Но все равно Ро выглядит смущенным.
– Только это еще не весь подарок. Для остального придется подняться выше.
– Но мой день рождения еще не наступил.
– Но сегодня его канун. Вот я и подумал, что будет вполне справедливо начать уже сегодня вечером. Кроме того, мой подарок лучше выглядит после захода солнца. – Ро с хитрым видом взмахивает рукой.
– Ну же, Ро! Хоть намекни!
Я таращусь на него, и Ро усмехается:
– Нет, это сюрприз.
– Ты нарочно заставляешь меня тащиться через все эти кусты.
– Ладно, – смеется Ро. – Скажу. Это последнее, чего бы ты могла ожидать. Самое последнее.
Он слегка подпрыгивает на месте, и я без труда догадываюсь, что он готов одним махом одолеть подъем.
– О чем ты говоришь?
Ро качает головой и снова взмахивает рукой:
– Увидишь.
И я смиряюсь. Ничто не заставит Ро говорить, если он того не хочет. Кроме того, мне приятно идти, держа его за руку.
Я ощущаю биение его сердца, бешеный ток адреналина в крови. Даже сейчас, когда он спокоен и поднимается в гору; когда мы вдвоем. Ро – это сгусток энергии. Он никогда не отдыхает по-настоящему.
Только не Ро.
По склону горы скользит тень, и мы инстинктивно ныряем под прикрытие ближайшего куста. Корабль в небе. Гладкий и серебристый, он зловеще поблескивает в последних отсветах уходящего солнца. Я содрогаюсь, хотя мне совсем не холодно, а мое лицо прижато к теплому плечу Ро.
Я просто не в силах удержаться.
Ро что-то бормочет мне в ухо, как будто говорит с одним из домашних любимцев падре. Дело не столько в словах, сколько в тоне – так успокаивают испуганное животное.
– Не бойся, Дол. Он летит куда-то на побережье, может быть, в Голденгейт. Они никогда не забираются так далеко вглубь страны, только не сюда. Они не за нами летят.
– Ты этого не знаешь.
Мои слова звучат мрачно, но это правда.
– Знаю.
Ро обнимает меня, и мы ждем, пока корабль не исчезнет.
Но Ро ведь действительно не знает. Не знает наверняка.
Люди прятались в этих кустах многие столетия, задолго до нас. Задолго до того, как корабли появились в небе.
Сначала здесь жили индейцы чумаши, потом ранчеро, потом испанские миссионеры, потом калифорнийцы, потом американцы, а потом грассы. И я тоже грасс, по крайней мере с тех пор, как падре принес меня сюда, в Ла Пурисиму, нашу старую миссию в горах вдали от океана.
Вот в этих горах.
Падре рассказывает это как некую сказку. Он был в команде, искавшей выживших в умолкнувшем городе после Того Дня, только живых там не было. Целые городские кварталы были тихими, как кладбище. И вдруг он услыхал слабый звук – такой слабый, что падре подумал, будто ему почудилось, но там была я. Я плакала в своей колыбели, и мое лицо налилось кровью. Он завернул меня в плащ и принес к себе – точно так же, как теперь приносит бездомных собак.
И именно падре рассказывал мне историю здешних мест по вечерам, когда мы сидели у огня, как и о созвездиях в небе и лунных фазах. Он поведал о людях, которых эта земля знала до нас.
Может, так все и должно было быть. Может быть, все это – Оккупация, Посольства, вообще все – просто часть природы. Как времена года или как гусеница, которая заворачивается в кокон. Как круговорот воды. Как приливы.
Чумаши. Ранчеро. Испанцы. Калифорнийцы. Американцы. Грассы.
Иногда я повторяю названия этих народов, всех людей, которые когда-либо жили в моей миссии. Я повторяю и думаю: «Я – это они, а они – это я».
Я и есть миссия Ла Пурисима де Консепсьон де ла Сантисима Вирхен Мария, основанная в Калифорнии в день Праздника Непорочного зачатия Девы Марии, в восьмой день двенадцатого месяца года одна тысяча семьсот восемьдесят седьмого от Рождества Христова. Триста лет назад.
Чумаши. Ранчеро. Испанцы. Калифорнийцы. Американцы. Грассы.
Когда я повторяю эти имена, они все как будто не умерли, для меня – нет. Никто не умер. Ничто не кончилось. Мы все еще здесь.
Я все еще здесь.
И это все, чего я хочу. Оставаться здесь. И чтобы Ро оставался здесь. И падре. Чтобы все мы оставались здесь, все, кто живет в миссии.
Но когда я смотрю вниз с горы, то знаю: ничто не останется неизменным, а золотые вспышки в небе и опускающаяся тьма говорят мне, что солнце уже садится.
И никто не может его задержать. Даже я.
ОТЧЕТ ПО ИССЛЕДОВАНИЮ: ПРОЕКТ «ЧЕЛОВЕЧЕСТВО»Гриф: Совершенно секретно / Для Посла лично
Кому: Послу Амаре
От: доктора Хаксли-Кларка
Тема: Исследование Икон
Мы до сих пор не можем быть уверены в том, как работают Иконы. Мы знаем, что, когда явились Лорды, тринадцать Икон упали с неба и каждая опустилась на один из земных мегаполисов. Мы не можем подобраться к ним настолько близко, чтобы их исследовать. Мы лишь предполагаем, что Иконы генерируют невероятно мощное электромагнитное поле, которое прекращает электрическую активность в определенном радиусе. Мы уверены, что именно это поле позволило Иконам разрушить всю современную технологию. Похоже на то, что Иконы могут также останавливать все до единого химические процессы или реакции в пределах поля.
Примечание. Мы называем это эффектом отключения.
Тот День сам по себе наглядно продемонстрировал эту их способность. В Тот День Лорды активировали Иконы и покончили с надеждой на возможность сопротивления, уничтожив города Голденгейт, Сан-Пауло, Кёльн-Бонн, Каир, Мумбаи и Пекин… которые теперь мы называем Безмолвными Городами.
К концу Того Дня прибывшие к нам колонисты полностью захватили контроль над всеми самыми крупными населенными пунктами на семи континентах. Приблизительно один миллиард жизней оборвался в одно мгновение, и это величайшая трагедия в нашей истории.
Пусть Безмолвие принесет им мир.
К тому времени, когда мы добрались до вершины холма, небо стало темным, как баклажаны в огороде миссии.
Ро тянет меня вверх по последним скользким камням:
– Еще немного. Закрой глаза.
– Ро, что ты тут натворил?
– Ничего плохого. Ничего настолько плохого. – Он смотрит на меня и вздыхает. – Ну, во всяком случае, не в этот раз. Идем, доверься мне.
Но вместо того чтобы закрыть глаза, я всматриваюсь в тени под чахлыми деревьями, где кто-то соорудил подобие хижины из обломков старых вывесок и ржавых жестяных банок. Тут же красуется корпус древнего трактора, прислоненный к поблекшему рекламному щиту, на котором изображено нечто вроде бегущих ног в ботинках.
«СДЕЛАЙ ЭТО».
Так говорят ноги без тела, и яркие белые слова словно выплескиваются с огромного фотоснимка.
– Ты что, не веришь мне? – спрашивает Ро, глядя на хижину так, словно демонстрирует мне свое самое драгоценное имущество.
Но я вообще никому не доверяю. И Ро это знает. И еще он знает, что я ненавижу сюрпризы.
Я закрываю глаза.
– Осторожнее. Теперь пригнись.
Даже с закрытыми глазами я знаю, когда оказываюсь внутри хижины. Я чувствую, как крыша из пальмовых листьев задевает мои волосы, и едва не спотыкаюсь о корни деревьев, окружающих нас.
– Погоди секунду. – Ро куда-то отходит. – Раз, два, три… С днем рождения, Дол!
Я открываю глаза. У меня в руке один конец длинной нити крошечных разноцветных огоньков, сияющих, словно звезды, свалившиеся прямо с неба. Нить слегка покачивается. Ро держит в руках другой конец. Сверкающие огоньки тянутся через все помещение.
Я хлопаю в ладоши, не выпуская нити.
– Ро! Но как… Это что… электричество?
Он кивает:
– Тебе нравится? – Глаза Ро сияют и вспыхивают точно так же, как горящие передо мной огоньки. – Что, удивлена?
– Да я бы и за тысячу лет до такого не додумалась!
– Тут есть и еще кое-что.
Он делает шаг в сторону. Рядом с ним я вижу странного вида штуковину с двумя ржавыми металлическими кругами, соединенными железной перекладиной и с облупившимся кожаным сиденьем.
– Это… велосипед?
– Вроде того. Это педальный генератор. Я видел его в одной книге у падре, ну, по крайней мере, его схему. Почти три месяца понадобилось мне для того, чтобы найти все необходимое. Не меньше двадцати разных деталей. И я смог восстановить этот старый велик. А сюда посмотри…
Ро показывает на два предмета, лежащие на толстой доске. Он забирает нить с огоньками из моей руки, и я подхожу ближе, чтобы коснуться гладкой металлической поверхности первого артефакта.
– Пан… а… соник? – читаю я вслух полустершиеся буквы.
Это нечто вроде коробки. Я беру ее и поворачиваю в руках.
Ро горделиво сообщает:
– Это радио!
Я сразу понимаю, о чем он говорит, и едва не роняю вещицу. Ро ничего не замечает.
