— Вполне, — кивнул он, — все равно от вас ничего другого не добьешься. А что вообще делается?
— А ничего, — абсолютно честно ответил я. — Даже Иван бездельем мается, по-моему, папка у Милославского, от него абсолютно никакой информации, хоть он и обещал что-нибудь рассказать.
Влез в машину Федька все же с трудом, нога явно гнулась плохо. Но влез.
— А ты спрашивал?
— Спрашивал, — кивнул я, прикрывая тент. — На второй день его перехватил на Ферме и спросил. Но он сказал, что пока не готов говорить, жди, сказал.
— А ты чего?
— Жду покуда, — пожал я плечами. — Что еще остается?
— А Иван говорит чего?
— Тоже молчит как партизан. Чего-то замышляют, похоже.
— Но хоть по делу мы сгоняли? — уточнил Федька.
— По моим впечатлениям — да, — честно ответил я. — Что-то они из этой папки зацепили.
Вообще я ожидал большего, если честно. Милославский, более чем настойчиво заманивая меня на работу к себе, обещал делиться информацией. Приз во всей этой истории для меня предполагался немалый — путь домой, обратно, так что хотелось быть в курсе и не хотелось быть использованным втемную.
Я воткнул первую скорость, нажал на педаль газа, и «Тазик», звонко рыкнув мотором, лихо сорвался с места.
— Ты вообще как себя чувствуешь? — спросил я Федьку. — На подвиги уже способен, или нет пока?
— Не то чтобы очень способен, но куда деваться? — поморщился он. — Ты же про машины, что в Порфирьевске стоят, говоришь?
— Про них. Зима на носу, скоро дороги завалит. Не весны же ждать. Река со дня на день вставать начнет.
— Это верно, — согласился Федька. — Уж до Порфирьевска точно никто чистить не будет. В общем, баранку вертеть смогу, если только мой «Блиц» за это время не скис. Ты его хоть заводил или плюнул на просьбы страдальца?
— Раз в три дня, как ты и просил, страдалец, — честно ответил я, заодно передав Федьке ключи от его грузовика.
Заводился федькин грузовик рычагом, открывавшим клапана баллонов со сжатым воздухом, но двери все равно ключом отпирались.
— Надо съездить, не хрен резину тянуть, — сказал Федька, убирая ключи в карман куртки. — Еще один «шнауцер» заведем, «кюбеля» на жесткую сцепку возьмем — и всех делов. А потом зимуем. Кстати, по зиме в Горсвете служба тяжелее становится, а вот чего у нас ожидается… как думаешь?
— Да черт его знает, — вполне искренне расписался я в полном неведении. — С самого выезда в Красношахтинск байдыки бью, появляюсь на Ферме пару раз в неделю — да и все. В основном на самолете летаю, вроде как матчасть осваиваю с прицелом на будущие подвиги.
Вышло так, что откомандировали нас с Федькой с основного места службы местной науке помогать. Сначала мы от такой помощи чуть башки не лишились, Федька вон даже в госпиталь угодил, и вообще спаслись чудом, но теперь начальство о нас вроде как вообще забыло. Выплатило премию за геройства — и все, как и не стало его. Если так дальше пойдет, то зимой можно вообще в спячку впадать. Или в запой уходить.
— Полетел?
— Да вроде бы, — осторожно кивнул я, опасаясь сглазить. — Сколько раз взлетел, столько раз и сел, пока дебет с кредитом сходится.
— А когда мы на мародерку воздухом? — сразу перешел к практической части Федька.
— Ну ни фига себе ты барин, — поразился я заявлению. — Настя меня расстреляет прямо на дому за одну идею. Если только за новыми самолетами, а так… Моторесурс не бесконечен.
— Не, откуда самолет смародерить можно — не знаю, — сознался мой приятель. — Знал бы — сказал. А вообще заманчиво было бы сейчас еще бабла наколотить и всю-всю зиму напролет бездельничать. Банька, рыбалка, шашлык и все такое. А?
— Это верно, зимой служба везде уныло идет, — согласился с ним я. — А тут…
— Рыбалка тут на льду хорошая, — пояснил он и спросил: — Не увлекаешься?
— Как-то не довелось.
Хотя после такой осени зимы уже ждать как праздника начинаешь. Хоть грязь на чистый белый снег сменится, и осточертело вечно мокрым быть. Пусть уж белым-бело кругом будет, мороз да сугробы, чем такое вот, как сейчас… слов нет, чтобы описать это так, как оно того заслуживает. А «тазику» моему что… цепи наденем на колеса, да и все. Лишь бы заводился без проблем, но если надо будет, то его и толкнуть не трудно, легкий совсем. Ему просто пинка дай — он и покатится.
Так, за разговорами, добрались до общаги Горсвета, где я Федьку и высадил, пообещав заехать позже. Он похромал к дверям, а я развернулся на тесной улочке в два приема и поехал в центр Углегорска — так город этот самый называется. Угольный разрез здесь большой, за счет чего люди и живут в этом ни разу не пригодном для жизни месте. Уголь здесь и свет, и топливо, и даже бензин из него.
Оставались еще дела: для начала надо было забрать из оружейки Горсвета трофейный СКС, на который мне переставили снятый с утраченной снайперской винтовки прицел ПУ. Мощности этот прицел не великой, всего три с половиной увеличение, но для карабина он был в самый раз, больше и не надо. Главным достоинством ПУ была его прочность, он ведь даже на пушку ставился, не боялся отдачи, а именно это мне от него и требовалось.
Главным оружейным мастером Горсвета была женщина, худая и мрачная, лицом напоминавшая знаменитую советскую лыжницу Галину Кулакову, и что самое интересное — такую фамилию и носившая. Увидев меня, кивнула вместо «драсти», затем вытащила откуда-то карабин и выложила его передо мной.
— Принимай работу, — сказала она. — Кронштейн металлисты сделали, остальное сама.
Работа впечатляла. Аккуратно сбоку подточили крышку ствольной коробки, чтобы получить вертикальный срез, посадили кронштейн, к которому уже крепился прицел. Можно и снять при желании, хоть и не одним движением. А можно и не снимать, под ним и обычный прицел хорошо видно, и мушку.
Приложился, примерился — нормально, что-то вроде легкой снайперки получилось. А если двумя глазами целиться умеешь, то с таким прицелом и в ближний бой не страшно, мешать не будет.
— Сколько с меня? — спросил я, вытаскивая из кармана «расчетку».
— Стольник, — лаконично сказала Кулакова.
— Без проблем, — кивнул я и выдрал два чека по полтиннику.
На том и распрощались. Завернул карабин в чехол, поднялся наверх, где столкнулся с Пашей — моим штатным напарником по официальному месту работы — я ведь должен на мотоцикле с коляской кататься и пулеметчика возить, каким Паша, собственно говоря, и является.
— О, явился — не запылился, — поприветствовал он меня, протягивая руку.
— Да с проверкой к вам, глянуть, как вы без меня здесь работу заваливаете.
