— Тебе какое дело? Половина всего — моя!
— Не переживай, когда коньки отброшу — всё твое будет.
— И когда ж это ты осчастливишь меня? Может, поведаешь хоть, когда такое событие произойдет? Что у тебя там по плану — очередная пьянка до полусмерти, или раньше пристрелят?
Бардаганов припарковал «Джип» возле конторы, не торопясь вывалился из него и с маху хлопнул дверцей, всей грудью вдыхая привычный и вездесущий запах нефти. Подпухшее лицо его со шрамом и ожесточенно-зверским выражением не гармонировало с приличной светлой рубахой из дорогой ткани и тёмными брюками. Вокруг кипела работа, сновали люди в промасленных спецовках, перемешивая кирзовыми сапогами грязь. Неподалеку от конторы размеренно и плавно, как колодезный журавль, бил поклоны штанговый насос, из отстойников порывы ветра несли запах гнили. Возле проржавевших мусорных баков двое рабочих, матерясь, о чем-то спорили.
Бардаганов зло толкнул жалобно скрипнувшую конторскую дверь и вошел, проигнорировав мокрую тряпку у порога, оставляя на недавно вымытом полу грязные следы. Промычав что-то бессвязное в ответ на приветствие секретарши, которая мгновенно приняла занятой вид, он вошел в кабинет.
Его уже ждали. Семеро человек, его боевой штаб, начальство буровой и перерабатывающего завода, сидело за длинным, с вытертым по краям лаком столом. Восьмой был в форме майора полиции. Он флегматично двигал мощными челюстями, мусоля жвачку, и без интереса поглядывал в окно.
— Мы все на восемь, как вы и сказали, — прокашлявшись, сообщил мужичок с залысиной в центре головы, который сидел ближе всех к входной двери. — Полтора часа сидим.
— А-а … будильник чёртов… — пробормотал Бардаганов, грузно усаживаясь в кресло во главе стола. — Я, конечно, извиняюсь… Что там у нас?
— С утра пораньше хорошие, в кавычках, новости. Резво сработали. Только позавчера сброс был, а они уже…
— Да пошли они!.. С этими попугаями все ясно. Всё, как всегда, пусть юристы пудрят им мозги. Если будут слишком уж вой подымать, сам поеду, все утрясу.
— На стоке кран не держит. Без всяких сбросов будет течь. Да и потери…
— Сделайте кран!
— Сколько раз уже делали! — спорил мужичок с залысинами. — Менять надо, и не один кран, а весь узел. Да ещё и…
— Опять расходы! Обойдётся пока, пусть течет.
— Охломоны всякие… журналисты и прочие… наверняка снова явятся со своими плакатами, будут дороги перекрывать, работе мешать.
— Пожарную машину на дорогу! — краснея, рявкнул Бардаганов. — Заранее пусть поставят, и только явятся — сразу искупать сволоту!
— Вениаминов сказал, что больше не будет их обливать. Напор, мол, сильный, в прошлый раз одному чуть глаз не выбило, в травмопункт бегал, потом в полицию…
— Какую еще полицию? Полиция здесь сидит! — крикнул Бардаганов, сурово зыркнув на майора. Тот безразлично зевнул.
— Ну, я… — протянул майор и сделал непонятный жест рукой. — Ясно, что спустили все. Очередное заявление нацарапали, ну да пусть пишут, бумаги не жалко. Только особо упрямые в область ездят, там всех трясут.
— Так что с областью?
— Есть там один правильный.
— Правильный! Сломаешь хребет правильному! Бабки доят и доят, — Бардаганов с тоской посмотрел куда-то вдаль, — а правильных на место поставить не могут. А Вениаминову скажешь, — он обратился к начальнику, почесывавшему лысину, — добавлю я ему штук двадцать к зарплате, пусть не переживает насчёт выбитых глаз. Пусть хоть головы им поотрывает — может, тогда угомонятся!
Он умолк и с ненавистью уставился в столешницу. С минуту все молчали, под потолком нагло и громко гудела муха.
— Еще один вопрос давно надо решить, — отозвался мужичок с залысинами. — Сырья уже много выкачали, надо воду заливать, много воды. Оседание пластов на пределе. Трясти со дня на день начнет, город ещё разрушит.
— Воду, воду! — рычал Бардаганов. — Где я возьму столько воды? С реки нельзя брать …. пока нельзя. С лесных озер трубу тянуть надо, а это далеко; опять деньги. Позже, подождем ещё.
— С лесных озер за месяц всё выкачаем, если не быстрее, из-за этого снова вой подымут. Озёра исчезнут.
— Плевать! — взъярился Бардаганов и грохнул кулаком по столу. — Пусть хоть озёра, хоть что исчезнет к чертям собачьим! Нефть важнее всего! Это жизнь, это деньги! Ты согласен голодать из-за этих?.. Или ты? И я не собираюсь. Это моя буровая! Я плачу всем, кому не лень руку протянуть, и я буду решать, каким озёрам жить, а каким — нет!
Полночь. Тьма окутала притихший город и присмиревшую, основательно вырубленную на подступах к новостройкам тайгу. Неясные звуки доносились со стороны спящих районов, подслеповато глядевших в ночь редкими освещёнными окнами, ухала в кронах ближайших к городу деревьев сова. Котиль с Васильевым шли по пустынной дороге, которая вела мимо гаражного кооператива к буровой. Встречный ветерок доносил до них вонь с отстойников, которая усиливалась по мере приближения. Тучи то набегали на урезанный ломоть луны, то плыли прочь, гонимые недовольным ночным ветром. Из тьмы звонко залаяла собака, отрабатывая свой хлеб, охраняя гаражи. Васильев, вздрогнув от неожиданности, стал уговаривать её хриплым голосом. Пошумев для верности ещё некоторое время, собака угомонилась.
— Хватит, хоть? — спросил Васильев, дотрагиваясь рукой до сумки, висевшей на плече Котиля.
— Хватит, — ответил тот. — Петрович сказал, что штуки три — четыре должно хватить, а мы десять тащим. Будет им кордебалет.
— Не прорвёт?
— Не-а. Строительная пена, быстро застывает, потом только вырубать — вырезать надо. Всё это назад им польется. По-другому они не понимают. Только так. Скоты — они только скотский язык понимают. Человеческий для них — китайская грамота.
Не меньше получаса брели они то по пустырю, то по зарослям можжевельника с возвышавшимися над ним елями, пока труба с выгоравшим круглые сутки попутным газом не оказалась рядом. Приглядываясь, нет ли кого, они разглядели эстакаду трубопроводов в теплоизоляции. Пригибаясь, они пробрались под эстакадой и пошли вдоль отстойников. Здесь воняло так, что их чуть не стошнило. Впереди, под неверным светом луны, заросшая по берегам густым кустарником, матово блеснула гладь реки. Даже сейчас, в ночной полутьме, на воде были видны радужные разводы. Неподалеку по земле тянулась сточная труба, подходившая к реке. Еще раз оглянувшись и прислушавшись, по гранитным валунам они подобрались к краю трубы. Котиль расстегнул сумку и достал баллон. Немного повозившись с колпачком, он нажал на кнопку, и темная масса с шипением стала извергаться на стенку трубы.
