Ознакомительная версия.
– Вина! – приказал лейтенант. – Самого лучшего. Поросятину с хреном и ребрышки. Двойную порцию. Мигом!
Слуга словно испарился.
– Пахнет, как прежде! – заметил Рей, принюхиваясь. – Копченая свинина, майоран, базилик… И свежий хлеб, конечно.
– Хоть что-то не меняется! – буркнул Тьерри.
Барон хотел его о чем-то спросить, но в этот момент явился слуга. Сгрузив на стол кувшин с вином, кубки и блюдо, исходящее паром, он разложил ломти свежеиспеченного хлеба, сбросив на них куски поросятины. Приятели подождали, пока слуга наполнит кубки, сдвинули их, выпили и набросились за еду. Поросятина оказалась чудо как хороша. Парная, в меру подсоленная и острая, она услаждала рот и приятным грузом спускалась в желудок. Расправившись с ней, едоки вытерли руки хлебом и потянулись к ребрышкам. Пряное, пахнущее дымком мясо легко отделялось от косточек и, перемалываемое молодыми зубами, устремлялось в желудки, орошаемое водопадами вина. Время не имело власти над дядюшкой Огюстом: в харчевне готовили так же вкусно, как и много лет назад. Покончив с ребрышками, приятели, не сговариваясь, рыгнули и приложились к кубкам.
– Ты запоздал, – начал лейтенант. – Ждали раньше.
– В Дурге чума, – отозвался Рей, ставя кубок. – Пришлось объезжать. Это лишние два дня.
– Чума? – удивился Тьерри. – Не слышал.
– Может, и не чума, – не стал спорить барон. – Но патрули заворачивают путников. Что происходит? Заставы на дорогах, виселицы с благородными, въездные грамоты, ежи…
– Раскрыли заговор.
– Против кого?
– Правящей герцогини.
– С чего бы это? – удивился Рей. – Через месяц дочь герцога станет совершеннолетней, и регентша отправится на покой. Кому это нужно?
– Не знаю! – насупился лейтенант. – Объявили: был заговор. После чего повесили графа Эно и двух его слуг.
Рей присвистнул.
– Вот именно! – подтвердил Тьерри. – Зачем богатейшему вельможе герцогства лезть в политику? Кроме девок и жратвы, его ничего не интересовало – об этом весь Бар знал. Ничего не понимаю, Рей! Эти заговоры, закрытые въезд и выезд… Люди боятся выходить из домов, рынки пустуют, купцы нас объезжают. В это время у дядюшки Огюста обычно не протолкнуться, а сегодня, ты сам видел, – пусто. Что-то назревает, только я не знаю, что. Да и кто скажет? Я всего лишь лейтенант стражи, такой же, как и пять лет назад.
– Почему не вырос? – спросил Рей. – Провинился?
– Если бы! Жилы тянул. За пять лет хоть бы деревню пожаловали! Знаешь, сколько земель за это время раздали? И все – худородным. Провинциальные шевалье, у которых и коня-то доброго не было, превратились в баронов и виконтов. А мне, барону Д’Эмбрезу в шестнадцатом колене – ничего! Почему такая несправедливость? Их деды копались в навозе…
– Мой тоже, – сказал Рей.
Тьерри смутился.
– Прости! Я не имел в виду тебя.
– Отчего же? – пожал плечами Рей. – Дед мой был простым вилланом, отец – мечником у маршала Родгера. Отец получил баронство после того, как маршал стал герцогом.
– Его пожаловал сам Родгер! За храбрость! А эта шлюха!..
Лейтенант осекся и огляделся. На половине для благородных, кроме них, никого не было.
– Говорят, – продолжил Тьерри, понизив голос, – она раздает титулы тем, кто ублажит ее в постели. Представляешь?
Барон пожал плечами.
– А я тяну лямку в своей страже…
– Отчего не в постели? – Рей окинул приятеля веселым взглядом. – Ты молод и хорош собой… Рискни!
– Ну тебя! – обиделся Тьерри.
Они помолчали.
– Как жена? – спросил Тьерри. – Здорова?
– Умерла, – сказал Рей тусклым голосом.
– Давно? – удивился лейтенант.
– Весной.
«Болела?» – хотел спросить Тьерри, но, споткнувшись о взгляд приятеля, не решился.
– Знаешь, – вымолвил он, осклабившись, – тут только и говорят, что о твоей победе над норгами. Целые легенды ходят. Простой барон из Пограничья вынудил норгов откочевать. Как удалось?
– Попросил.
– Шутник! – Лейтенант захохотал. – Наши гадают: как сделал? В заклад бьются. Взял в плен главного шамана или вождя? Заставил того заключить договор?
– Я не отпускал пленных.
– Тогда откупился. Но чем? Норги не признают золота, берут только коней и рабов. У тебя не могло быть столько.
– Я не платил.
– А что сделал?
– Убил их. Всех.
«Как?» – хотел спросить Тьерри, но, натолкнувшись на взгляд барона, промолчал. А тот, плеснув себе из кувшина, не спеша выпил.
– Тебе лучше остановиться у Огюста, – сказал лейтенант, отводя взгляд. – На постоялом дворе полно комнат, есть даже с отдельным входом. Удобно, если нужно привести кого-то тайно…
Он осекся. Рей согласно кивнул.
– Тогда… – начал Тьерри и не договорил. В зал шагнул странно обряженный человек. Его голубое бархатное трико было украшено черными ромбами, как и колпак с длинной кисточкой, свисавшей до плеча. Сапоги с длинными, острыми носами и золотая цепь с гербом герцогства на груди говорили о принадлежности незнакомца к власти.
– Благородные господа! – воскликнул ряженый. – Кто из вас барон де Бюи?
– Я! – ответил Рей, с любопытством разглядывая явление.
– Ее светлость герцогиня Барская Элеонора приглашает вас на вечерний прием. Примите!
Ряженый подал Рею свернутую в трубочку грамоту.
– Передайте, что непременно буду! – заверил барон.
Ряженый церемонно поклонился и вышел.
– Что за чучело? – спросил Рей.
– Герольд! – вздохнул Тьерри. – Недавно завели. Барон, между прочим.
– Родгер обходился посыльным.
– Многое поменялось, – буркнул лейтенант. – Счастливчик! Не успел приехать, как уже зовут. Другие неделями ожидают.
– Не напрашивался.
– Рей! – Тьерри схватил его руку. – Это не случайно. Тебя ожидают милости. Наверное, награда за норгов. Прошу! Ради нашей дружбы… Замолви словечко! Сколько мне в лейтенантах ходить?!
– Ладно! – согласился барон, пряча грамоту.
* * *
Ступив в тронный зал, Рей остановился и закрутил головой. Ожидавших приема было немного. С десяток баронов, явно провинциальных, судя по безвкусно обвешанной драгоценностями одежде, их жены и дочери, так же нелепо разряженные, несколько придворных, гвардейские офицеры – всего человек тридцать. Зал мог вместить в разы больше. И вмещал. При покойном герцоге на прием являлись все кому не лень. Старый вояка, начавший службу простым солдатом, Родгер не любил церемоний. К нему запросто обращались на улицах и в харчевнях, герцог шутил с простолюдинами и мог хлопнуть по заду проходящую девку. Та взвизгивала, а Родгер хохотал, задирая голову на бычьей шее. На прием к нему приходили обвешанными оружием, порою во хмелю, но маршал, сам не дурак выпить, никого не выгонял. Вино и оружие провоцировали ссоры, дворяне в зале сцеплялись, в ответ Родгер трубно рычал, и спорщики умолкали, опасаясь прогневать маршала. Его боялись больше врагов. Для поединков существовали оговоренные места, дуэлянтам не препятствовали, только иногда герцог обещал сослать самых ретивых на границу с норгами. «Дворяне наши грубы и необузданны, – говорил он. – Только сталь может научить их вежливости». О том, что времена изменились, Рей понял, входя во дворец. Стража изъяла у него рапиру, оставив меррийский тан с коротким лезвием. Да и на тот косились. Рей видел, как у какого-то дворянина отобрали дагу, выдав вместо нее кинжал в простеньких ножнах. Оставить благородного совсем без оружия в Баре пока не решались.
Ознакомительная версия.
