Что-то не о том думаю — длительное воздержание сказывается. С тех пор, как пропала Вита, я ни с кем и ничего. Пусть так и остается.
— Продолжим урок?
— Слушаю, господин! — кивает она. — Как будет «есть»?
— Хав.
— Идти?
— Гур.
— Спать?
— Торм.
— Сражаться?
— Арч.
— Скажите: «Я хочу есть».
— Е ынкидат хав.
— Я пришел с миром.
— Е гура ан тусим…
Перебрасываясь словами, мы рассекаем заросли травы. Язык сарм я зубрю с первого дня поездки. Объясниться уже могу. Сани хороший учитель: прежде чем приступить к новой теме, заставляет повторить предыдущую. Славная девочка!
— Как будет на языке сарм: «Ты хорошая»?
— Ар морате.
— Ар морате, Сани!
Она смущается и краснеет.
— Если съездим благополучно, дам тебе десять ауреев.
— Не нужно, господин! — лепечет она.
— А что хочешь?
— Я… — она смущается еще больше. — Я не смею просить…
Договорить она не успевает: на горизонте возникают черные точки. Всадники, вернее, всадницы — мужчины здесь не воюют. Я привстаю на стременах. Точки заполняют горизонт. Сармам из Балгаса надоело ждать, и они пошли нам навстречу? Точки растут в размерах — нас заметили. Уже различимы фигуры, меховые шапки…
— Прости меня, господин!
С удивлением смотрю на Сани. Она бледна, губы дрожат.
— Я виновата! Следовало ехать тропой.
— В чем дело?
— Это дикие сармы…
Здравствуй, жопа, новый год! Приехали… Дикие сармы не подчиняются Балгасу, они сами по себе, и плевать им на всех и вся. Короче, банда.
— Сани, становись рядом и, как начну говорить, переводи слово в слово! Не вздумай что-то пропускать или добавлять от себя! Поняла?!
Она торопливо кивает. В глазах страх. Мужчину сармы не тронут, а вот нолу…
— Соберись! Ар морате!
Снимаю с седельного крюка и забрасываю за спину щит. Повод в левой руке, правая — на рукояти спаты. Впереди уже вопят — добыча близка. Конная лава накатывает на нас и, не доскакав с десяток шагов, обтекает по сторонам. Мохнатые, покрытые пылью рожи, оскаленные зубы, вопли… Замечаю, что вооружение у кочевниц дохлое: кожаные нагрудники, да и то не у всех, простенькие луки, обтянутые кожей щиты из прутьев, копья с костяными наконечниками… Мечей на поясах не наблюдается. Лица юные. Банда оборванцев, котята. Правда, у котят есть коготки и царапаются они больно.
От толпы отделяется всадница и скачет к нам. Нагрудник обшит костяными пластинками, на поясе то ли короткий меч, то ли длинный нож. Явно главарь. Низкий лоб, скуластое лицо, крючковатый нос и выдвинутая вперед нижняя челюсть. Стоматологи называют это «обратным прикусом». Вылитая баба-яга в исполнении Милляра, разве что горба не хватает. Красотка, туды ее! Ночью привидится — не проснешься.
— Хо! — восклицает «красотка». — Какая добыча! Муш! Сильный и красивый! С ним нола, молодая, здоровая. Доспех! Шлем! Меч! Кони!..
Сани частит, переводя. «Красотка» прямо сияет. Ну, это ненадолго… Она тянется к рукояти моего меча и немедленно получает по мохнатой лапке. Не трожь! Не ваше!
— Ты ударил меня! — изумленно восклицает «красотка».
— Могу добавить, — «радушно» обещаю я. — Больнее.
Сани бледнеет, но переводит.
— Как ты смеешь?! — вопит «красотка». — Ты добыча.
— Разве?
Нагло улыбаясь, извлекаю из ножен спату.
— Будешь сражаться? — удивляется сарма.
Киваю.
— Это неправильно!
— Почему?
— Ты муш.
— И что?
— Муши не сражаются.
— Я — да.
«Красотка» оглядывается на своих оборванцев, словно ища поддержки. Похоже, что мохнатики изумлены.
— Я не хочу тебя убивать, — сообщает «красотка».
Ясен пень, что не хочет. Живой мужчина — редкая и очень ценная добыча.
— Я тоже хочу, чтоб ты жила. Расступитесь, и мы проедем.
Предложение ставит «красотку» в тупик. Она растерянно смотрит на меня. Выпустить мужчину из рук? Да ее свои заплюют! Но и мне не улыбается попасть в плен. Жить в вонючем шатре, плодить маленьких сарм… А Вита? Что будет с ней? Нет уж!
— Я гость Великой Матери. Неподалеку нас ждет сотня из Балгаса. Посмеете нас задержать, они вас вырежут. Пропусти!
«Красотка» багровеет. Похоже, я что-то не то сказал.
— Я не подчиняюсь Великой Матери! — орет она, надувая ноздри. — Мы сами по себе. Плевать нам на сотню! Мои воины лучше. Ты моя добыча и поедешь со мной!
— А вот хрен тебе! — отвечаю по-русски.
Сани умолкает, не зная, как это перевести, но «красотка» поняла.
— Будешь драться? — спрашивает, шмыгнув носом.
Киваю — буду! Сарм около сотни, но на мне лорика, шлем, а на спине — щит. В руке спата, и владеть ею я умею. Резали мы мохнатых… Прежде чем истычут стрелами, с десяток зарублю. Возможно, они испугаются, и нам удастся прорваться. Мужчина с мечом — это непривычно. Дохлый, но шанс.
— Мы тебя убьем! — сообщает «красотка».
Ухмыляюсь. Попробуйте!
— Отдай оружие, и мы не обидим тебя. Твою самку — тоже. Ты будешь жить со мной, а я — тебя защищать.
Всю жизнь мечтал!
— Согласен?
Бросаю спату в ножны и маню ее рукой. «Красотка», улыбаясь, приближается. Склоняюсь и хватаю ее ворот кожаной рубахи. Рывок — и сарма, вылетев из седла, оказывается на крупе моей лошади. Левой рукой прижимаю ее к себе, правой вытаскиваю кинжал. Голубоватое лезвие застывает у мохнатого горла.
— Шевельнешься — зарежу! Скажи своим, чтоб расступились! Живо!
Вспотела. Кислый, мерзкий запах немытого тела лезет в ноздри. Однако молчит.
— Ну?!
— Они не подчинятся, — тихо говорит «красотка». — Зарежешь, найдется другая. Сармы добычу не отдают.
М-да! Голливудский сценарий не прокатил: заложника брать бесполезно. Сарм в степи полно: одной больше, одной меньше… А я надеялся прорваться. Доскакать до сотни, а та пугнет банду, как кот голубей. Делать нечего, нужно договариваться.
— Тебя как звать, красавица?
— Амага! — шмыгает она носом.
— Меня — Игрр. Я не пойду в плен, Амага. Меня ждут в Балгасе. Мне туда очень нужно. Пропусти, и я отдам тебе доспех.
— Нет! — закрутила она головой. Едва успел убрать кинжал, не то порезалась бы.
— Давай решим дело поединком! Одержишь вверх — получишь добычу. Нет — мы уедем. Идет?
— Ага! — снова шмыгает. — У тебя вон какой меч!
Точно девчонка! Лет трех… Ладно…
— Можем без оружия. Скажем, бороться?
— Хо! — восклицает Амага. — Согласна!
Убираю руку с кинжалом и ослабляю захват. Амага перепрыгивает в седло своей лошадки.
