— Заходи, штопаный, не стесняйся, — ответил тот. — Что, говорят, совсем нас покидаешь?
— Да, Макс совсем, надоело мотаться по миру, спасая его и гробя себя. Пора на покой, да и выслуги уже на троих, таких как я хватит. Поеду домой в Киев, а там оно видно будет, что да как.
— Ну и правильно, я тебе давно говорил, что штопать больше не буду, сколько можно ни одного места живого не осталось. Давай, тогда, вот, что, за твой последний госпиталь выпьем, — хирург достал из стола бутылку коньяка и рюмки, подошёл к небольшому холодильнику, извлёк оттуда уже нарезанный на блюдечке лимон, — уедешь, ведь, больше не увидимся.
— Почему ты так плохо обо мне думаешь?
— Я не думаю, я знаю, Киев это нынче заграница, а из-за границы выехать тяжело, тем более пенсионеру, тем более, такому как ты.
— Да что ты меня прямо уж совсем в деды записал.
— В деды не в деды, а я точно знаю, что здесь ты больше не появишься. Давай, брат за дружбу и за память, — он налил коньяк в рюмки, одну взял сам, вторую подал Алексею.
— За память? За память давай, она, друг мой Макс всегда со мной останется, вот в этих шрамах, что ты штопал, да ещё вот здесь, — он указал пальцем на лоб, — здесь они все, кто рядом были и не дошли, кто прикрывали и кого сам прикрывал. Все они здесь, и здесь останутся пока эта самая голова ещё на плечах держится. Давай за них, ты их тоже почти всех знаешь.
Они выпили, молча, не чокаясь, ещё немного постояли, потом хирург налил по второй, которую точно так же, не сговариваясь, выпили молча. Коньяк обжёг всё внутри, прокатился по телу, и казалось, дошёл до самого сердца, опалив его горечью воспоминаний. Мужчины ещё немного постояли в тишине, потом Ветров налил ещё по рюмке.
— Ну а теперь за женщин, чтобы среди всего этого множества прекрасного пола, ты, наконец, нашёл ту единственную и неповторимую, которая согласиться принять, и обогреть старого холостяка с множеством дыр в его дряхлеющем теле.
— Ну, тело, положим ещё совсем не дряхлеющее, — поправил друга Алексей.
— Это пока, а как только расстанешься со службой, сразу жирком обрастёшь и через годик сам себя в зеркале не узнаешь.
— Типун тебе на язык, «Эскулап».
— Попомни мои слова. А теперь давай прощаться. Надеюсь, хоть на отвальную пригласишь.
— Обижаешь, Макс, конечно, вот только улажу все дела и сразу приглашу.
— Ага, езжай, улаживай, — он выглянул в окно, — вон за тобой уже и машина приехала.
— Какая машина, — Алексей подошёл к окну, он не поверил своим глазам, на дворе, прямо перед входом стояла белая «Волга» начальника управления, генерала Лысова. — Ты это что специально свой кабинет заманил, — с недоверием посмотрел он на друга.
— Лёха, а что мне оставалось делать? Позвонил сам министр и сказал…
— Ну, ты и гад, Макс. Немедленно дай команду, открыть чёрный ход.
— Лёха, а что толку, всё равно не сегодня так завтра пойдёшь в управление пенсию оформлять, так уж лучше сразу узнать, что они от тебя хотят.
— Нет, ты всё равно гад, — уже более мягко ответил Мещеряков, взял бутылку и, приложившись к горлышку, сделал несколько больших глотков, влив в себя больше половины содержимого сосуда, — ну и чёрт с тобой, всё равно на отвальную приходи, только вот когда она состоится, и состоится ли вообще, я теперь не знаю.
Алексей взял со стола свою медицинскую книжку и вышел из кабинета. Машин стояла под самым подъездом, на пандусе, куда обычно заезжают санитарные автомобили. Двигатель работал на холостых, водитель начальника стоял рядом и курил.
— Что стоишь? Поехали, — крикнул ему Алексей, выскакивая из дверей приёмного покоя, усаживаясь на переднее сиденье и закуривая.
— Алексей Павлович, — взмолился водитель, — Вы же знаете, товарищ генерал не любит когда в машине курят.
— А мне плевать, — ответил Алексей, — мне теперь уже на всё плевать, поехали.
Больше до самого управления он не произнёс ни слова, только одну за другой курил сигареты. Водитель тоже понял, что лучше Мещерякова не трогать, и молча крутил баранку, время от времени зло, поглядывая в сторону нахального полковника.
— Тебе кто дал право курить в машине, — генерал сидел за своим огромным столом и в упор смотрел на вошедшего Алексея.
— Вот чёрт, уже доложили. И как это Вам товарищ генерал удалось воспитать такого подхалима?
— Ты Мещеряков не наглей, подписанный рапорт и пройденное медицинское обследование, это ещё не повод для наглого поведения. Вот когда Президент указ подпишет, а министр приказ, тогда можешь и понаглеть, но только самую малость, а пока, ты всё ещё военнослужащий, не забывай об этом.
— Да помню я, — отмахнулся Мещеряков от нравоучений, — одного только не пойму, зачем я ещё понадобился. Вы же господин генерал клялись мне в прошлый раз, что вот ещё одна командировка, самая последняя и я пенсионер.
— Да, клялся, и не отрицаю этого, только вот у некоторых, компетентных органов возникли вопросы, к тебе, и мне очень сильно пришлось постараться, что бы эти вопросы, так и остались не заданными. Поэтому ты мне лично остался должен.
— Это, какие такие вопросы?
— Вопросы по поводу золота, которое вы, якобы не нашли. Или нашла, — генерал хитро посмотрел на Алексея.
— Да не было никакого золота, миф это.
— Вот и я им говорю, миф, а они. Куда тогда делся Фирсов, и откуда сгоревшие вертолёты в тайге, да ещё и горы трупов?
— Так я в рапорте всё подробно описал, этот самый Фирсов, он крышевал чёрный прииск, вот там они и не поделили территорию, а мы как раз под раздачу и попали, что пришлось пещерами уходить. Вы же рапорт читали.
— Читал, и честно тебе скажу, сам не поверил. Столько времени бродить под землёй, без сопровождающих, не просто выжить, а ещё и выйти. Нет, не поверил, но им доказал. А это значит, что ты мне должен.
— А если и я не поверю, что был кто-то, кто задавал вопросы. Что тогда?
— Тогда я их пригашу. Хочешь? — Генерал потянулся к трубке телефона.
— Нет, я верю.
— Вот и молодец, а теперь смотри, — генерал достал два листа бумаги. — Это два проекта Указа Президента, и только от тебя зависит сегодня, какой из этих Указов будет подписан. На, читай.
— Указ. Президента Российской Федерации. — Прочитал Мещеряков, — 1. За проявленные мужество и героизм при выполнении задания Правительства, наградить, полковника Мещерякова Алексея Павловича орденом «За мужество». 2. Считать полковника Мещерякова А. П. уволенным с действительной воинской службы в отставку… — Алексей вопросительно посмотрел на генерала. — А дата где?
