Эмоциональное успокоение показало свою неэффективность с учетом интенсивности контактов, включающих смерть одного воспринимаемого субъекта и психологический отклик от впечатлений другого. По завершении обрядов очищения я предпочла уединиться в часовне орбитальной станции для молитвы и размышлений.
Ваша слуга молилась Императору Всевышнему в его образе заступника и избавителя от порчи, дабы ее душа смогла выдержать оказываемое на нее давление. Она размышляла над тем, что посредством страха и вызванного им отказа от выполнения долга Великий Враг способен проникнуть в незащищенный разум. Все это сопровождалось омертвением плоти и последующей пересадкой синтеплоти в верхней области спины и со стороны левого бедра.
Передача от лорда-инквизитора Райе была получена в полном порядке и расшифрована с помощью инквизиторской розетки. Прежде чем данные были стерты в соответствии с процедурой информационной гигиены, инструкции инквизитора были внимательно записаны.
Когда аутосеанс возобновился, тело субъекта извлекли из пропитывающего раствора, в котором его содержат во время бездействия, и заново подсоединили психопроводящую катушку, семантический когитатор и сервитора-голомата. Чтобы задобрить машинные духи устройств, были проведены технообряды. Как и раньше, перед налаживанием контакта были предприняты все необходимые меры безопасности.
Автор данного отчета снова получила обрывочные чувственные образы при первоначальном контакте.
В небе парят кольца Обсидии, выделяя темную группу людей, от которой побежала четвероногая дичь. Звучит горн, и охотничья партия благословеннейших сынов этого мира с луками и копьями галопом несется вслед, подражая облачению и сноровке предков…
Снизу проносится стальной город. Иконки когитатора пляшут меж тысяч точек, отмечающих цели, пока корабль лавирует между шпилей. На него наводятся вражеские орудия, и поднимается вой аварийной сирены, звучит визг незнакомых двигателей…
Ужасная печаль, выраженная нескончаемым плачем кого-то брошенного и проникающая прямо в мозг с силой вторгающейся армии. Столь же внезапная и мучительная, как и попадание пули. Она полностью затопляет сознание, рекой страдания уничтожая остальные чувства. Крик возносится, и в нем слышно всего одно слово: «Помогите».
Получелюсть открывается и закрывается, хотя от гортани и языка осталось слишком мало для образования слов. Глазное полуяблоко с кровью перекатывается в полуглазнице. От него осталось столь мало, что выжить он не сможет, но слишком много, чтобы он умер быстро. Битва бушует. Его нельзя спасти. Рука хватает запястье павшего брата и тащит его скорее для вида, нежели в надежде спасти его…
В ходе введения стимулятора сердечной активности и мозговых волн ваша покорная слуга пребывала в полусознании. Вскоре после того как жизненные показатели вернулись в норму, к сенсорному узлу смежных данных снова удалось подключиться.
Брат Газин
— Ход битвы меняется, — сказал магистр Амрад. — До победы еще очень далеко, но теперь мы в состоянии сражаться с противником.
Амрад привел часть Астральных Рыцарей в здание, по своему виду подобное дворцу некронской династии, впавшей в немилость. Его убранство изъела ржавчина, узоры на стенах частично сошли и окислились, а мозаика из разноцветных сплавов на полу рассыпалась под ногами космодесантников. В тронном зале, где стояли массивное кресло из золотых и железных блоков и десятки меньших стульев для советников и придворных, в одной из стен была высечена чудовищная маска с тремя глазами над впалым ртом.
Брат Газин пролистал журнал связи, хранимый в сканере-ауспике, и сказал:
— Суфутар находится в некрополе вместе с Третьей и остатками Четвертой роты, а также с отдельными отрядами со всего ордена. — Газин объединил на планшете доклады разных офицеров, чтобы выяснить, где наибольшая концентрация войск. — Восьмая Захироса и Вторая Пелисаара при поддержке десантно-штурмового самолета «Дамоклиец» удерживают регион, похожий на жилой. На них периодически совершаются атаки, но пока они хорошо отбиваются и сообщают о большом скоплении человеческих рабов в тюремном строении поблизости. Девятая рота Хабиара вместе с выжившими из Шестой под началом первого сержанта Кипсалы отходят с боями через город. Им придется, однако, закрепиться на какой-нибудь подходящей для обороны позиции.
— А у нас Седьмая рота и «Максенций», — подытожил Амрад и на мгновение задумался, глядя в пол. — Благодарю тебя, брат Газин. Теперь я знаю, с чем можно работать. А ты что думаешь?
— Я? — удивился Газин, поднимая взгляд от планшета.
— Мне нужно любое профессиональное мнение, какое только я могу получить, — объяснил Амрад. — Библиарий Хиалхи изложит мне свой план действий, равно как и капитаны. Однако рядовой боевой брат не выскажется сам, поэтому мне нужно спросить кого-то лично. Ты вроде состоишь в почетной гвардии Хиалхи, так? Он бы ни за что тебя не взял к себе, не будь у тебя головы на плечах.
Газин никогда прежде не разговаривал с магистром ордена, не считая тех случаев, когда этого требовал протокол. Хиалхи выбрал Газина, чтобы тот подготовил и представил отчет о ситуации с орденом, и Газин подозревал, что это была очередная проверка старшего библиария. Сейчас, вероятно, пришло время для еще одной.
— Мы потеряли большую часть Четвертой и Шестой рот, — сказал космодесантник. — При других обстоятельствах данную потерю сочли бы за трагедию и оплакивали ее неделями, принося тысячи обещаний отомстить.
— Но сейчас явно не те обстоятельства.
— Никак нет, господин.
— Ты скорбишь о них, брат?
— Сейчас не до того, — ответил воин. — Когда с Борсидой будет покончено, я почту их память. Но в настоящий момент я испытываю только гнев.
— Хорошо. И что бы ты сделал дальше?
— Я не могу позволить себе…
— Можешь, — прервал магистр. — Я прекрасно знаю, что скажут мне капитаны, так как ежечасно получаю их донесения. Однако по понятным причинам я не в состоянии послушать, что мог бы поведать мне каждый боевой брат, так что подобная перспектива мне подворачивается не очень часто.
Газин сглотнул. Он не ведал страха на поле брани, так как космодесантников научили игнорировать его, справляться с ним, забывать о нем. Но то, что он чувствовал сейчас, — скованность в животе и сильное желание убежать, скребущее на задворках сознания, — возможно, чем-то напоминало страх, который испытывали обычные люди, когда рядом с ними свистели пули.
