Она положила руки на грудь незнакомца, широко разведя холодные крючковатые пальцы.
В воздухе чувствовалось легкое потрескивание. Запах озона. Невероятно, но это действительно было так.
«ДАЙТЕ МНЕ БОЛЬШЕ ЭНЕРГИИ! СОСРЕДОТОЧЬТЕСЬ! РАЗ, ДВА ТРИ — РАЗРЯД!»
На этот раз толчок был гораздо мощнее, чем ожидали Мика и другие дети. Альбакьяра невольно вскрикнула.
Спина незнакомца резко изогнулась. Его губы раскрылись в нечеловеческом вопле. Изо рта хлынул поток густой черноватой жидкости. Он распахнул глаза и уперся невидящим взглядом в потолок.
У него были белесые, покрытые непрозрачной пеленой глаза.
«Глаза как у вареной рыбы», — сказал в тот вечер Мика своим друзьям в игровой комнате.
Хотя никто из них, конечно, никогда в жизни не видел рыб. Это просто такое выражение у взрослых.
Незнакомец выплюнул еще немного этой черной жидкости, а потом — более светлой, вонявшей желчью.
Он обвел присутствующих своими слепыми глазами. Обвел прямо на уровне их лиц.
Он не был похож на слепого. Создавалось впечатление, что каким-то невероятным образом он все-таки способен видеть.
― Как тебя зовут? — спросила его Мать своим каркающим птичьим голосом.
― Джон Дэниэлс. Отец Джон Дэниэлс, — успел прошептать незнакомец, прежде чем снова потерять сознание.
― Он выживет? — спросил Управляющий, искоса поглядывая на человека под грязными покрывалами.
Мать наклонила голову, накручивая на палец волосы висевшей на ее бусах куклы. Это была длиннотелая кукла-блондинка из тех, что когда-то назывались Барби. На этих же бусах висели головы еще одиннадцати таких кукол.
Мать и Управляющий были одни во внешнем госпитале. Одни с незнакомцем, присутствие которого вызывало у них тревогу.
― Да, он выживет. Не знаю, как такое возможно, но он выживет. И быть может, в этом для него нет ничего хорошего. В этом человеке есть что-то странное. Что-то очень странное. Он окружен тенями, и, похоже, эти тени исходят от него. Я впервые в жизни вижу такую ауру.
Управляющий хотел было возразить ей, что эти сказки про ауру могли сгодиться для невежественных Горожан, но не для человека с его образованием. Но он не посмел сделать этого. В Городе все без исключения испытывали страх перед Матерью милосердия. Ведь она тебя лечит, и она же отправляет тебя к Дяде, когда приходит твое время. Нынешняя Мать была из Высоких палаццо[3], расположенных в десяти часах пути от Города. Так было заведено. Матери милосердия всегда были из других городов. Решения, которые они вынуждены были принимать, не должны были зависеть от кого-то знакомого, кого-то из твоего города. Поэтому Матери всегда были извне. И так было всегда, с самых дней грома.
― Ты поняла, откуда он?
Женщина покачала головой. Украшение на ее шее — ожерелье из костей, которое она называла старинным словом стетоскоп, — глухо застучало, словно игральные кубики, брошенные на зеленое сукно казино.
― Этот человек не из ближних городов. Несомненно, он пришел из какого-то более далекого места.
И словно в доказательство, Мать быстрыми пальцами вытащила из складок платья сложенный носовой платок. Развернула его. Внутри находился предмет, при виде которого у Управляющего перехватило дыхание.
― УБЕЙ ЕГО! — закричал он так резко, что Мать вздрогнула. — УБЕЙ ЕГО! — повторил он, на этот раз уже тонким от страха голосом. Отскочил назад, брызжа слюной, как будто его укусило Создание ночи, и тыча указательным пальцем в лежащего под покрывалами незнакомца.
Мать резко встала, невольно испугавшись реакции юноши. Ее одеяние, которое она называла халатом, — длинное платье из некогда белой материи — порвалось сбоку, обнаружив другие ожерелья, сделанные из мышиных черепов. Рука метнулась вперед, чтобы остановить Управляющего, попытавшегося достать из кобуры старый пистолет.
― Не делай глупостей.
Пытаясь высвободиться из хватки Матери, Управляющий пробурчал:
― Он убийца.
Пока Мать подыскивала подходящие для возражения слова, с тюфяка, на котором лежал раненый, раздался голос, приглушенный и сиплый:
― Я... не... убийца.
Незнакомец обратил свои белесые глаза на Управляющего. Затем перевел их на правую руку Матери. Пальцы целительницы разомкнулись, словно бы по своей собственной воле. На ее ладони находился предмет, который так сильно потряс Управляющего: тяжелый металлический шарик серого цвета диаметром около двух сантиметров, грубо обработанный в форме глаза.
Рука незнакомца приподнялась. Треснутый ноготь указательного пальца был направлен на руку Матери, на свинцовый глаз, видеть который человек никак не мог.
― Это... не мое... Я взял его... у людей... которые на меня... напали.
― Сколько их было?
На сухих губах незнакомца появилась грустная улыбка.
― Слишком много... для меня.
― Это они ослепили тебя?
― Нет. Это... были не они. Это произошло... раньше.
И вслед за этим его рука бессильно упала обратно на изношенное покрывало.
― Дайте мне пить. У меня пересохло во рту.
Мать поднесла к его губам миску. Вода была мутной и чудовищно воняла, но незнакомец выпил все до последней капли.
Управляющий отвел руку от кобуры.
― Если ты уже был слепым, откуда знаешь, что случилось на самом деле? Откуда знаешь, сколько людей на тебя напало?
Незнакомец улыбнулся. Его пустые глаза были направлены прямо на лицо Управляющего.
― Я просто знаю и все.
Молодой человек почесал бороду, разворошив при этом гнездо вшей.
― Выйди, — приказал он Матери.
― Но...
― Никаких возражений.
Закусив губу, женщина кивнула и вышла. Управляющий наклонился над койкой незнакомца.
― Для начала скажи мне, откуда ты пришел.
― Если я скажу тебе, ты мне не поверишь.
― Давай я сам буду решать, верить мне или нет.
― Я пришел из Венеции.
― Венеции? Что такое Венеция?
― Это город.
― Города с таким названием не существует. Я знаю все города, и ни один не называется так, как ты говоришь.
Мужчина под грязным покрывалом вздохнул.
― Насколько хорошо ты знаком с внешним миром?
Управляющий гордо выпятил грудь.
― Мне случалось путешествовать. Я знаю города Высоких палаццо и те, что расположены вокруг Железных врат.
