нормально. Они побряцают оружием, мы побряцаем оружием, дипломаты договорятся о каких-нибудь уступках, а торговые караваны продолжат ходить своими маршрутами.
— По-моему, все проще, — сказал Ник. — Азия перенаселена, Австралия пустынна…
— В двадцать первом веке вопросы так не решаются, — сказал Джереми. — Что касается азиатских переселенцев, так основной их наплыв кончился лет двадцать назад, а сейчас они оттуда не очень-то и бегут.
— Угу, — сказал Ник. — Но проблема в том, что эмиграция и аннексия — это немножко разные штуки.
— Да брось, — сказал Джереми. — Если они нападут, начнется Вторая Мировая война, а этого никто не хочет. И если бы ты на самом деле верил, что они могут на нас напасть, ты бы сейчас не ждал получения диплома, а рыл бы бомбоубежище и чистил свой «Ли-Энфилд».
— Мой «Ли-Энфилд» всегда почищен и смазан, — сказал Ник.
— А как насчет бомбоубежища?
— На ферме оно есть.
— Только твоя ферма в тысяче километров от города, и если бы ты верил в возможность вторжения, ты был бы сейчас там, — сказал Джереми и ткнул пальцем в яхту. — К тому же, у нас есть вот он.
— На прогулочном корабле.
— Лорду Реджинальду боевой корабль и не нужен, — заявил Джереми. — Лорд Реджинальд — сам по себе оружие, величайший воин Британской Империи, и, скажи мне честно, много ли ты знаешь Мастеров, способных сравниться с ним в мощи?
— Как минимум, одного, — сказал Ник.
— Только вряд ли он есть на борту одного из этих кораблей, — сказал Джереми. — Он же никогда не покидает столицы. А с обычными Мастерами Лорд Реджинальд разберется одной левой, а правой будет писать примечания к «Искусству войны».
— Автор которого, кстати, не англичанин.
— Возможно, это будут критические замечания, — сказал Джереми. — Послушай, это геополитика, а геополитика, это, на самом деле, просто. Возьми логистику. Ты сам говорил, океан большой, пересекать его — дорого, и если ребята действительно захотят увеличить свои территории, то в первую очередь они должны смотреть на Дальний Восток.
— Там они столкнутся с русскими, — заметил Ник.
— А здесь они столкнутся с нами. Или ты считаешь, что русские страшнее, чем мы?
— Я не знаю, — признался Ник.
— А я знаю! — торжествующе заявил Джереми. — Потому что я изучал историю, в отличие от тебя. Дальний Восток де-факто не принадлежит Российской Империи, и значит, их аристократия не будет за него биться.
— Тем не менее, Российская империя не признала республику, — сказал Ник. — То есть, может быть, Дальний Восток им де-факто и не принадлежит, но они так не считают.
— Какая кому разница, что они там считают? — спросил Джереми. — У них только недавно, по историческим, разумеется, меркам, закончились смутные времена, у них полно внутренних проблем, и если они не были готовы вернуть Дальний Восток силовым путем, то биться за него с новыми хозяевами они тем более не станут.
— Тебя послушать, так все действительно просто, — сказал Ник.
Сам он изучал историю исключительно факультативно, и несмотря на то, что в его жилах текла четверть русской крови, проблемы смутных времен Российской Империи его не слишком заинтересовали.
Он знал, что дальневосточный анклав отделился от Империи и провозгласил себя республикой, и что было несколько попыток вернуть его обратно, но не слишком масштабных, а потому — не слишком успешных.
И из этого следовало, несмотря на то, что анклав всячески поддерживали остальные игроки на геополитической сцене, снабжая Дальный Восток в том числе и оружием, вопрос его возврата является вопросом исключительно политической воли, с которой в Российской Империи наблюдался определенный дефицит.
А после падения Дома Романовых все в достаточной степени усложнилось…
— Верь мне, — провозгласил Джереми. — Войны не будет. Я улечу в Метрополию, и уже лет через пять позову тебя к себе. Так что не строй долгосрочных планов и не делай преждевременных инвестиций в этой дыре.
— Ладно, не буду, — согласился Ник.
— А может быть, тебе стоит полететь со мной прямо сейчас? — предложил Джереми. — Машины ведь можно чинить и в пригороде Лондона.
— Нет, спасибо, — сказал Ник. — Мне не нравится островной климат.
— Жара и засухи, безусловно, лучше тумана, — согласился Джереми. — Ты придешь на вечеринку с Салли?
— А с кем еще?
— Ну, разумеется, — сказал Джереми. — Как по мне, то ты слишком старомоден. Нельзя пять лет встречаться с одной и той же девушкой.
— Почему?
— Может быть, ты и предложение ей сделаешь?
— Почему нет?
— Ты серьезно? Может быть, ты уже и кольцо купил?
Ник ухмыльнулся и достал из лежащей на коленях сумки небольшую коробочку.
— О, нет!
Ник открыл коробочку и показал Джереми кольцо.
— Бриллиант? И сколько это в мериносах?
— Больше, чем в крокодилах, — сказал Ник.
— Хорошо, когда у тебя богатые родители, — вздохнул Джереми. — Из всего этого я могу сделать вывод, что в Метрополию ты со мной не поедешь?
— У тебя всегда было четкое понимание причин и следствий, — сказал Ник.
— Дай угадать, — попросил Джереми. — Ты собираешься сделать ей предложение в тот день, когда мы получим дипломы? Чтобы все было запредельно символично?
— Ты считаешь, что это плохой план?
— Как минимум, скучный, — сказал Джереми. — Но, на самом деле, нет. Это действительно символично, трогательно, романтично, и, возможно, это одна из тех милых историй, которые вы будете рассказывать внукам. И родителям твоим она нравится. Поздравляю, дружище.
— Спасибо.
— Просто я на самом деле до последнего надеялся, что мы улетим вместе.
— Я не раз давал тебе понять, что этого не будет.
— Ну да, — согласился Джереми. — Но тогда я не думал, что все настолько серьезно.
— Серьезнее некуда.
— Вижу.
Ник захлопнул коробочку и убрал ее обратно в сумку.
— Надеюсь, ты не будешь болтать лишнего, — сказал он.
— Конечно же, нет, — сказал Джереми. — Твой секрет улетит в Метрополию вместе со мной. Насчет же моего предложения о том, что будет через пять лет… Что ж, привозите с собой и детей. Только если не больше трех.
— Так далеко я еще не загадывал.
Джереми допил лимонад.
— А если серьезно, — сказал он. — Ты никогда не жалел, что родился здесь?
— Так я родился не здесь, — сказал Ник. — Я родился на ферме, а она в тысяче километрах от города.
— Ну, я имею в виду, Австралию в целом, — сказал Джереми. — Ты же понимаешь, что это глухая провинция, а настоящая
