Нерфас, хотя все мы называли его Нервяк, поцеловал висевший на шее замызганный лисий амулет, вырезанный из оленьей кости, а его бледная пучеглазая сестра зашуршала листьями. Мне совсем не нравилось, что эти двое поклоняются тем же богам, что и я, но они тоже были гальтами, рожденными с черными языками, отличавшими нас от всех прочих, а гальтские воры почитают Повелителя лис. Тут уж ничего не поделаешь.
Я вытащил стрелу с заостренным наконечником, с легкостью проскальзывающую между звеньями кольчуги, и наложил ее на тетиву.
Мы наблюдали за нашим командиром.
Он наблюдал за женщиной.
На деревьях заходились криком вороны.
Пагран качнул большим пальцем.
То, что случилось дальше, случилось очень быстро.
Я спустил тетиву первым, ощутив, как она перестала давить на пальцы и обожгла предплечье с внутренней стороны. Затем пришла согревающая душу уверенность, что выстрел был верным, – это трудно объяснить тем, кто сроду не держал лука в руках. Стрелы остальных со свистом погнались вслед за моей. Но цель уже сдвинулась с места – мгновенно присела, развернулась и как будто исчезла за щитом. И не важно, что щит был небольшим, – она сжалась за ним и сама сделалась еще меньше.
Две стрелы ударили в родниковое дерево и отскочили, а куда угодила моя, я не разглядел. Пришел черед Паграна и троих громил. Вожак поднял над головой глефу, напоминавшую огромный кухонный нож на длинной палке, Фрелла поднесла палаш к самой шее, двое других, которых мы называли просто Пика и Топор, побежали за ними. Спантийке придется выпрямиться, чтобы встретить их атаку, и тогда я проткну ей колено стрелой.
Но вдруг все перемешалось.
Я заметил какое-то движение среди деревьев по ту сторону дороги и успел подумать сразу о трех вещах:
«Из леса вылетел ворон».
«Птицы на ветках перестали орать».
«Этот ворон что-то очень большой».
Огромная птица, размером с доброго оленя, опустилась на дорогу.
Из моего горла вырвался невольный вздох.
Первая встреча с боевым корвидом – это что-то незабываемое.
Особенно если он дерется не на твоей стороне.
Птица дернула Пику за ногу, повалила на землю и ороговелым клювом растерзала ей всю спину. Я пришел в себя, перестал бессмысленно глазеть на расправу и подумал, что нужно бы пустить еще одну стрелу, но корвид уже накинулся на Топора, настоящее имя которого было Джаррил. Я говорю об этом вовсе не потому, что хорошо его знал, просто дальше с ним стряслось такое, что язык не поворачивается называть беднягу только по кличке.
Почувствовав, что корвид подбирается с фланга, Джаррил остановился и оглянулся. Но не успел он поднять топор, как птица клюнула его в то место, куда не захотел бы получить удар ни один мужчина. Тяжелый хауберк доходил ему до колен, но эти птицы способны пробить человеческий череп, и страшно даже подумать о том, что творилось у Джаррила под кольчугой. Парню так досталось, что он рухнул на землю, не в силах даже закричать. А вот Фрелла – та орала во всю глотку. Посмотрев левее, я увидел, как над ней склонился окровавленный Пагран. Но думаю, это кровь Фреллы хлестала из чудовищной, от локтя да соска, рваной раны в подмышке с таким напором, что забрызгала их обоих, да еще и землю вокруг.
Когда спантийка повернулась в другую сторону, я успел взглянуть на ее меч, и это точно был спадин. Довольно острый для колющего удара и достаточно тяжелый для рубящего. Хороший клинок – может быть, лучший из всех коротких мечей. И спантийка знала, как с ним обращаться. Размытым пятном она метнулась за спину Фреллы и выбила палаш из ее руки.
Пика с разодранной в клочья спиной поднялась на четвереньки, словно ребенок, который только учится ходить. Рядом со мной Нервяк крикнул: «Awain Baith!» – птица смерти по-гальтски, выронил лук и драпанул со всех ног. Старшая сестра пустилась вслед за ним, и я остался единственным лучником в засаде за деревьями. Выстрелить в спантийку я не мог – она закрывалась от меня щитом даже в тот миг, когда отрубила Пике кисть чуть ниже запястья. Забавно, за какие мелочи порой цепляется наш разум, – приглядевшись к ее щиту, я заметил кованый стальной умбон в форме грозовой тучи с человеческим лицом, вроде тех, что изображают на краю карты.
Подобрав упавшую глефу, Пагран пытался отбиться от кружившего над ним корвида. Птица дважды клюнула в наконечник глефы, легко уклонившись от ответного выпада Паграна, и, кажется, вовсе не заметила моей стрелы, просвистевшей мимо, – эти существа движутся так непредсказуемо, что в них трудно попасть даже с двадцати шагов. Боевой корвид вцепился в наконечник глефы и дернул так, что Паграну оставалось либо выпустить оружие, либо повернуться вместе с ним. Пагран повернулся, и в то же мгновение спантийка с быстротой и грацией пантеры бросилась к нему и полоснула мечом по ноге прямо над пяткой. Наш вожак упал и свернулся в стонущий клубок. Стычка на дороге закончилась.
Срань!
Я наложил на тетиву новую стрелу, и тут спантийка и птица посмотрели на меня.
Одного лука здесь точно не хватит. У меня на ремне висел отличный боевой нож; случись драка в какой-нибудь таверне, им можно было бы выпотрошить любого, но против кольчуги он бессилен. Жуткий рондельный кинжал на ремне за спиной кольчугу пробил бы, но против меча этой женщины, не говоря уже о проклятущей птице, толку от него не больше, чем от прутика.
Они приблизились.
Опередить спантийку я бы еще смог, но птицу – никогда.
Я слегка намочил штаны, но мне не стыдно в этом признаться.
– Стрелок, – сказала женщина со спантийским акцентом, сильно нажимая на звук «р». – Выходи и помоги своим друзьям.
На самом деле они не были моими друзьями, но это не означало, что их можно оставить ранеными и покалеченными на Белом тракте, и не уверен, что они этого заслуживали. Спантийка вытащила мою стрелу из окровавленных складок в подмышке рубахи, сравнила с теми, что еще лежали у меня в колчане, и сказала:
– Хороший выстрел.
Потом вернула мне стрелу и угостила вином из бурдюка – добрым вином, густым и темным, вероятно из той же Испантии. Морщась от боли, Пагран пытался подтянуть свое тело к ближайшему дереву и опереться о него. Выпить ему не предложили. Фрелле не хватило капли-другой пролитой крови, чтобы потерять сознание. Вина она также не получила, хотя и смотрела с надеждой на спантийку, пока я чулком приматывал шину к ее раненой руке. Угостили только меня –
