — ее «якорь», поставил волнистую черту над испанской «энье», но невольно заставил тревожиться о себе.
— Договор? — поинтересовался он вроде бы и равнодушно, но Дари словно ледяной водой окатило. — Ты держишь меня, я — тебя. Без согласия другого Рубеж переходить по своей воле нельзя. Разве лишь убьют, и противиться этому
