Хаакон присел и подобрал голову ведьмы. Жидкие волосы спутались между пальцев, когда воин поднял ее к глазам. Он стиснул ладонь. Секунду череп сопротивлялся, а затем треснул, будто яйцо. Плоть внутри была покрыта желтыми нарывами и свернувшейся черной жидкостью. Хаакон поднес окровавленную массу ко рту и впился в нее клыками. Плоть была еще теплая и пахла воспоминаниями. С каждым укусом разум наполнялся впечатлениями, призрачными ощущениями и обрывками слов. Он ел до тех пор, пока череп не превратился в пустую скорлупу, и он не получил то, что нужно.
Его кожу вдруг защипало, когда Хаакон выронил череп. За спиной кто-то стоял.
Воин стремительно развернулся, секира превратилась в размытое острое пятно.
— Это я, брат, — прорычал голос.
Хаакон остановил удар, но не опустил секиру. На расстоянии вытянутой руки стоял человек. Он посмотрел на него знакомыми голубыми глазами. Змеиные символы предотвращения вились по серым доспехам, а с красных наплечников свисали нанизанные на нити заостренные зубы. Кое-где змеиные символы горели бледным светом. Хаакон узнал голос и лицо говорившего. Он знал, что ему следует опустить секиру, но частичка его желала довершить удар и посмотреть, как снег окропится свежей кровью.
— Хаакон, — произнес человек в сером. — Убери оружие.
Хаакон не опускал секиру.
— Оульф? — медленно проговорил Хаакон. Имя далось ему с трудом, онемение вокруг дыры в щеке перекинулось и на челюсть.
— Это я, — повторил человек. Хаакон сменил хватку на секире.
— Ты погиб в мире песка и жажды, — сказал Хаакон.
— Нет, брат, — ответил человек. — Убийство лишило тебя разума. Я не умер. Вспомни, — в глазах у Хаакона помутилось, и он мотнул головой, словно отгоняя мух. Оульф погиб, Хаакон помнил, как кровь рунического жреца пропитывала белый песок. Но вот он стоит перед ним…
— Нет, — сказал Хаакон, пошатнувшись. Кровавые воспоминания ведьмы еще кружились в голове, забивая мысли угасающими образами. Возможно, Оульф не погиб? Возможно, это был просто сон. Возможно, варп лишил его памяти.
Человек, который выглядел и говорил как Оульф, прошел мимо Хаакона и подобрал пустой череп ведьмы.
— Что она знала? — спросил человек, посмотрев в безжизненные глаза ведьмы, а затем снова на Хаакона. — Она знала, где найти изгнанника?
Хаакон закрыл глаза. Рана на щеке начинала гореть от боли. В голове росла тупая пульсация.
— Хаакон, — осторожно произнес человек. — Что она знала?
— Она встречалась с ним, — сказал Хаакон. Глаза стало жечь, ему с трудом удавалось говорить. — Но она не понимала, кто он. Изгнанник входил в банду… — воин сделал вдох, пытаясь устоять на ногах. Воспоминания ведьмы постепенно блекли: взгляд на поле боя, мимолетный взгляд назад, пара небесно-голубых глаз.
— В какую банду? — спросил человек и шагнул ближе. Хаакон снова потряс головой. — Брат, в какую банду он входил? Где она видела его?
Глаза Хаакона резко распахнулись, и его рука крепко стиснула рукоять секиры.
— Ты умер, — мягко сказал он. — Ты умер давным-давно, и я остался один.
Секира стремительно понеслась к человеку, носившему лицо Оульфа. Он отступил назад быстрее, чем кто-либо мог двигаться. Хаакон рубанул опять, и секира вонзилась человеку в грудь. Из раны заструился дым и черная кровь. Внезапно воин почуял запах пепла и опаленной плоти. Человек припал к земле, и Хаакон занес секиру для смертельного удара.
Лицо человека дернулось вверх. Посреди лба ярким красным цветом пылал третий глаз. Из легких Хаакона разом испарился воздух. Он будто горел изнутри. Лед, кровь и небо исчезли из поля зрения. Воин поднял секиру, но и она исчезла — в его руке остался лишь прах, и ему стало казаться, словно он падает. Вокруг взвихрился ветер, а мир стал осыпаться хлопьями пепла.
Череп Хаакона заполонила боль. Человек больше не походил на Оульфа, он превратился в черный огонь. На месте глаз полыхали две точки зеленого света. Хаакон шагнул вперед, из глотки вырвался вопль ярости и ненависти. Его руки исчезли в мощном вихре, когда он потянулся к глазам человека. Голову опять пронзила боль, и череп взорвался белым сиянием.
Хаакон открыл глаза. Он все еще выл, звук эхом разносился в кристаллических стенах зала. Воин лежал на каменном столе, наклоненном так, что голова находилась над уровнем ног. Цепи сковывали его запястья, горло и лодыжки. С него сняли доспехи, а кожа была покрыта спиральными символами, которые нанесли синими чернилами. По подбородку и груди стекали густые струйки крови вперемешку с желчью.
— Ты расскажешь, что узнал у ведьмы, — в поле зрения появился человек. Кожа у него была золотой, а глаза зелеными, без признаков белков и зрачков. На красных полированных доспехах красовались серебряные скарабеи, птицы и полулюди с шакальими головами. На наплечниках зашелестели полоски густо исписанных пергаментных свитков, когда человек шагнул вперед, сжимая в руке черный стеклянный нож. Позади него неподвижно высились два комплекта доспехов, из шлемов с высокими гребнями призрачным светом сияли глаза.
«Колдун», — подумал Хаакон. Ему мускулы непроизвольно напряглись. Колдун посмотрел на Хаакона и покачал головой.
— Ты расскажешь мне, — произнес он, и мягкие слова взбудоражили мысли Хаакона. В ответ воин посмотрел на колдуна и плюнул. Кислота в окровавленной слюне зашипела на нагруднике человека.
— Вы не сможете остановить нас, — прорычал Хаакон. — Мои братья отыщут его, а затем придут и за вами. Мы будем охотиться, пока вы не устанете, а когда вы ослабнете, мы порубим вас на куски и скормим сердца воронью.
Хаакон тяжело дышал, силясь разорвать оковы. Колдун покачал головой, словно сочувствуя ему.
— Ты не найдешь его, волк. Никто из твоего рода не найдет, — колдун сделал паузу и посмотрел на острие черного стеклянного кинжала в руке. — Вы не найдете его потому, что мы найдем его первыми. Мы, те, кто был ему братьями, найдем его, — он оторвал взгляд от кинжала, и Хаакон заметил в непроницаемых зеленых глазах колдуна нечто, что заставило его оскалиться. — Его судьба принадлежит нам, не вам.
— Лжешь.
— Не лгу. Твоя добыча на самом деле наша, и наша конечная цель намного важнее. Вы, псы, ненавидите нас, но мы, Братья Праха, были его братьями, его последователями, его друзьями. Он обманул нас, уничтожил и отправил в изгнание, — колдун приставил кинжал к горлу Хаакона. — Ты дашь то, что мне нужно, чтобы найти Аримана. Тебе не выстоять.
— Темные волны поглотят тебя, а поверх трупа застынет лед, — прорычал Хаакон, от прикосновения острия кинжала его мышцы напряглись. По шее закапала кровь.
