изображая безразличие.
Более пологи, но и мене лесистый, спуск выдался не многим легче подъёма. Через высокие травы, в обход рощ и кустарников, на юго-запад, к границе топи. Под моросящим дождём, и перестук срывающихся капель. Мимо одиноких, столбов с оборванными проводами, полуразвалившихся домов, заросших машин, покосившихся, ободранных рекламных щитов. Сквозь разрушенные и заброшенные блок посты, к широкой прогалине, разделяющей запретные земли, от зоны повышенного контроля.
Поставив ногу на треугольную табличку, с полустёртым изображением черепа и костей, мужчина с жестоким оскалом, повалил её на землю, вдавив в болотную жижу. Кивок себе за спину, и спутники выстроилась за ним, держа дистанцию в восемь шагов. Ступая туда же, куда и ведущий, тройка двинулась сквозь прогалину, под острым углом приближаясь к первому периметру из колючей проволоки.
Высокая трава скрывала подкоп под заграждением. Искусно вылепленная из бетона, заглушка маскировалась под трещину. Подле её правого угла, на дне отрытой в щебне ямки, темнела небольшая жестяная коробка, обёрнутая промасленной тканью. Внутри, наполовину засыпанные в гранулы абсорбент, лежали заламинированные пропуска с золотистыми вставками чипов, инъектор с подкожными чипами, и скальпель.
– Чернила испарились. – доложил парень, показав обе стороны пропуска.
Тонко осклабившись, мужчина взглянул на часы, а затем на восток.
Плавно остановившись, водитель джипа навалился на руль, вглядываясь в силуэты. Лопоча что-то невнятное, закутанный в тряпьё человек, склонился над таким же оборванцем. Раскинув руки, последний, не подавал признаков жизни. Одна из его ног была неумело перетянута самодельными бинтами в районе колена. На грязно белом полотне, густым пятном расцветала красная клякса. Кровью были измазаны и руки закутанного в тряпьё. Часто и бессвязно жестикулируя, взывая к богам и проклиная судьбу, явно потеряв над собой контроль, человек не затыкался ни на секунду.
Шурша гравием, из джипа вышло двое. Ещё столько же осталось внутри, положив оружие на колени. Убедившись, что установленная в джипе камера сфокусировалась на сцене, водитель откинулся на спинку, беззаботно похрустывая безвкусными галетами из личного пайка. Тем временем, вполовину сократив дистанцию, двойка выкрикивала стандартные фразы, требуя подчинения и послушания. Грянул первый предупредительный выстрел, разбросавший камни всего в нескольких сантиметрах от головы лежащего. Раненный, не пошевелился, в отличие от возопившего и закрывшего голову руками товарища. Усмехаясь при виде маски на лице потенциального покойника, солдаты в полголоса спорили о том, что на ней изображено, даже не думая оказывать первую помощь. Достав из-за пазухи дорогостоящий телефон, оставшийся в машине боец, запустил прямую трансляцию, то и дело, демонстрируя себя на фоне происходящего. Строчки комментариев, пузырьки сердечек и смайликов поднимались по обе стороны экрана.
Быстро и беззвучно подтянувшись, девушка взобралась на забор, и с ножом в руках, обрушилась на голову оператора. Выронив девайс, он схватился за застрявший в шее инструмент другой профессии. Тут же переключившись на водителя, наступив на поднимаемый автомат, она нанесла несколько молниеносных ударов в лицо водителя, сломав нос и пару зубов, после чего, схватив попавшуюся под руку отвёртку, всадила её в залитый кровью глаз. Сжатый конвульсивно сомкнувшимися пальцами, автомат выдал короткую очередь, пробившую днище и бак автомобиля.
Обернувшись на выстрелы, ушедшие вперёд бойцы, упустили из виду тот момент, когда причитавший мужчина, вынув из-под одежды раненного короткоствольный дробовик, осклабившись, навёл его на ближайшую цель. Цепляясь за каждую деталь, радостный взгляд механических глаз наблюдал за тем, как разлетаются клочки левой части лица, отделённого от кости, крупной, восьми миллиметровой картечью. Не выучка, но рефлекторный страх, упасли второго солдата от следующей порции свинца, по большей части пришедшегося на грудную бронепластину. Потеряв дух, он рухнул под стену, забившись в судорогах, с трудом хватая ртом воздух.
Со стоном облегчения достав из-под себя подогнутую ногу, не вставая, парень принялся разминать затёкшую конечность. С трудом вырвав нож, зажатый позвонками покойника, девушка подобрала горсть рассыпавшихся галет и, включив музыку на продолжавшем снимать телефоне, приступила к трапезе, наблюдая за множащимися комментариями. Присев над покойником, мужчина расстегнул окровавленную куртку и, пошарив по внутренним карманам, извлёк на свет заветные документы. Шелест перелистываемых страниц.
– Годится. – хриплый, прокуренный голос.
Пустая обложка отправилась в ближайшие заросли.
– Пощадите. Не… Я сдаюсь. – с сильным акцентом, стонал подранок, с трудом делая каждый вдох. – Я закрыл глаза. Я не видел вашего лица. Поща… – он закашлялся.
Подойдя к оккупанту, убийца подобрал отброшенный им пистолет. Шелест вынимаемого магазины, с последующей оценкой первого патрона.
– Дрянь. – магазин отправился вслед за обложкой. – Чем откупишься?
– У меня есть деньги. – с энтузиазмом и надеждой. – Шестьсот… – кашель.
– Доставай документы.
Извлечённые из нагрудного кармана, они легко упали на щебёнку. За ними туда же приземлялся бумажник, несколько золотых колец и серебряное ожерелье. Шелест страниц.
– Славно.
Грянул выстрел, оборвав очередную молебную фразу. Даже не взглянув на ценности, выронив опустевший пистолет, мужчина направился к машине. Со щелчком сорвав крышку небольшой консервы, содержащей в себе солёный сыр, девушка расплылась в радостной, немного придурковатой улыбке. С треском пластикового крепления, отделив регистратор от лобового стекла, мужчина извлёк миниатюрную карту памяти. Короткий обыск тел, увенчался успешной добычей недостающего удостоверения. Шелест серной головки по чиркашу, и упав под ноги, небольшой огонёк воспламенил вытекающее из-под днища топливо. Немного погревшись о разгорающееся под ногами пламя, забросив недоеденный паёк в трофейную сумку, девушка поспешила за неспешно удаляющимся убийцей.
Всё это время, продолжая лежать посреди дороги, раскинув руки, не снимая маски улыбающегося человека с торчащим носом и большими глазами, парень глядел в серое небо. Тяжёлые мысли клубились в его голове. Они небыли омрачены насилием и смертями, оставшимися по ту сторону керамического овала, выступавшего в роли барьера от всех ужасов мира. Небыли наполнены заботами о собственном будущем или будущем спутников. Их занимали куда более возвышенные материи. Клубящиеся и размываемые в нескончаемом движении, подобном тому, что происходит среди низко летящих облаков во время дождя. Он думал обо всём сразу, и не о чём конкретном. О боли и страданиях, что выдались на долю бесчисленного множества людей мёртвой страны. О доле тех, кто жил с другой стороны глобуса, и пусть не страдал физически, но давно сгнил нравственно, не видя в собственной жизни нечего значимого.
Чужаки, что прилетали на самолётах, опережая солнце, когда-то были врагами. Они победили в короткой войне. Но победа не принесла им счастья. Весы сломались, начав отмерять одним излишне много, а другим меньше чем нужно для жизни. Некому было противостоять единовластью и сопротивляться несправедливости. Пока родина парня разрушалась массированными бомбардировками, родина чужаков утопала в бесчинствах власть имущих и бесправье бедноты. Последним о чём он
