Острый взгляд из‑под неуклюжего мехового колпака в ответ:
— Думаешь, в обход пошли? На перехват обоза?
Унтер кивнул. Говорить плохое перед боем он считал плохой приметой.
— Скорее всего, они, всё‑таки, отстали. Дорог тут нет, единственный путь тот, что пробили мы. Справа — скалы. Слева — сам видишь. Обзор на десятки вёрст. Океанцы далеко не глупы, и зря гнать лошадей по целине, расходуя драгоценный корм не станут.
— Тоже верно, ваша честь. Но кто знает, что им в голову взбредёт?
— Правильно. Но пусть две смотрят по сторонам, и если заметят что подозрительное…
Унтер снова кивнул, скороговоркой назначив двух бойцов ответственных за наблюдение над указанными командиром секторами.
— Идут!
Раздался голос приникшего к обзорной трубе солдата. Тот торопливо подался назад, освобождая место. Сван прильнул к тёплому, согретому лицом солдата окуляру, чуть подправил резкость по своим глазам. Да. Это противник. Голубые с жёлтым мундиры, широкие плоские каски, длинные штыки, мрачные лица. Хороший трофей. Гонведской работы. Сколько он уже с ним? Отвлечённая мысль скользнула и исчезла без следа, когда океанцы начали быстро и ловко разворачиваться в цепи. Как же их много… Внезапно сильный удар больно долбанул по ушам. Сван оторвавшись от линз, успел заметить, как справа опадает высокий фонтан разрыва. Артиллерия. Значит, точно конец. Сейчас солдаты подойдут на линию прямого выстрела, пока пушкари будут давить все попытки ответного огня. Дальнобойность оружия врага больше, чем у нас. Они просто не дадут стрелкам высунуться из окопов, и, подойдя в упор, закидают нас ручными бомбами. Кто уцелеет, вырежут. Что же придумать? С сожалением окинул взглядом чернеющую линию окопов, протянувшуюся влево и вправо. Снова грохнуло. На этот раз почти накрытие. Первый пристрелочный снаряд ударил саженей за сто до укреплений. А теперь — на фронте это можно считать и накрытием, потому что окаймлённые жирной копотью воронки оказались буквально в метре от окопов. Повезло, что никого там не было. Впрочем, противник давно доказал, что умеет воевать. В отличие от армии Русии, заокеанские правители денег на войну никогда не жалели… Спустя минуту на окопы обороняющихся обрушился настоящий град снарядов. От того, что это были полевые пушки, легче не стало. Даже они разваливали наспех выдолбленные в промёрзшей земле траншеи, ранили и убивали людей. Снарядов враги не жалели. Под прикрытием сплошной стены огня пехотные цепи, прикрываясь штурмовыми щитами от собственных осколков, медленно продвигались вперёд. Время от времени самые смелые высовывались на мгновение, стреляли, тут же ныряя вниз и перебегая на другое место. Но ни результатов, ни того, впустую ли пропал их отчаянный порыв, никто из смельчаков не видел. Сван видел, как земля буквально кипит под градом пуль океанской пехоты. Впрочем, На Большой Войне бывало и хуже. Это только кажется, что все погибли. Опытные солдаты спокойно ждут, когда стихнут орудия, вжавшись в крысиные норы, выдолбленные в стенках окопов, обращённых к врагу. И как только наступит тишина — покажут, на что способны…
— Ваша честь, что за нечистая сила?
Унтер тронул полковника за рукав, указывая на затянутое серыми облаками небо.
— Что там?
— А вон, гляньте.
Утре — офицер вытянул руку, указывая пальцем направление. Сван проследил взглядом и несколько мгновений разглядывал чёрную чёрточку, парящую в небе.
— Птица?
— Нет, ваша честь. Обратите внимание, она на месте стоит. Не летит никуда. Ни одна птица так не может.
— Тогда не знаю. Даже в мыслях ничего нет…
Между тем вражеская артиллерия резко прекратила огонь, полковник высунулся из‑за бруствера и похолодел — линия щитов была буквально в одном броске от их окопов. Но русийцы не дремали и не рассусоливали понапрасну. Буквально через считанные секунды окопы опоясались стволами винтовок, и грянули первые выстрелы, буквально вынесшие стену дырчатых металлических пластин, обагрив снег первой кровью. Но океанцы в очередной раз доказали, что не зря считаются хорошими солдатами. Ответный их залп был силён и точен, а превосходство в живой силе едва не поставило точку над обороной русийских солдат. Если бы не чудо… С низким гулом из нависших над полем боя облаков вынырнуло нечто. Огромные разлапистые механизмы скользнули к земле с высот, подкравшись за сплошной пеленой облаков. В их брюхах грязно серого цвета раскрылись двери, из которых к земле устремились непонятные предметы, и через миг, едва первые из сброшенных устройств коснулись поверхности, земля вспыхнула жирным пламенем. Грунт под ногами полковника заходил ходуном, барабанные перепонки едва выдержали дикую боль, внезапно надавившую на них. Одного из солдат буквально швырнуло на землю порывом воздуха. С воем пропели осколки, а плотные ряды нападающих исчезли в грязном чадном пламени.
— Мать Богов…
Зачарованно протянул унтер — офицер, не в силах оторваться от разворачивающейся перед ним картины. Там, откуда били батареи врага тоже бушевало всепожирающее яростное пламя. Чёрный дым слился с облаками, и одновременно полковник услышал низкий непонятный гул, переходящий в свист. Но самое страшное, что шум раздавался сзади линии обороны. Сван резко развернулся и винтовка бессильно выпала из внезапно ослабевших рук на землю — с тыла к линии укреплений неслось нечто. Широкие приплюснутые бронеходы, окрашенные в белый цвет, шевеля стволами невиданного калибра, огромного даже отсюда, с дистанции в версту, не останавливаясь ни на миг, изрыгали из своих орудий языки пламени. Высоченные столбы мёрзлой земли и пламени взлетали ввысь, разбрасывая вокруг себя куски тел, обломки техники, ошмётки непонятного происхождения. Океанцы, кто уцелел и не потерял присутствия духа, пытались сопротивляться, ведя по механизмам огонь из своих винтовок, но бронеходы даже не замечали их жалких попыток. С лязгом и режущим уши свистом, не останавливаясь, с ходу чудовищной величины машины перемахнули через окопы, словно не замечая их, и ринулись дальше. К грому пушек прибавился ужасающей частоты треск пулемётов, установленных на обтекаемых надстройках машин. Причём, что успел заметить полковник, рубчатые стволы шевелились и выбирали себе цели совершенно без участия людей, само по себе. Неизвестные символы на башнях, знаки, непонятно что обозначающие. Кто это? Или что?! Ясно одно — это враги Океании. А значит, враг моего врага — мой друг? Поговорка не всегда верна. Иногда враг моего врага и мой враг… Неизвестный механизм широкий, на куда более узких гусеницах, и издающий совсем другой звук, чем промчавшиеся через линию обороны бронеходы, качнувшись, замер позади их командного пункта. Адъютант смело шагнул вперёд, прикрывая собой Свана, но полковник отстранил юношу в сторону, и прыжком выбрался из окопа. Остановился перед острым носом. Даже на глаз была видна ужасающая мощь этой машины. Небольшая круглая башенка, переходящая в конус, из которой торчала короткоствольная пушка, превосходящая даже полевые пушки Русии с пулемётом сбоку. Через узкие бойницы выглядывали кончики стволов винтовок с непривычными взгляду большими набалдашниками. Звук двигателя, а ничем иным гул, издаваемый бронеходом быть не мог, резко стих, перейдя в плавное ровное урчание. Послышалось короткое шипение, и сзади вдруг показалась небольшая металлическая створка с непривычной формы рукояткой, из‑за которой вышел… Сван затаил дыхание — неизвестный был одет в совершенно незнакомую форму, поверх которой наброшен короткий жилет. На голове — простая меховая шапка — ушанка, украшенная неизвестным символом. Вопреки принятому в Русии и других странах обычаю, знаки различия были на широком отложном воротнике и матерчатых полосах, расположенных на плечах неизвестного. Пронзительные глаза зелёного цвета, приятные черты волевого лица, широкие, даже очень, плечи. Но самое главное — рост. Чужак был выше Свана, да и любого другого руса, минимум на полторы головы. На боку — явно кобура, из которой торчала рукоятка пистоля, а не револьвера. И тоже непривычной формы, словно облитая совершенно непонятным на вид материалом. Неизвестный сделал какой‑то жест, приложив раскрытую ладонь с сомкнутыми пальцами к виску, затем произнёс с непонятным жестковатым акцентом:
