— Чтобы у них было пушечное мясо.
— Именно. Но здесь, рядом, есть город, которым правит один из Великих Домов. Вот тут я готов поспорить, им спецы нужны.
— Ты что, не слышал, что риггами тут управляет только знать?
Я зашёл под крышу веранды, чтобы хоть немного обсохнуть. Вряд ли это удастся, когда с моря дует такой ледяной влажный ветер, но всё же укрыться хоть ненадолго. Ко мне подошёл официант, слишком серьёзный парнишка, и с подозрением на меня посмотрел.
— Что-нибудь нужно? — спросил он.
— Просто постоять под крышей, — сказал я. — Обсохнуть. Если бы деньги были…
Парнишка посмотрел на меня с ещё большим подозрением, но кивнул и отошёл. Хоть один понимающий человек. Я прислонился к деревянному столбу, подпирающему крышу веранды, и попытался хоть о чём-нибудь подумать. Но в голову ничего не шло, кроме злости на приятеля. Всё же он всегда был дерьмом.
Ригга так и стояла, кажется, десантные люки на ногах заклинило. Сами десантники переругивались, продолжая мокнуть под дождём, и иногда кидали злобные взгляды на офицера и Драгана.
А эти двое, чуть ли не за ручку, прошли в закусочную и сели в помещении. Когда они шли мимо, оба окинули меня взглядом. Марк Драган скользнул по мне глазами, как по незнакомцу, офицер же окатил меня презрением, будто я его смертельный враг.
Официант подошёл к здоровенному музыкальному автомату, стоящему на стойке, и начал крутить ручку сбоку, чтобы зарядить. Честно говоря, такой прибор я видел только однажды, когда наш первый пилот, ныне покойный Анри, пригласил всех нас на свой день рождения. Я тогда весь вечер пытался понять, как эта штуковина работает.
Автомат завёлся, поставил чёрную пластинку, и заиграла хриплая музыка. Такая, от которой пробудились совсем другие воспоминания, не самые приятные. Играла скрипка, грустная тихая мелодия, которую я уже слышал.
Через полгода после начала очередной войны между домами Лихтари и Рамари в моих родных местах я получил рану и меня отправили в небольшой отпуск. Тогда я зачем-то вернулся в сиротский приют, но постоял у ворот и не стал заходить. А потом пошёл в город, где бродил по торговой площади. Уличный музыкант тогда играл эту мелодию на скрипке и в этот момент что-то хлопнуло.
Не помню, что это было, звук был тихим и будничным. Но этого было достаточно, чтобы я сразу забыл, что нахожусь не на войне, и тут же бросился в укрытие. Ничего не произошло, но, когда я вылез из канавы, весь в грязи, меня обсмеяли. Но мне всё равно было страшно.
С тех пор прошло несколько лет, такой паники у меня уже давно нет, но вот тревога вернулась. Дождь стихал, ригга на площади опять начала крутиться, медленно переставляя тяжёлые ноги, а официант приносил напитки. Пройдя мимо меня, он сунул мне маленькую кружку горячего чая.
— Спасибо, — ответил я и обхватил её ладонями, чтобы согреть руки.
И всё же тревога не проходила. Тягучее ощущение, что вот-вот всё изменится. Краем глаза я уже приметил канаву, которая спасёт от взрыва. Старые привычки никогда не подводят. И лучше бы это была моя паранойя, чем если что-то произойдёт прямо сейчас.
И я услышал свист. Хоть бы это мне казалось. Так свистят тяжёлые заряды, выпущенные из осадного миномёта, которыми вооружены многие ригги. Траектория огня настолько крутая, что бомба падает почти вертикально. И это выстрелила не наша ригга, которая опять начала крутиться на месте, будто пилот никак не мог определиться, где стоять.
Я помотал головой, надеясь, что это опять разыгралось моё воображение, что мне всё кажется, пока мир живёт обычной мирной жизнью. Но нет, все поднимались из-за столов, переглядываясь с недоумённым видом. Те, кто знал, что означает этот свист, уже прятались, стараясь держаться подальше от стеклянных окон.
— В укрытие! — закричал громкий хриплый голос.
Меня уговаривать не надо. Но возле больших окон портового трактирчика всё ещё крутился тот официант, что принёс мне чай, и какая-то девушка в промокшем от дождя платье. Даже если снаряд упадёт далеко, они пострадают от осколков стекла.
— Да бегом отсюда! — рявкнул я и тычками погнал парочку в ту сторону, где ещё раньше заметил канаву.
Свист приближался, становился всё громче и громче. Бег занял всего несколько секунд. Официант и посетительница прыгнули в канаву, а я упал на них, потому что потерял равновесие от толчка земли.
Раздался взрыв, а на спину посыпались камни. Уши звенели, в них болело так, будто кто-то тыкал в перепонки раскалённой иглой. Но надо лежать, осадные миномёты на риггах всегда спарены. Это ещё не конец.
Следующий взрыв ещё сильнее. Сверху набросало так много земли, будто кто-то опять пытался закопать меня заживо. Затылком чувствую жар, не такой, когда за спиной горит кабина ригги, но всё равно неприятный. К нам в канаву упал кто-то ещё, очень тяжёлый и твёрдый.
Я едва высвободился из-под неизвестного мне покойника, погибшего от осколка.
— Надо бежать! — крикнул я официанту и посетительнице, которые от страха лежали в обнимку. — У нас пять минут, пока перезарядится.
— Подвал, — прошептал официант, глядя выпученными глазами на труп. — У нас глубокий подвал!
— Бегом туда!
Я вылез наружу и сплюнул землю. Трактирчик устоял, но окна вышибло. У входа лежал ещё один труп, я не стал всматриваться. Музыкальный автомат всё ещё играл ту грустную мелодию. Метрах в двадцати появилась глубокая дымящаяся воронка. Пригодится, если обстрел возобновится.
Баржа, на которой я сюда добрался, с металлическим стоном заваливалась на бок, экипаж спешно её покидал. Ригга на площади беспорядочно крутилась, через выхлопные коллекторы валил сизый дым отработанного игниума. Настолько горячий, что трубы покраснели, а воздух вокруг них искажался от жара.
Боевая машина заскрипела и её правая оружейная платформа, похожая на гигантскую руку, перешла из положения «поход» в положение «бой». Массивная бронированная задвижка начала раскрываться, показывая снаряжённые головки ракет. Пушка над левым плечом развернулась в сторону юга. Там, за туманом, видно гору.
— Только не вздумай выстрелить, — шепнул я. — Не вздумай стрелять, или он тебя вычислит.
Кому, как не мне знать, что ригги в бою последние пару сотен лет ориентируются только на оптику и радар. Из-за дождя видимость такая, что вряд ли противники видят точное местоположение друг друга, только смазанную точку на радаре. Тот, кто сейчас выстрелит первым, того раньше и заметят.
Но пилот ригги на площади это не знал. Сначала бахнула пушка на «плече», достаточно тихо по сравнению со взрывом бомбы. Ствол немного отошёл назад и вернулся в прежнее положение. Следом зашипела ракета, скрыв площадь в облаке дыма. На горе раздался взрыв. Кажется, это горная дорога, на которой стоит что-то массивное. Другая ригга.
Сейчас это место, где я стоял, окажется самым худшим во всём мире. Я успел отбежать подальше, когда прилетела ответка. Когда дым от взрыва осел, из разбитых окон закусочной высунулся перемазанный официант и крикнул:
— Все в подвал! Сюда!
Те, кто был поблизости, побежали внутрь. Мне тоже стоило, но я засмотрелся на бой. Ригга на площади выстрелила ещё раз, она бронированная настолько, что простой артиллерией её не взять. Но у врага оказалось кое-что получше.
На горе засветилось очень что-то настолько яркое, что это видно через дождь и туман. Это яркое пятно погасло, но заряд из игниумового копья летит не очень быстро, так что его видно. Я зажмурился, но яркую полоску всё ещё видно, отпечаток остался на глазах. Заряд ударил прямо в кабину, на землю посыпались искры, пока луч прожигал броню.
Ригга дёрнулась и пошла куда-то вперёд, не разбирая дороги. По пути боевая машина снесла часть закусочной, благо, все уже спрятались в подвале, разбила портовый кран и едва не рухнула в воду, но заглохла, остановившись у самой кромки огромным мрачным монументом. С горы выпустили ещё несколько зарядов, но все они прилетели в старое место, где ригга стояла раньше.
