— Второе звено, атакуйте «Голиаф» спереди!
Дальше я буквально оцепенел. Оставшиеся от второго звена два «тузика» атаковали… именно атаковали, а не изобразили что-то для отвлечения стрелков, — они пошли гиганту прямо в лоб. Первый палил из пулемета, второй шел не стреляя, — видно, боезапас у него уже кончился. Вот от первого полетели обломки, и он закувыркался вниз, но второй сбить не успели — на месте «тузика» и «Голиафа» вспухал огромный огненный шар… Ну что мне, уроду старому, помешало точнее выбрать слова — надо же было сказать «отвлеките внимание»!
А в следующий момент я понял, почему разведчик прервал свое донесение на полуслове, — из-за облаков примерно в километре мористее [1] и чуть выше меня вывалились две стремительные тупоносые тени и ринулись мне наперерез… «Спитфайры ДХ-5», двухсотсильные бипланы-истребители, их же сделано всего шесть штук и официально ни один япам не продавался!
Но случившийся на моих глазах таран наконец-то позволил мне сбросить оцепенение — вдруг все опасности стали глубоко по фигу. Стреляют? И пусть, в меня еще попасть надо. «Спитов» у японцев не может быть? Вот сейчас и не будет! Мотор уже визжал на форсаже, и я тянул ручку на себя. На виражах с бипланами лучше не тягаться, а вот как у вас с вертикальным маневром? Вижу, хреновато!.. Да куда же ты, дурашка?! А ну-ка обратно в прицел… так, молодец, свободен. Второй где? В хвост решил зайти? Так надо было сначала скорость набрать! А теперь боевой разворот, и вот он уже я — у тебя за спиной… ну и что ты головой мне тут вертишь, поздно уже, гори, дорогой, гори ясно. Вот и нету «спитов»… Но что-то не дает мне покоя, как будто забыл какую-то важную деталь. Ладно, потом вспомню, а как у нас там внизу дела? Опа, на горизонте дымы, не иначе сам господин Хэйхатиро Того хочет поучаствовать в празднике…
Оставшиеся «вари» сбились в кучу и, отстреливаясь от двух последних «тузиков», тянули в сторону Электрического утеса. Батареи вам, значит, не нравятся? Я дал ручку от себя, и «бобик» ринулся вниз. У самой воды я вывел машину из пике, задрал нос… все правильно, не промахнулся, вот они, варины брюхи, плывут надо мной… Патроны кончились раньше противников. Переходя в горизонталь, я вдруг вспомнил, что мне показалось неправильным. Тактической единицей для «спитов» у англичан считалась тройка, и, значит, где-то рядом может быть третий… а у меня скорость всего сто двадцать и ноль патронов. Быстрее вниз, может, успею разогнаться… нет, поздно. Откуда-то возник «спит», и на сей раз у него была скорость, а у меня ее как раз не было! Мой самолет вдруг сотрясли два удара подряд, меня кинуло вперед… в плечо попал, гад! Левая рука была сброшена с газа и висела плетью, я ее даже не чувствовал. Все, сейчас добьет, вверх пока рано, скорость всего сто семьдесят… а, ладно.
Я рванул ручку на себя. Не оборачиваясь, я чувствовал, что проклятый «спит» не отстает, но сделать ничего не мог… скорость падала. Пора сваливать машину на крыло, пока она сама не свалилась в штопор! Перед глазами плыли красные круги, но я был почему-то все еще жив, «спит» исчез… Однако надо было срочно что-то делать. Мотор наполовину сбросил мощность и гремел, как ведро с гайками — то ли его задело, то ли он сам развалился, да и я, того и гляди, потеряю сознание, до аэродрома мне не дотянуть. А что подо мной, Тигровая коса? Вот туда и надо. Так, чуть левее… Мотор заглох, я попытался выровнять машину, но получилось плохо. Удар о землю, треск разваливающегося шасси… Я повис на ремнях и с каким-то отстраненным интересом смотрел, как из пробитого бака на гальку течет веселая струйка. «Ну вот, сейчас и согреюсь», — подумал я напоследок и отрубился.
Девятого февраля 1904 года в порт-артурском дворце наместника Дальнего Востока состоялось совещание — надо было подвести итоги первого дня начавшейся войны. Для флота они оказались неутешительными.
Вся эскадра, за исключением дозора, в момент атаки находилась на внутреннем рейде. Этот дозор не заметил японские миноносцы в сопровождении двух транспортов, а береговые батареи хоть и заметили, но приняли за возвращающийся дозор. В результате два миноносца проскочили на внутренний рейд, а следующее за ними судно развернулось поперек фарватера и начало тонуть. Второе удалось утопить при подходе.
Миноносцы выпустили торпеды в упор, да еще по освещенным целям, и добились попадания в броненосцы «Ретвизан» и «Цесаревич», причем «Ретвизан» оказался поврежден весьма серьезно. Правда, миноносцам уйти не дали. Но один, поняв, что все равно утопят, взорвался сам — аккурат рядом с только что затопившимся транспортом…
Так что теперь внутренний рейд Порт-Артура могли покинуть только миноносцы и канонерки. Ну, может быть, еще «Новик» — в прилив и при определенном везении.
— Теперь перейдем к действиям авиации, — подвел итог обсуждению флотских вопросов наместник. — У меня сложилось впечатление, что, несмотря на некоторые несущественные… — адмирал Макаров покачал головой, — ошибки генерал-лейтенанта Найденова, она действовала успешно… Господин генерал-майор, вы что-то хотите сказать?
Командир второй авиационной дивизии генерал-майор Михаил Романов встал:
— Да, господин генерал от авиации. Моя группа собрала самые полные сведения о позавчерашнем воздушном бое. Свидетелей более чем достаточно, мы смогли расписать по секундам положение каждого самолета. Вот схемы. Итак, генерал-лейтенант принял решение руководить боем не с КДП, а с воздуха. Учитывая отсутствие боевого опыта у всех без исключения пилотов, я считаю его правильным. Сначала он обеспечил безопасность аэродрома, а затем выдвинулся к Порт-Артуру. Уточняю, еще до поступления сведений о подлете основной армады. Далее, его распоряжение первому звену пролететь над строем… следующая минута показала, что по-другому было нельзя. Жестоко, конечно, но первое звено состояло из наименее опытных летчиков, вряд ли они смогли бы нанести существенный ущерб «варриорам», а так они дали возможность сделать это второму звену. Затем самый спорный момент… — Генерал-майор бросил косой взгляд на Макарова.
— Да уж, — вздохнул тот, — пожертвовать… ну прямо как двумя пешками в обмен на ферзя!
— Мне непонятно, — сухо сказал генерал-майор, — почему вы считаете лейтенанта Ломакина и сержанта Красновского пешками. Это офицеры ИВВФ, дававшие присягу! И исполнившие ее именно так, как подобает офицерам. Получив приказ, они выполнили его точно и в срок. Смотрите сюда. — Михаил расправил на столе один из листов. — Три десятка «варриоров» продолжают лететь к Электрическому утесу. Даже семь прорвавшихся натворили там бед. А что осталось бы от батарей, долети все тридцать? «Голиаф» с сопровождающими держал курс на внутренний рейд, а там не только вся эскадра, но и танкер с двумя тысячами тонн бензина и тремя — солярки! И вот здесь — два «спитфайра». Если бы генерал-лейтенант атаковал «Голиаф», то почти наверняка он бы его сбил, но при этом растратил бы весь боезапас! Далее его сбили бы «спитфайры», а уж разделаться с двумя «тузиками» им было бы нетрудно. Результат по нашим потерям был бы тем же самым, но тогда все «варриоры» прорвались бы к батареям!
Михаил отложил лист, взял следующий и продолжил: — Нужно обратить внимание еще на одну тонкость. Вот траектория командирского «бобика» — он идет прямо на «спитфайры». И в момент отдачи приказа о таране он отвернул, но потом сразу вернулся на курс! Этому может быть только одно объяснение: генерал-лейтенант не был до конца уверен, что его приказ будет выполнен. Мне стыдно думать, что он сомневался в подготовленных нами летчиках, но… наверное, он имел на это право, ведь до сих пор случаев убедиться в этом не было… И наконец — Михаил отложил бумаги, — финал боя. Командовать генерал-лейтенанту осталось только собой. Кроме него в воздухе всего один «тузик» с летчиком-новичком и без патронов. И себе он отдал столь же жестокий, как и подчиненным, приказ и столь же точно его выполнил. Оставшийся «спитфайр» представлял опасность только для него — и он без колебаний расстрелял весь боезапас по «варриорам».
