Большой фонарь, размером в половину человеческого роста, с непонятной эмблемой летучей мыши, перегораживающей световой поток. Зачем такой нужен?
— В первую зиму снег не выпадает вовсе. Зато морозы свирепствуют жестче обычного. Холод опускается в глубину, стужа убивает корни, ветер, не удерживаемый снегом, носится по земле, настигая всякого неосторожного путника, решившегося покинуть свой дом в это мертвое время…
Зеркальный фонарь. Одна маленькая лампочка, а светить должна сильно, жаль только, на электричестве работает.
И недальнобойный, света много, но он слабый.
— …Лето не наступает, и умирает трава, и цветы, и большая часть деревьев тоже. И вся мелкая живность, укрывшаяся в норах, лисы, барсуки, мыши, шмели и пчелы, все, кто привык зарываться от хлада и спать между корнями, все погибают.
Лампы, связанные из пучков стеклянных нитей, я видел такое на Варшавской — в полной темноте покачиваются золотые огоньки, и между ними медленно плавают оранжевые, почти живые рыбки.
— …Во вторую зиму снега тоже мало, свирепствуют волки. Леса полны павших от голода животных, у волков много пищи, и они размножаются в неимоверных количествах, стоят под дверями, подгрызают порог. Холод настолько сильный, что от него трескаются стены домов, они не в силах больше защитить людей…
Лазерные трубки. Оружейник Петр показывал такую, тоже от батарейки работает. Крепится к стволу — и светит как раз в ту точку, куда пуля угодит. Красным сгущенным светом. Раньше такие на всем оружии стояли, на мой взгляд, неудобные вещи — я и без красной точки на вражеском лбу знаю, куда пуля попадет, зато по этой самой точке легко определить, где ты сам находишься.
— … А лето настолько короткое, что трава не успевает зазеленеть по-настоящему. Люди едят измельченную древесную кору, а замерзшие звезды падают на землю, убивая всех, кто еще смог выжить. И после этого стылого лета приходит последняя, третья зима.
Фонари, светящие в потолок и показывающие созвездия и их вращение по небесному своду.
Когда-то все эти светильники исправно работали, выполняли свое предназначение, сейчас лежали мертвым бесполезным ломом. Как и все вокруг.
— В третью зиму начинается снег. Он идет без перерыва и дни и ночи, и мир постепенно исчезает под белым покровом. На землю с Луны спускаются великаны, лишь они могут передвигаться по снегу, лишь они могут удерживать тепло жизни в своих огромных телах, они осматривают свои новые владения и поют песни, от которых трясется земля. Люди же и животные погибают окончательно. Остаются лишь немногие мудрые, запасшиеся дровами и едой, спустившиеся в самые глубокие пещеры, ближе к центру Земли, где еще сохраняется тепло, но участь их сходна с участью червей…
— А потом? — спросил Егор. — После зимы что? Весна?
— Потом — все, остановка. Ледяная пустыня от края до края.
— Да… Очень похоже на нас. Интересно, кто эти сказки придумывает, а? Очень похоже…
— Сказки не придумывают, — поправил я. — Их предвидят. В снах обычно, в снах будущее часто встречается. Вот приснится кому такая зима — он сказку и сочинит. А потом, через много лет, все оно так и сбудется. Народ стоит и смотрит, рты поразинув, — думали, сказка, а оно на самом деле.
— Ясно… А что после зимы? Весна?
— Точно не помню. Мне кажется, что битва какая-то. Уцелевшие люди сражаются с великанами за какой-то там глаз… А может, и нет, не помню.
— А кто победит?
— Не знаю, не знаю…
Обыскали весь отдел света, возвращались уже, на обратном пути я нашел, глазам просто не поверил. На стене, рядом с керосиновыми лампами.
— Почему она здесь? — спросил Егор.
— Наверное, по той же причине, что и твоя пуговичная куртка. Насколько я понимаю, тут собраны разные светильники. Керосиновые лампы, потайные фонари, вон то большое, вроде бы прожектор…
— А почему тогда ее не забрали?
Не знаю, почему ее не забрали, скорее всего, просто не знали, что это такое. Ацетиленовая лампа «Грот-2», лучший друг спелеолога, инструмент для исследователей подземных пещер и туннелей. Для диггеров. На витрине, новенькая, фабричного производства. Карбид в брикете.
Нет, в этом походе мне решительно везет. Я разбил витрину, достал карбидку.
Аккуратно сделано, но не очень надежно, металл тонкий. И слишком блестящий. А так все, что надо, — шланги с оплеткой, металл полированный. Ладно, возьму сам, буду осторожен, дальше.
Второй уровень был устроен, как первый — большой зал, вокруг застекленные отделы. Потолок в центре потрескался, люстра криво висит. Начали обход.
На втором ничего полезного или интересного найти не получилось. В некоторой неприкосновенности оказались «Все для бани», «Мебель Нова» и кафе «Труба-Дурочка» — почему-то даже вывески не посшибали. Здесь находились вещи относительно полезные: тяжелые чугунные печки, наверняка теплые, только совершенно непригодные для переноски. Медные, проеденные зеленью тазы, окаменевшее черное мыло, тоже большая в наши дни редкость, дрова заплесневелые.
«Мебель Нова» оказалось странной мебелью, ни нормальных привычных диванов, ни столов, а какие-то пластмассовые закорюки, на которых ни сидеть, ни лежать неудобно, недаром магазин самый неразвороченный оказался — кому такая ерунда вообще нужна?
«Труба-Дурочка» тоже ничем не порадовала, разве что битым стеклом и обилием потускневших музыкальных инструментов, труб, свирелей и других дудок Егор попробовал подудеть и угодил в классическую ловушку — прилип губами к гуделке, охнул, дернул, ободрался, зашипел от боли, заругался, вот что значит в слоне много сидеть — жизни совсем не знает.
— Так оно и случается, — поучительно сказал я. — С поцелуями стоит быть аккуратнее.
Егор вытер губы, треснул дудкой о стену, дудка ответила странным печальным звуком — у-у-у.
Двинулись. Отделы с товарами закончились и снова начались пластиковые елки, их тут оказались запасы, настоящий поддельный лес, продираться через который было нелегко — елки эти за минувшее время несколько испортились, пороняли мягкую пластиковую хвою и ощетинились острыми железками, мы перли через этот лес, и елки падали за нами с жестяным звуком. Зачем столько елок, настоящих, что ли, не хватало?
За елками пустота, только пыль толщиной в палец. Мы обогнули центральное пространство зала, вернулись к лестнице.
— На третий тоже пойдем? — поинтересовался Егор.
— И на третий.
Уровень отличался полным отсутствием каких-либо полезностей, поэтому мы не стали его осматривать подробно, да и устали уже. Прошли наискосок, к выходу в метро, обозначенному, как полагается, зеленой «эмкой».
