11.
Сжал кулаки, оценил вздувшиеся жесткие мышцы. Руки. Арендованные руки. Арендованные ноги. Система штрафует. Система забирает за неуплату. Мир Франциск. Низший. Высший. Первый Высший!
Башня…
Башня…
Вот оно!
Старик сидящий в высоком кресле.
Старик… Первый Высший!
– Ненастоящий старик – произнес я, замирая – Ненастоящий сука старик! Я вспомнил! Подделка… гребанная подделка…
Мимика! Его мимика… вот что меня зацепило. Она повторялась. Причем в точности. Не в улыбке, а в том, к примеру, как он прищурил глаза в начале короткой беседы, а затем в середине. Даже в привычных ему жестах и мимике ни один гоблин не сможет повторить это идентично. Просто не сможет. А тут было прямо точь-в-точь… и тогда я понял, что разговариваю не с живым человеком. Я еще мог ошибиться. Но… его взгляд, его речь – все не так. Да он мог орать. Но не просто орать и просто требовать. Он мог умелыми словами дерьмо из гоблина вышибить вместе с мозгами. А еще он был сумасшедшим. Одним из тех, кто тотально безумен, но при этом великолепно умеет скрывать это, легко удерживая на лице маску холодной уверенности и спокойствия. Мне же показали глуповатого, недовольного старика, разочарованного в том, что его никак не может понять один из главных соратников.
Но…
Из того что я помню… моя роль была сыграна давным-давно. Я был важен, когда это дерьмо только строилось. Я вступил в дело, когда замыслы уже оформились и требовался тот, кто сумеет в нужном месте надавить, вспороть, сломать, обжечь или же просто взять и расчленить все там нахрен так показательно, чтобы у всех прочих полностью отбило желание мешать движению все убыстряющихся шестеренок немыслимого по масштабам проекта Атолл Жизни.
И сейчас я помню их – сплошной поток людей вливающихся в один из еще не полностью достроенных куполов, с зависшими над его вершиной транспортными дирижаблями и летающими роботизированными фабриками, соединенными с куполом конвейерными лентами, лифтами и трубами… я помню это. Я помню их напряженные лица – испуганные хари гоблинов до последнего боявшихся, что их не примут, не возьмут на этот современный ковчег, который только и сможет защитить от надвигающегося Апокалипсиса.
Да…
Я помню!
Не все – но помню!
И я великолепно помню опять же пусть не все, но многое о том, кого впору назвать дирижером этого дьявольского оркестра. А я был одним из тех, кто сидел среди других музыкантов и внимательно наблюдал за взмахами дирижерской палочки, следуя указанному ритму и умело пиля очередную глотку смычком скрипки…
Я помню.
Мне показали обманку. Фуфло. Пустышку. И, само собой, это не был актер – я бы опознал. Пусть не на лицо, но характер… ту неугасимую страшную ярость, что однажды привлекла меня, указала, что я не один такой в этом уродливом мире. Поэтому они – кто? Кто сука?! – попытались впарить мне программу. И показали мне реалистичное шоу.
– Мне показали шоу… кто показал? Где Каппа? А дерьмо…
Крутнувшись, едва не упав, я замер, глядя на выскользнувшую из-за стены деревьев пятнистую кошку. Услышав сначала шипение, а затем угрожающее рычание, я зарычал в ответ и, показав кошке нож, пообещал:
– Свали нахрен, пока я тебе вибрисс на жопу не натянул! А я натяну!
Коротко рявкнув, зверь повернулся и бесшумно исчез в зарослях. Я понимал, что далеко кошка не уйдет. Она чует запах крови, видит мясо – и обязательно вернется. А скоро сюда подтянется еще немало зверья. Надо убираться отсюда. И двигаться к месту, где есть вода – надо смыть с себя уже начавшую тухнуть и воняющую на весь лес кровь. Но уходить далеко нельзя – сначала надо разобраться что здесь произошло и с какого перепугу я бегал голым по джунглям.
Сгребя неразобранную добычу, я утрамбовал ее в завязанную снизу и донельзя растянутую майку, закинул ее за спину, продел руки в лямки и двинулся прочь от поляны с трупами. Не успел я отойти и двадцати шагов, как пятнистая кошка скользнула к мертвой девке и ласково лизнула ее в щеку, прежде чем разинуть пасть, схватиться за лицо и содрать его. Понимаю – начинаешь с самого вкусного? Вон и к сиськам потянулась.
– Где долбанный Каппа? – прохрипел я, отрывая здоровенный лист смутно знакомого растения и начиная растирать им липкое лицо – Где этот ушлепок? И где сука мой экз?!
Очистившись несколькими листами, что заодно оставили на коже пряный аромат, что неплохо отбивал запах моего немытого тела, я быстро просмотрел добычу, отшвыривая ненужное.
Ржавый нож со сточенным и надломленным у рукояти лезвием улетел прочь. За ним последовала связка алюминиевых ложек и пара настолько грязных тарелок, что даже не накладывая в них пищу, можно было неплохо перекусить, если поскрести по бокам. Сандалии – одна пара в топку, вторая… тоже. Заодно я понял, что под тряпичными обмотками на ногах у меня что-то вроде гипса, а затем вспомнил взрыв под ногами, краткий полет и черноту. Так я потерял Шило – починить можно было, но уже не требовалось, ведь я вернул Ночную Гадюку.
– Где мой экз?! – злобно прошипел я, сдавливая в руке несколько матерчатых лент, взятых у дохлой девки.
Чуть успокоившись, одну ленту пустил на бандану, другими перемотал проткнутые иглами ладони и запястья, заодно срезав пару лохм кожи. Футболками обмотал ступни ног, защищая пальцы и низ голеней. Натянул грязные и некогда зеленые шорты, следующей частью гардероба стала майка. Револьвер за резинку шорт, нож туда же, в карман несколько медных и вроде как серебряных монет. Те самые песо? Сейчас не до них. Прислушавшись к ощущениям желудка, убедился, что приступа рвоты пока можно не ждать и засунул в рот пресную, считай безвкусную лепешку. На вкус знакомо. Перед глазами заколосились высоченные растения с крупными початками…
Что мне говорит такой куцый набор вещей? О многом он говорит. И нет, я не об отсутствии гигиены. Слишком мало у них с собой вещей, да и одежда не из тех, в какую пустишься в долгий путь по полному опасных животных лесу. Вон тут какие кошки бегают. Что они противопоставят такому котенку? Ложку алюминиевую?
Нет. Либо эти ушлепки побросали где-то рюкзаки, а с ними заодно нормальную обувь и оружие, либо они можно сказать отлучились ненадолго и недалеко. Где-то тут должно быть их селение. Сказал бы «база» – но у такого отребья не может быть ничего круче занюханного поселения.
Жуя, я пошел обратно.
Обошел поляну с пирующим зверьем – а их стало больше – поискал следы. Нашел как свои, опознав по странноватым отпечаткам ступней с гипсом, так и чужие. Прикинув, откуда пришла убитая мной группа – а они двигались с низин вверх по заросшему лесу склону – я пошел сначала по своим следам, поднимаясь все выше.
Вот тут я перепрыгнул через упавшее дерево и позорно упал. Вот почему чешется плечо – я пробороздил им поросшую какой-то алой хренью кору кишащую насекомыми. Не подхватить бы в придачу к жопным пассажирам заодно и подкожных паразитов. А в таких местах – запросто. Не успеешь очнуться, а в коже шеи и за ушами уже весело живут личинки мух, из жопы радостно зовут друзей черви, между пальцами грибок и парша, в волосах вши, в одежде клопы, а в сосках…
Полусфера.
Я мягко присел, спрятался за дерево.
Колонна. Я увидел мощную стальную колонну поросшую зелено-желтым мхом, а потом уже разглядел знакомую нашлепку.
Почему я спрятался?
Потому что вон на том дереве свежие следы пуль. Именно пуль, а не игл – кора сбита, древесина характерно расщеплена, да и форма дыр говорит сама за себя. А мои следы идут как раз по этой пулевой дорожке, оставившей отметины на нескольких деревьях, вон тех корнях и валуне. Я бежал, а полусфера палила по мне. Не попала. Но сам факт – система стреляла по мне.
Система…
Ряды колонн с полусферами, что указывают мне путь к Башне…
Высочайшая точка мира. Пик максимального величия для обычного смертного мира Франциск II…
Точно! Не просто мир Франциск. А Франциск Второй. И что? А ничего…
Почему полусфера стреляла по мне?
