Ознакомительная версия.
А потом тонкие белесые нити метнулись к четверым солдатам и втащили их в нутро корабля.
— Кричали, что ли? — вскинул голову Короленко.
— Э… Кажется… — начал Абумов, но старшина не дал ему договорить:
— Николаев, Вольф — за мной!
Им не удалось сделать и пяти шагов. По обе стороны коридора открылись люки — так Короленко это понял — и что-то схватило его и Николаева. Вольф успел затормозить, но, судя по воплю, сцапали и его.
— Абумов, Черных, живо от!..
Старшина не договорил. Белесые нити скользнули ему в открытый рот и дальше — в носоглотку, пищевод и легкие. Он закашлялся, попытался было сжать зубы — и захрипел от выворачивающей его наизнанку боли.
И еще он понял, что ни Абумов, ни Черных больше не помощники.
* * *
Онопко прошиб холодный пот. В свой треклятый бинокль он видел…
Как двое матросов, осматривавших рубку, взмахнули руками и провалились куда-то вниз…
Как один из тех, что стояли у люка, отпрянул в сторону, ударился ногой об ограждение и свалился в воду, а второго что-то схватило и втащило в этот люк…
Как корабль дал вдруг задний ход и подмял под себя катер береговой охраны…
Как матрос с другого катера, оставшийся за штурвалом, выскочил за борт…
И еще Онопко слышал выстрелы. Оставшийся на катере начал палить вверх, а кто-то из матросов на берегу выпустил пару длинных бессмысленных очередей по кораблю.
А корабль тем временем развернулся и, быстро набирая ход, двинул в открытое море, таща за собой два катера береговой охраны — в одном из которых еще оставался один размахивающий автоматом солдат.
Онопко следил за кораблем, пока тот не вплыл в облако тумана, то самое, грязно-серое со слабыми голубыми искорками, вспыхивавшими то тут, то там. И — если только это не было обманом зрения вследствие нервного перенапряжения, — Онопко увидел, что корабль начал меняться.
А после — пропал.
* * *
Матрос Лукьянов не знал, что ему делать. Он сидел, вцепившись левой рукой в штурвал, и пытался прицелиться из своего автомата — но куда?
Потом со стороны корабля раздался громкий треск. Обшивка пошла трещинами, словно корабль что-то взламывало изнутри, как безумная улитка, решившая избавиться от своей раковины.
Лукьянову больше всего хотелось упасть на дно катера, закрыть голову руками и, может быть, заснуть. Или — проснуться. Но он не мог. Левая рука не подчинялась. Единственное, что он смог сделать — это отвести взгляд от того, что проглядывало сквозь трещины расползающейся обшивки и того, что было за ней…
А море и небо уже сменили свои привычные цвета.
…С интересом, лишенным чувства, наблюдал он себя и того, частью кого он стал. Кто был, в свою очередь, частью кого-то еще, большего и неизмеримо важного — именно Этому следовало отныне служить, отныне и до конца…
…Решил осмотреться, не углубляясь. Сосредоточился на себе и тех, кто пришел с ним извне. Изначально их было восемь, но двоих, проникших в фальшивую рубку, уже можно было не считать: их разумы отныне были перемешаны друг с другом и поглощены Разведчиком — вот как звался тот, частью кого он был! — а все остальное использовано для укрепления корпуса. Остальные пятеро находились рядом с ним. Их обнаженные тела он видел одним глазом — и, возможно, еще чем-то, — а через нервы второго глаза Разведчик сейчас проверял его на пригодность. Сгодится ли он для усиления зрения и слуха Разведчика?..
…Наблюдал за еще двумя, подвергнутыми проверкам. Оба извивались, странно замедленные, разевающие рты в неслышном — вовсе не неслышном, просто сейчас ему не требовалось слышать — крике…
…Остальную троицу Разведчик проверял на выносливость. Они должны были стать внутренними стражами или атакующими, поэтому спешить было нельзя…
…А Разведчик спешил. Он чувствовал это. Что-то пошло не так. Вероятно… Вероятно, То, кому они служили — отныне и до конца, — было в большой опасности…
…Поэтому Разведчик проник одному из возможных усилителей во вторую глазницу и в рот — и слабое человеческое тело вдруг переломило в позвоночнике, а на выдранных из глазниц белесых нитях повисли красновато-серые ошметки…
…И вдруг он увидел-услышал-почувствовал…
То, кому они служили — отныне и до конца, — Мать — была атакована.
* * *
В небе неприятного для человеческого глаза — впрочем, ко всему привыкаешь — бледно-розового цвета кружили истребители, простые одномоторные монопланы. Они защищали два больших четырехмоторных бомбардировщика, готовых вот-вот оказаться над целью — Кораблем-Матерью. Пулеметы истребителей поливали свинцом похожий на небольших размеров остров Корабль-Матерь, зенитные пушки которого, находившиеся в нескольких бородавчатых наростах на корпусе, плевались в ответ короткими дротиками и зарядами в форме коренных зубов человека. Эти заряды, на первый взгляд неуклюжие, прошибали в крыльях и корпусах самолетов здоровенные дыры.
Вскоре после начала боя нападавшие понесли первые потери. Один из истребителей, с пробитой двумя дротиками кабиной, рухнул в океан буквально в паре метров от Корабля-Матери, и почти одновременно с ним второй, лишившийся большей части левого крыла, упал прямо по курсу Разведчика, шедшего на помощь к «Той, кому он служил».
Оставшиеся истребители силились заставить зенитные орудия корабля умолкнуть. Одна из выплевывавших дротики башен лишилась под свинцовым ливнем опоры и неловко завалилась набок, другая, стреляющая «зубами», чуть погодя была разрезана пулеметной очередью от середины к верхушке. Еще одну снес истребитель с забрызганной кровью кабиной.
Бомбардировщики добрались до цели и разделились, пролетая над Кораблем-Матерью параллельным курсом. Правый, с одним уже дымящимся двигателем, открыл бомболюки слишком рано — из десятка бомб лишь одна зацепила цель, проделав в плоти обшивки корабля приличных размеров дыру. Командир левого решил чуть выждать.
И, когда правый бомбардировщик уже лег на крыло, уходя от цели, зенитные орудия Корабля-Матери и Разведчика, подошедшего, наконец, достаточно близко, сосредоточили весь огонь на левом. Так что сбрасывать бомбы было просто некому. Некому было даже скорректировать падение самолета, чтоб он нанес хоть какой-то урон врагу. Он пролетел в сторону, откуда явился Разведчик, и взорвался от удара о воду.
Но перед этим палубу Разведчика сотряс удар.
* * *
…Увидел, как одного из будущих охранников подняло вверх, протащило до одного из двух входов в их комнатку. Некоторое время человек висел там, вытаращив глаза и оскалив зубы, а потолок втягивал в себя его руки. Потом человек, кажется, закричал — не мог не закричать, — когда его грудная клетка раскрылась изнутри, превратившись в ловушку, готовую упасть на того, кто войдет…
Ознакомительная версия.
