Вячеслав Железнов - Р.А.Ц.

В плане стрельбовая часть комплекса напоминала песочные часы, накрытые сверху суповой тарелкой. Верхняя воронка — круговой веер орудий, шаровидное утолщение в середине — механизмы перезарядки, продувки и охлаждения, нижняя воронка — станы протяжки лейнеров и автоматические банники.

Но панцирь был лишь верхушкой асберга. Под землей, укрытые слоями металла и бетона, заглубленные на сотни метров, скрывались многие и многие уровни гигантского комплекса. Кубрики личного состава, спортзал, оранжерея, бытовые помещения, склады МТО и РАВ, информцентр, госпиталь, реакторная, лейнерная и еще сотни различных отсеков.

Вокруг холма на десятки километров простирались сооружения укрепленного района. Каждый РАЦ являлся основой соответствующего УР, центром 'кристаллизации сопротивления', и пока он работал, взять УР было решительно невозможно. Четырехтонные 'чемоданы' перемалывали в пыль любые мыслимые силы и средства нападения, а дальнобойность стационарных сверхтяжелых орудий значительно превышала таковую у всех более-менее мобильных установок. Длинная рука 'бога войны' накрывала окружность радиусом более шестиста километров. Центр не зря назывался региональным. Заштрихованный кружок впечатляюще смотрелся даже на мелкомасштабных картах.

В свою очередь, РАЦ был надежно прикрыт от прочих угроз в изобилии размещенными вокруг комплексами ПВО — как стратегическими шахтными, так и подвижными, башенными установками, разнообразными дотами — от многоэтажных шедевров фортификации до автоматических турелей. Эти турели, более похожие на толстые серые цилиндры, натыкивались в самых неожиданных местах 'воровайками' инженерно-саперной бригады. Вкопанные заподлицо и замаскированные, они внезапно выныривали из-под земли, давали пару очередей и скрывались обратно, доставляя немало головной боли врагу. Турели существовали всего спектра малых калибров, от пулеметных 7,62 до 40 мм скорострельных пушек. Автономные и малоуязвимые, они значительно усиливали оборонительные возможности войск полевого заполнения. Не стоило и говорить про наличие всех видов препятствий и заграждений, мин, датчиков, ловушек. На сотни километров протянулась сеть постов наблюдения, наведения и корректировки.

Все это вместе взятое превращало укрепленный район в поистине неприступную крепость, призванную останавливать самые чудовищные атаки. Автоматические комплексы могли сопротивляться еще долго после гибели последнего живого защитника. Стоимость постройки УР превышала все пределы, однако Империя не скупилась. Император предпочитал тратить рубли, а не жизни. Но главный секрет скрывался глубоко в недрах регионального артиллерийского центра. Под минус девятнадцатым уровнем (а каждый уровень состоял из нескольких этажей!), даже глубже реактора, скрывался еще один, минус двадцатый. Он никак не обозначался, попасть на него можно было лишь через единственный лифт, набрав особый код, и вообще, о его существовании знали лишь несколько высших офицеров Селигерского РАЦа.

Один из них сейчас как раз ехал в лифте, направляясь на минус двадцатый. Мелодично тренькнуло, створки разъехались, открывая короткий коридор, заканчивающийся монументальным идентификационно-пропускным пунктом. Офицер сложил оружие и сумку с респиратором в ячейку, запер ее и подошел к первой двери. Провел карточкой, набрал длинный пароль. Толстая металлическая плита поднялась вверх, и он перешагнул высокий порог. Офицер всегда делал это не без некоторого внутреннего трепета. Он знал, что если сработает система безопасности, плита рухнет вниз с огромным усилием и перерубит даже подсунутый рельс. Но пока все было нормально. С тихим шелестом проем сзади закрылся, и офицер шагнул дальше. Завернув за поворот, он остановился перед следующей дверью. Здесь карточка была уже не нужна. Он приложился глазом к сканеру, вытерпел просверк луча, затем другое устройство сверило отпечаток ладони. Тонкая игла вонзилась в палец и взяла каплю крови на проверку. Все это время за ним неусыпно наблюдали камеры. Здесь не получилось бы приложить вырванный глаз и отрубленную руку. Интеллектуальная система воспринимала температуру тела и еще несколько сот параметров фигуры. Анализаторы осуществляли генные пробы, попутно распознавая наличие всякой химии в организме. Пока офицер шел от первой двери, в коридоре, представляющем собой одну большую рентгеновскую установку, его аккуратно просветили на предмет наличия лишних предметов, плюс компьютер сверил маркеры в костях и рисунок пломб с эталоном. Завершала этот этап проверка голоса — офицер сказал несколько фраз в микрофон. Он не знал, да и не мог знать, что кроме компьютера, допуск проверял еще и человек. Через камеры высокого разрешения, передающие каждый волосок на коже, за ним следил опытный психолог. Всякое волнение, могущее свидетельствовать о двойнике, взятых в заложники детях, служебных проступках, карточных долгах и прочих 'крючках', психологом отслеживалось и интерпретировалось. Собственно, для того и была столь долгой процедура основного допуска.

Но все было в порядке. Офицер проявлял лишь признаки азарта и предбоевого мандража, все коды и пароли знал назубок и вводил их правильно, без особенностей, сигнализирующих о работе под контролем, и, видимо, был самим собой.

Наконец, позади поперек коридора опустилась дополнительная скрытая изолирующая переборка, над дверью зажегся крошечный зеленый светодиод, и она начала открываться. Офицер бывал здесь много раз, но не уставал поражаться мышлению конструкторов, проектировавших комплекс. Процесс открывания этой махины был небыстрым, и если кто-то неким чудом взорвал бы первую дверь в момент его начала, то имел бы шансы успеть. Но в действительности бессильно уперся бы в невесть откуда возникшую преграду.

Стоило посмотреть и на то, как открывалась основная дверь. Отливающий матовой серостью металлический кругляш провернулся на полоборота и… начал целиком неторопливо отъезжать назад, то и дело еще проворачиваясь в разные стороны. Ближайшая аналогия — движение ключа в замке, и она, в сущности, верно отражала происходящее. Дверь на самом деле дверью вовсе не являлась. Это был огромный, двухметрового диаметра, цельнометаллический цилиндр, своеобразный штырь, ходящий в точно пригнанном ребристом тоннеле длиной около шести метров. Офицер предпочитал не думать, сколько весит этот 'штырь'. Когда он наконец остановился, его гладкий торец оказался в неком гнезде, открыв небольшой овальный проход в боковой стенке тоннеля. И впрямь, словно внутренности исполинского замка. За проходом был небольшой 'предбанник', в котором офицер дождался закрытия 'штыря'. Между собой посвященные, сменяющие друг друга на готовности, уважительно называли механизм основного допуска 'Порталом'. Именно так, с большой буквы.