Испытывая сильные сомнения, Блейк сел на край кровати. Почему все так тихо? И почему он пошел в эту комнату?
– Полиция?.. – Он подошел к телефону, стоявшему на столике у кровати.
Высокий мужчина повернулся. Достал бумажник и показал Блейку удостоверение. Блейк кивнул.
– Значит, полицию не вызывать? Тот покачал головой.
– Пока не нужно. Простите, что вас в это втянули, мистер?..
– Уокер.
– Мистер Уокер. Вы мне очень помогли. Но я вынужден попросить вас предоставить дальше действовать мне. Не буду вас долее беспокоить.
– Я закончу одеваться. – Блейк встал.
Федеральный агент присел на корточки у потерявшего сознание человека с пистолетом. Блейк завязывал галстук, когда его внимание привлекла отразившаяся в зеркале сцена. Человек, называвшийся, судя по удостоверению, Киттсоном, обыскивал не приходящего в себя пленника, и Блейка поразила необычность этого обыска.
Федеральный агент медленно провел пальцем по волосам пленника, явно ища что-то у того на черепе. Потом с помощью фонарика осмотрел уши и ноздри. Наконец заглянул в рот, вытащил зубную пластину. Он не издал ни звука, но Блейк ощутил его торжество, когда тот извлек из-под зубной пластины небольшой диск. Завернув его в носовой платок, агент осторожно спрятал диск во внутренний карман.
– Хотите умыться? – небрежно спросил Уокер. Киттсон застыл. Он поднял голову и посмотрел прямо в глаза Блейку. Странные у него глаза – почти желтого цвета, немигающие, как у охотящейся кошки. Эти глаза продолжали впиваться в Блейка, пытались проникнуть внутрь, но Блейк только ответил взглядом на взгляд. Агент встал.
– И правда, я не прочь. – Голос его звучал обманчиво мягко. Блейк был уверен, что каким-то образом удивил этого человека, среагировал не так, как тот ожидал.
Когда Киттсон вытирал руки, послышался стук в дверь.
– Мои люди. – Агент был так в этом уверен, словно мог видеть сквозь стены. Блейк повернул ключ и открыл дверь.
Снаружи стояли двое. При других обстоятельствах Блейк, может быть, не бросил бы на них и второго взгляда, но теперь смотрел с удвоенным интересом.
Один почти такого же роста, как Киттсон, его широкое костлявое веснушчатое лицо завершала копна рыжих волос, частично скрытых под шапкой. Другой, напротив, был просто миниатюрен, с тонкой костью, он казался хрупким. Проходя мимо Блейка, они рассматривали его, и он почувствовал себя так, словно его оценивают, измеряют и заносят в каталог.
– Все в порядке, шеф? – спросил рыжеволосый. Киттсон отошел, открывая лежащего на полу человека.
– Он ваш, парни…
Они вместе привели нападавшего в чувство и вытащили из комнаты. Но Киттсон остался и, когда они вышли, закрыл за ними дверь на ключ.
Блейк с поднятыми бровями следил за его действиями.
– Заверяю вас, – спокойным тоном сказал он, – у меня нет ничего общего с тем, которого увели.
– Я уверен в этом. Однако…
– Это дело меня не касается, верно?
Впервые губы Киттсона сложились в легкую улыбку.
– Вот именно. Мы предпочли бы, чтобы никто не знал об этом маленьком происшествии.
– Мой приемный отец служил в полиции. Я не привык болтать.
– Вы не из этого города.
– Да. Я из Огайо. Мои приемные родители умерли. Я приехал, чтобы поступить в Хейверс, – Блейк говорил совершенную правду.
– Хейверс. Вы хотите изучать искусство?
– Я надеялся. – Блейк не захотел уходить от темы. – Но пятиминутная проверка подтвердит все, что я сказал. Улыбка Киттсона стала шире.
– Не сомневаюсь в этом, молодой человек. Но скажите мне вот что: почему вы открыли дверь точно в нужный момент? Готов поклясться, что вы не слышали, что происходит в коридоре, здесь стены толстые и… – Он нахмурился и следил теперь за Блейком с внимательностью охотящейся кошки, словно молодой человек представлял проблему, которую необходимо разрешить.
Блейк отчасти утратил свою уверенность. Как может он объяснить эти странные вспышки предчувствия, которые он испытывает всю жизнь, эти предупреждения о близкой опасности? Как объяснить этому человеку, почему он просидел последний час в темноте, уверенный, что впереди неприятности и что его участие необходимо?
Под действием этого немигающего, требовательного взгляда он проговорил:
– Я просто чувствовал, что что-то не правильно, что я должен открыть дверь.
Карие глаза удерживали его взгляд, они словно впивались ему в череп, проникали в мысли. Блейк почувствовал негодование от этого вторжения. Он оказался способен разорвать странные узы, преодолеть принуждение.
К его удивлению, Киттсон кивнул.
– Я вам верю, Уокер. Я верю в предчувствия. Мне повезло, что ваше… – Он смолк и застыл, сделав жест, призывающий Блейка к неподвижности. Киттсон словно прислушался, но сколько ни напрягал Блейк слух, он ничего не услышал.
Секунду спустя послышался негромкий стук в дверь. Блейк встал. Киттсон по-прежнему напоминал охотника, ожидающего, когда добыча подойдет на нужное расстояние. Он повернул голову к Блейку и, неслышно шевеля губами, но так, что молодой человек понял, произнес:
– Спросите кто.
Блейк подошел к двери, взялся за ручку, но не повернул ее, и спросил:
– Кто там?
– Служба безопасности отеля. – Ответ быстрый и лишь слегка приглушенный преградой. На плечо Блейка легла рука с листочком. Блейк прочел: «Скажите: проверю у дежурного».
– Я только свяжусь с дежурным, – отозвался Блейк. Он прижался к двери. Ни возражения, ни ответа снаружи. Но Блейку показалось, что он услышал негромкие шаги, словно кто-то уходит. Он вернулся к кровати и сел.
Киттсон освободил единственный стул и смотрел на вентиляционную решетку, как будто увидел там что-то интересное.
– Значит, это был не детектив из отеля?
– Нет. И это ставит нас в затруднительное положение. – Киттсон достал портсигар, предложил его содержимое Блейку, потом зажег для обоих зажигалку.
– Это была попытка установить, что здесь происходит. К несчастью, это означает, что вы теперь связаны с нами. А это ведет к дальнейшим осложнениям.
Есть очень веские основания, почему мы не хотим привлекать к своим действиям внимание общественности. Нам придется просить вас сотрудничать с нами.
Блейк шевельнулся.
– Я всего лишь случайный свидетель. Я не хочу играть в полицейских и воров. И я даже не спрашиваю, во что оказался впутанным – надеюсь, это указывает на сдержанность с моей стороны. – Киттсон снова слегка улыбнулся, и Блейк продолжал:
– Я просто хочу заниматься своими делами…
Киттсон бросил шляпу на стол, откинул голову и выпустил идеальное кольцо дыма.
– И мы ничего другого не хотели бы. Но боюсь, что уже слишком поздно. Вам следовало подумать об этом, прежде чем открывать дверь. Вами заинтересовались, и это может оказаться.., в лучшем случае.., неприятным. А в худшем… – глаза его сквозь дым блеснули, словно драгоценные камни, и Блейк ощутил странный озноб, почти то же беспокойство, которое и вовлекло его в это приключение. Киттсон на что-то намекает, и сама неопределенность этого намека усиливает впечатление.
