С «облегчением» выдохнул он и перекрестился. — Может, и мне коллекционированием чего-то подобного заняться, а то скальпы мне изрядно приелись… — И без перехода: — Внучок, а я вообще-то разочарован исходом дуэли, и вам, Романовым, придется это изо всех сил исправлять!
— Дедушка Дон?! — я изобразил непонимание, а чуйка снова подсказывала, что сейчас последует очередная шутейка.
— Смотри сам, — старик нахмурился, — сначала мы с сыном планировали хорошенько отметить твою победу в Монако, а через несколько дней собирались отправиться в Мадрид на похороны Филиппа, тоже хорошенько погулять в нашей достойной компании, — он мотнул головой себе за спину. — Сейчас же, благодаря твоему благородству и милосердию, наш общий, — американец опять кивнул назад, — визит в Испанию отложился на неопределенный срок. Следовательно, Романовы должны устроить нам не один банкет, а целую развлекательную программу на Лазурном берегу. — Донни сначала подмигнул стоявшим за мной Романовым, а потом обернулся: — Братья, я прав?
Одобрительный гул был ему ответом.
Твою бога душу мать! Царственный дед молчит! И что мне отвечать?
— Уверен, дедушка Дон, мои старшие родичи что-нибудь обязательно придумают, — я опять обозначил поклон.
— Не сомневаюсь, — важно кивнул американец, а у меня появилось стойкое ощущение, что без деда Николая тут тоже не обошлось. — Братья, давайте уже отпустим нашего молодого героя и чуть позже выскажем все, что о нем думаем?
И под очередной одобрительный гул я кланяюсь, «вырываюсь» из объятий короля Франции и иду к молодежи.
На последовавшие поздравления с победой, восхищение моими боевыми навыками и проявленным милосердием отвечал вежливо, постоянно ожидая от друзей вопросов по поводу тех «психоделических» исполнений Филиппа со стихиями, однако соответствующих вопросов так и не последовало. Мне уже стало казаться, что со стороны никто так ничего и не заметил, пока импортные принцы с принцессами после объявления королем Франции начала банкета не отправились к своим старшим родичам, а стоящий рядом братец Александр не зашептал:
— Леха, а чего там Филиппок со стихиями вытворял? Тут многие всполошились, даже наши старшие родичи…
— Потом расскажу, — мысленно выдохнул я.
— Точно расскажешь? — Это был уже Николай, стоящий с другой стороны.
— Точно, — хмыкнул я. — Сначала только царственному дедушке доложиться надо.
— А он все опять засекретит, — буркнул Коля.
Он говорил что-то еще, но тут все подняли бокалы в мою честь, и пришлось мне улыбаться, кланяться и благодарить за очередные теплые слова.
Где-то через час присутствующие «успокоились», разбрелись по компаниям, и меня наконец оставили в относительном покое. Молодежь вскоре тоже собралась вместе и потребовала от меня «отдельного банкета», желательно не в ставшем надоедать Монако. К варианту посещения очередного ресторана в Ницце с дальнейшим походом в ночной клуб молодые люди отнеслись со скепсисом, от предложения перелета в Рим меня натуральным образом перекосило так, что оба Медичи быстро отозвали свое предложение, а вот идея Стефании смотаться на сутки в Париж вызвала полное «единение в рядах», особенно со стороны наших девушек.
— Лешенька, — просяще улыбалась Демидова, — ты же дашь нам возможность посетить модные магазины, перед тем как мы окунемся в ночную жизнь французской столицы?
— В таком случае надо будет царственную бабушку с собой взять, — улыбался я в ответ. — Она нам всем не простит, если с нами не поедет.
Против такой «мощной» кандидатуры вслух возражать, понятно, никто не решился, однако лица всех без исключения присутствующих девушек демонстрировали такое разочарование, что пришлось «сдавать назад»:
— Хотя, если полетим только на сутки, бабушка сама откажется — визиты на высшем уровне, особенно когда старшие Бурбоны находятся в Монако, так не проходят.
— Именно! — важно кивнула Евгения, а остальные девушки заулыбались. Демидова же тем временем повернулась к Бурбон. — Стефания, а хотя бы примерная программа посещения Парижа у тебя в голове уже сложилась? — Все, мы нашим красавицам уже неинтересны, и слава богу.
Молодые люди тоже между собой стали обсуждать визит в столицу Франции, а экспертом выступил Джузеппе:
— Суток, конечно, нам будет маловато, — вещал многоопытный итальянец, — но при должном подходе и учитывая желание наших красавиц устроить себе шоппинг, мы с вами сможем посмотреть очень и очень многое…
Еще через какое-то время, когда обсуждение визита в Париж между молодыми людьми закончилось, Умберто Медичи отозвал меня в сторонку, а еще через тридцать секунд к нам присоединился Джузи с каким-то глянцевым журналом в руках.
— Алекс, посмотри…
Младший Медичи протянул мне журнал, оказавшийся проспектом итальянской верфи Baglietto с рекламным изображением одного-единственного ее продукта — красивой белоснежной яхты.
Первым моим желанием было заявить братьям, что больше я рекламой заниматься не хочу, но, сдержав себя, из вежливости продолжил листать проспект. Так, длина восемьдесят метров, ширина четырнадцать с половиной, осадка четыре метра, максимальная скорость девятнадцать узлов, на шестнадцать гостей предусмотрены восемь кают. Роскошный интерьер, выдержанный в светло-коричневых тонах под цвет тиковой палубы, впечатлял своей гармоничностью и продуманностью, даже бассейн наличествовал вместе с вертолетной площадкой. Не меньшее впечатление производило и количество членов экипажа, требовавшихся для обслуживания всего этого пафоса, — целых тридцать два человека!
— Великолепная игрушка! — Я протянул проспект Джузеппе. — Очень красивая.
Братья переглянулись, и старший кивнул:
— Действительно, очень красивая яхта, спецзаказ, дизайн согласовывали с Савойскими — эта игрушка должна была пойти Изабелле в приданое, но, как ты понимаешь…
Меня начали терзать смутные сомнения…
— Алекс, — продолжил Умберто, — Савойские отказались от полного выкупа яхты, но солидный задаток остался у нас… Вот мы и подумали, что ты захочешь приобрести эту игрушку на память по очень хорошей цене…
— Сколько? — хмыкнул я, с удивлением понимания, что мне действительно этого хочется.
Доминируй, властвуй, унижай! Твою же!.. Докатился ты, Алексей! Вошел во вкус! Еще немного, и старшие родичи будут просто на тебя молиться!
— Шестьдесят пять миллионов рублей, — братья оживились, а Джузи добавил: — Алекс, ты не пожалеешь! Оборудование и интерьер на высшем уровне! Никаких гербов! Даже названия у яхты нет!
— Пять миллионов оставили на торг? — опять хмыкнул я.
— Чуть меньше, — улыбался Умберто, — но лично для тебя пусть будет шестьдесят миллионов.
— И яхту надо перегнать в Сочи вашими силами, — я протянул старшему Медичи руку. — И мне нравится в качестве названия для яхты «Виктория».
— Пусть будет «Виктория», —
