Плевок унесся в двенадцатиэтажный полет.
– Неубедительно, – Аврелий поставил индикатор лазера на «ноль», нажал спуск и, прикурив от ствола, выключил оружие. Сигарета трещала в ионизированном воздухе; Аврелий подышал на огонек, треск утих. – Скучно, правда. Тебе, похоже, вместо языка загребущую ладонь привесили, чтобы в себя жратву пихать, а остальным кукиш показывать. – Аврелий затянулся дымом, бросил окурок в бездну. Уорл промолчал, вытащил бинокль, сел рядом на бетон пола и свесил ноги в дыру пролома: линзы приблизили Границу.
У пограничного столба, строго по негласной договоренности, стояли «варвар» и «свой», направив взведенные автоматы друг на друга. Нейтральный метр держался четко.
Уорл зевнул, убрал бинокль. Вечерело.
– Так, значит, – хрипло сказал напарник и замолчал, потом снова плюнул в проем на далекие бетонные плиты.
Аврелий тоже сел, посмотрел вдаль: по небу, над Лесом, плыли круглые серые облака.
Они сидели и молча смотрели на Границу.
***
Гелла не смогла поладить со старейшим (бородач тридцати лет, хозяин четверти подземной улицы) и не стала его очередной подружкой.
Избила наглеца до полусмерти, откуда только силы и умение взялись!
От нее все отвернулись, это было ужасно. Тем более когда не знаешь, кто ты и как здесь оказалась: просто очнулась на улице и пошла. Пошла под свинцовым небом, в наступающие сумерки, под слепыми дырами окон в бесконечно длинных домах, среди вони отбросов и кошачьей мочи. Пошла.
Ее тогда схватили подло, ударив сзади ребром ладони по затылку. Очнулась Гелла в подвале, и здесь всегда была ночь. Подвальные мужчины изредка уходили по винтовой лестнице наверх, не скоро возвращались, принося запах бетона, пороха. И еду. Ворон, в основном.
Однажды Гелла ушла от подвальщиков. Ее никто не задерживал, она никому не была нужна… Открыв люк, Гелла, как и в первый раз, пошла по улице в ту сторону, куда тянул ветер. Ветер был странный, иногда он дул поверху, гудел в пустых окнах многоэтажек, ронял вниз запах восточных пряностей и блестящие перья нездешних птиц. А иногда бил понизу, неся град и картечь морских раковин, сдирая кожу на ногах.
Впрочем, чаще ветер выскакивал из подвальных окон и смерчем уходил в серые лепёшки облаков, безжалостно сбрасывая вороньи стаи на крыши небоскребов.
***
Звук автоматной очереди шелестом долетел к патрульным, много раз отрикошетив эхом от стен.
– Стреляют, – отметил Аврелий и бросил очередную, недокуренную сигарету вниз, на головы далеким кукольным пограничникам. Уорл перебросил автомат на грудь и, порывшись в кармане, с щелчком поставил на ствол оптический прицел.
– Ага, началось, – он резко упал на пол и прилип к оружию. Ствол лег на колено Аврелия.
– Псих! – Аврелий почувствовал, что зачесались зубы. Нервное. Это пройдет, подумал он, это бывает, сейчас же не утро, они же, варвары, не могли вот так вот, ни с того, ни с сего…
Аврелий перевел взгляд с Леса на игрушечный пограничный столб – фигурки двух солдат ожили. С иголок стволов срывались частые спичечные огоньки: оба граничника, как по команде, упали. «Мертвые», – с тоской понял Аврелий, – «значит, и впрямь началось».
Воздух уплотнился. Из тайных щелей Города вылетали пернатые ракеты. Они мягко очерчивались пылью, летя над шоссе, и резко исчезали, взмывая в небо над Границей: в облаках оставались рваные дыры. Лес на Границе гукал дымными хлопками; деревья разлетались в щепки, оставляя вместо себя горелые проплешины.
У пограничного столба, потягиваясь будто со сна, поднимался часовой варваров. Он судорожно цеплялся за полосатый столб.
– Живой, – отрешенно заметил Аврелий, – может, еще уладится, может…
Бахнул автомат, колено ударило отдачей. Варвар упал на спину – там, в далекой игрушечной войне.
– Оптика, вот, – самодовольно сказал Уорл, встал, снял прицел и спрятал его в карман. – Пошли, сейчас такое будет!
Аврелий отполз от проема, поднялся. Вечернее солнце било из пролома им в спины, на противоположной закопченной стене комнаты плясали две суматошные тени. Аврелий оглянулся – позади горел Лес. Огненные перья ракет прошили его зелень и мгновенно подожгли старые деревья: крутящееся пламя фонтаном поднималось к солнцу, даже сюда доносился треск яростного лесного пожара.
Аврелий сделал лазером «на караул» и побежал к лифту. Скоро должен был прийти ответный удар.
* * *
Внезапный порыв ветра заставил Геллу споткнуться. Она упала и ей повезло: слепые пернатые снаряды с шелестом пронеслись в метре над нею, забросав девушку уличным мусором и всяческой дрянью из пустых подвалов.
Солнце уходило. Оно висело над Лесом, и прямая линия шоссе, промчавшись между башнями небоскребов, упиралась в сопку, по которой шла Граница. «Я здесь, как в стволе пушки», – подумала Гелла и поднялась. Она подняла руку, наставила палец на сопку и сказала: «Пух!». Земля легко вздрогнула – сопка загорелась, окутавшись дымом.
– Надо же, – удивилась Гелла. – Оказывается, я и такое могу.
Потом она шла вперед к горящему Лесу, но никак не могли придти: улица, такая прямая, вдруг удивительно легко изменила свой асфальтовый бег. Дома, ставшие призрачными в пылающем зареве далекого пожара, казалось перекрыли ее наглухо; гарь и удушливый дым ползли стеной от Леса.
Гелла заблудилась.
Дома стояли утесами, одинаково высокими и мертвыми. Треск горящих деревьев превращался уличным эхом в ружейную пальбу; ветер равнодушно гудел в разбитых верхних этажах. Наступала багряная ночь.
Гелла металась по улицам, ощупью брела вдоль стен; сверху, сквозь непрекращающийся шум, неслись протестующие вопли ворон – они тоже не переносили дым и гул.
– Господи, ну хоть кто-нибудь! – закричала девушка, оседая на асфальт. – Помогите!
* * *
Дальше был ответный удар. Аврелий выбегал из подъезда, когда это началось. Если бы лифт работал, он бы успел. И если б не искал Уорла, тоже успел бы, однозначно. Но лифт не работал, а Уорл наверняка давно уже палил из автомата по варварам с какого-нибудь верхнего этажа.
Сначала пришла тошнота и заболел желудок. Аврелий скрючился и – ползком, ползком по битым ступеням – съехал в случайный подвал, ветер захлопнул за ним дверь. Здесь, в подвале, дышалось гораздо легче, сквозняк уносил дым вверх, в пустые проломы этажей. Мало того, воздух пах свежей хвоей: однако заметить этого Аврелий не успел, привычная боль сначала ударила в глаза, а после быстрой змеёй расползлась по суставам.
Парень отбросил лазер, чтобы не застрелиться: Аврелий очень плохо переносил ответные удары.
Потолочные плиты трещали, сдерживая тяжесть многотонного дома.
