Закончив с расчётами, вооружился импровизированным оружием с собственного умения, зябко передёрнув плечами. Начавшаяся в теле мелкая дрожь уже начинала действовать на нервы, и приходилось быстрее двигаться вниз, чтобы её унять. Уже более двадцати пролётов, а холод уже такой, что вылитая вода явственно намеревалась замёрзнуть. Дыша в подставленный ко рту сгиб локтя, чувствовал, как на недавно отросших бровях образуются ледяные сосульки. И глаза с каждым смыканием век всё тяжелее разлипались. Но я знаю главное! Не при каких условиях нельзя останавливаться! Давно уже хочется остановиться, присесть и, свернувшись клубком, согреться, но это ошибка. Это верная смерть, потому что подняться будет уже невыносимо тяжело, а продолжить движение и того невозможно. Нельзя останавливаться! Только движение, только вперёд, вниз!
Спасало ещё то, что в странном месте посреди пустыни нет ветра. Любое движение воздуха могло бы во много раз ухудшить обстановку промёрзлого склепа. Хотя почему склепа? Ведь где-то там есть ещё кто-то. Люди, да хоть кто-нибудь, сейчас это не важно. Главное, что они каким-то образом справляются с этим чудовищным холодом, а значит, есть способ согреться, не поднимаясь. В крайнем случае, я уже начинал себе обещать, что если станет невмоготу, тело будет лихорадить, а пальцы на руках станут как мёрзлые ветки, ломающиеся от движений, я вернусь. Смогу подняться и там тогда уже дождусь Красиала. Устрою засаду, но это крайний случай. Лучше всего это спуститься вниз и подкараулить его там.
Заслышав слаженные торопливые шаги внизу, я немало напугался, посчитав, что Красиал оказался быстрее и уже подобрался к лестнице. Но стоило замереть, как звуки быстро затихали. Это значило только одно — кто-то спускается. И этого кого-то достаточно много. Выглянув из-за лестничного пролёта, ничего не увидел, по самому краю никто не двигался. Тогда взгляд устремился вверх, туда, где остались криги, почему-то не став преследовать меня. Там никого не было видно, только золотые лучи взошедшего солнца весело играли на ледяных сотах свода подземелья, пуская солнечные зайчики в разные стороны. Цса бы здесь понравилось…
Тяжело вздохнув от нахлынувших воспоминаниях о младшей сестренке, отошёл от края продолжил спуск по бесконечной лестнице. Спуск на перегонки с холодной смертью. Первые негативные дебафы снижения ловкости и силы уже появились, благо угрозы здоровью пока не видно. Но с такими предвестниками и до них недалеко. Всё, о чём я сейчас мог думать, это тепло, которого мне так не хватало. Приходилось экономить на каждом движении, на каждой мысли, каждом вздохе — всё ради того, чтобы спуститься вниз и не окоченеть раньше времени.
Пролёт за пролётом, метр за метром проходили в томительном ожидании. Всякая ярость за время пути выветрилась, и даже сытость начала спешно удаляться, уступая место холоду. Внизу что-то зазвенело, сначала я подумал, что мои прижатые уши окончательно обледенели и начали отваливаться, но звук повторился. Вновь шагнув к краю, в надежде увидеть источник шагов под собой, неожиданно увидел целый отряд. Отшатнувшись, как от огня, присел на колено и аккуратно выглянул. Белые силуэты вышли с лестницы и двинулись вдоль улиц, перекрытых тысячами замёрзших ручейков.
Белые силуэты скрывали все признаки расы. Это могли быть как люди, так и криги. Но деваться мне всё равно было некуда и, сбежав оставшиеся три яруса, ринулся вдогонку по смеси посыпанного солью камня и льда. Сапоги чуть проскальзывали, но в целом благодаря белым крупицам держались на льду. Вот только проблема была в том, что обычные сапоги, приспособленные под тёплый климат, сейчас промёрзли насквозь, отчего чувствительность в ногах почти полностью пропала. Они уже машинально шагали, напоминая собой две палки, а не приспособленные под бесшумную ходьбу стопы.
Отряд слаженно двинулся мимо странных сооружений, каждое из которых заметно отличалось от соседних. Такого никогда не строили на Крайпрусе, поэтому я даже предположить не мог, кто всё это воздвиг и с какой целью. Переступая через небольшие бугорки льда, образованные застывшими речушками, я медленно побрёл за людьми. Они шли самым коротким путем в сторону нужной мне цели.
Отстав от белых силуэтов шагов на пятьдесят, чтобы ненароком не привлечь их внимание. Ищуще вглядывался в силуэты громадных построек. По сравнению с этими колоссальными постройками, казалось, выточенными из камня, я чувствовал себя бедным и немощным, прося помощи и тепла. Но дома отвечали мне своей невозмутимостью и непреклонностью. У некоторых домов были глаза, странного вида проемы, прикрытые чем-то зеркальным.
Прислонившись плечом к одной из гладких стен дома, зажмурился, топя бровями наросшие на ресницах сосульки. Сильно тряхнуло. Ещё и ещё. Обмерзаю. Ещё не долго и конец. Долго не смогу идти. Холодно. И назад не подняться. Елозя плечом о стену здания, прошёл так несколько шагов и упал на четвереньки, когда опора неожиданно отступила. Сжавшись в беспрерывно трясущийся комок, постарался не дышать, оберегая нагретый в лёгких воздух.
Тряска пошла мельче и мельче, переходя в еле видимое вздрагивания, а по телу пошла мелкая череда волнообразных мурашек, будто мельчайшие жуки бегают под шерстью. Почувствовав, что ещё не умираю холодной смертью, поднял взгляд вперёд на чёрную темноту помещения, освещённую еле пробивающимся через распахнутую дверь светом. Перед глазами что-то плясало, но я не видел. Взгляд был устремлён чётко вперёд. В застывшую чёрной плёнкой лужицу. Только узкий её ручеёк попадал на край видимого, утопая своим истоком в кромешном мраке.
Застывшая кровь. Сделав несколько неуверенных шагов на четвереньках, приблизился к крови и пошёл по её следу. Далеко забредать во мрак не пришлось. Что-то выпирающее во в мраке обнаружилось близко. Протянув руку, коснулся, и пальцы тут же утопли в глазницах черепа, чувствуя твёрдую плоть через какой-то толстый гладкий материал. Догадавшись, что это может быть, рванул на себя и тут же упал на спину. В руке оказалась запачканная кровью маска. Кусок чей-то шкуры, облегающий какую-то явно массивную фигуру и пришитый к ней метр ткани, свободно болтающийся в воздухе.
Чувство брезгливости к чужой крови умерло во мне ещё на Крайпрусе, где спасаясь от голодной смерти мне пришлось съесть сырое мясо убитого гнолла. Такой же как и я зверолюд оказался осквернён актом каннибализма во благо сохранения жизни. Вдохнув и выдохнув пару раз, почувствовал как воздух обдувает обмороженное лицо. Нащупав давно одеревеневшими пальцами отверстие для глаз, повернул маску, не снимая. Теперь зрение вновь вернулось. Остался только какой-то бесполезный конец толстой ткани, спадающий до самых коленей. Не до конца понимая что делаю, интуитивно перекинул полоску через шею, чтобы не болталась, и понял её назначение. Ткань плотно прилегала к шее, сохраняя тепло. Обмотав всю полоску, потянулся к трупу.
Схватившись за край какой-то ткани, дёрнул изо всех сил. В плече что-то хрустнуло, но больше ничего не произошло. Либо убитый был огромных размеров, либо его что-то держало. Попытавшись содрать с трупа шубу, ничего не добился. Она не поддавалась, словно её прибили к полу, а расстегнуть не получалось. Пальцы отказывались находить в темноте запрятанные пуговицы и лямки. Так и не преуспев в раздевании, нащупал у убитого руку, закрытую чем-то гладким. Стянул странную перчатку с мехом, обращённым внутрь, натянул на руку. Четыре пальца оказались сомкнуты вместе, лишая руку подвижности, а последний, большой свободно шевелился во все стороны. Найдя вторую такую же перчатку, отложил их. Теперь занялся снятием тугих ботинок, хорошо сидящих на заледенелой плоти, не гниющей в условиях такой мерзлоты. Кое-как справившись с затяжками, попытался дёрнуть штаны, но тщетно. Их постигла та же участь, что и шубу. Пришлось натягивать сыроватые сапоги и странные перчатки, да выходить на свет, чтобы окончательно не потерять из виду уже ушедших людей.
Выбравшись в дверной проём, посмотрел на странную дверь, вытесанную из того же материала, что и внешний каркас дома. Она напоминала камень, но почему-то с легкостью открывалась внутрь, достаточно было на неё надавить. Прикрыв за собой, вышел на центр улицы и поглядел во обе стороны. Белых нигде видно не было. Нужно было куда-то идти, и в этот момент вдалеке что-то загремело, и сквозь грохот пробивалась неразборчивая брань. Ориентир нашёлся сам.
