из-под полупрозрачных кисейных полос щёлочками любопытных глаз.
— Ну вот — Базар. Смотри внимательно, не отходи далеко.
Она, чуть приотстав, шла за мэтром Дониёром в полушаге. А сам он, казалось, отлично знал, куда идти. Они пересекли залитое солнцем пустое (вернее — не застроенное) пространство с лотками, палатками и просто арбами с товаром, где толкалась, гудела, и перетекала с вялым интересом торгующаяся, или придирчиво перебирающая товар, пока безликая для неё, толпа, и двинулись словно бы в угол Базара, где обосновались медянщики и кузнецы. Шум от их молотков и молотов стоял оглушительный.
Вскоре они оказались в тесной и тёмной лавочке, где по всем стенам и потолку висели пучки сушёных и свежих трав, наполняющих небольшое пространство весьма острыми, и не слишком, с непривычки, приятными, запахами. Тут оказались и традиционно знакомые пряности — вроде кинзы, зры и гвоздики — и непривычные, словно дурманящие, ароматы. Духи? Благовония?.. Но она подумала, что те, кто бальзамировал тела фараонов для их вечной жизни, наверняка всю жизнь нюхали как раз что-то именно такое…
После прикрытия массивной двери шум снаружи, как ни странно, поутих.
Мэтр Дониёр, явно регулярно наведывавшийся сюда, сразу приветствовал хозяина: высушенного настолько, что под пергаментной кожей видны были лишь кости без всяких признаков мышц, морщинистого настолько, что напоминал карикатуру, старца в чалме и белоснежнейшем халате, подпоясанном двумя платками:
— Ака Шамсутдин! Ассаляму-алайкум! — на что получил нечто напоминавшее оскал шакала, очевидно, обозначавшее радушную улыбку:
— Ассаляму-алайкум, уважаемый Дониёр-бек! Вы не представляете, насколько я рад снова вас видеть в моём скромном… — последовали сдержанные (с символическими похлопываниями друг друга по спинам ладошками) объятья, и взаимные заверения, что именно вот ему — куда приятней!..
После примерно минутного обмена обязательными любезностями, и вопросами о здоровьи-благополучии-процветании-многочисленной-семьи-с-перечислением-всех-сыновей-внуков-братьев-и т. д. — и-бизнеса, Дониёр-бек надумал представить спутника:
— Шамсутдин-ака, это — мой младший сын, Мурод. Пока, конечно, не бек. Теперь, когда я стал стар, и не могу столь свободно ходить или ездить в Шадиззар, иногда буду его к вам присылать, вместо себя!
— Ну что вы такое говорите, почтеннейший Дониёр-бек! Да продлит и украсит Аллах милостивый и милосердный достатком, благополучием и здоровьем вашу милость ещё на долгие времена! Какой же вы — старый! Вы ещё даже — не пожилой. Как я, хе-хе!.. А я, должен вам сказать, надеюсь прожить ещё лет тридцать, если будет на то милость Всевышнего…
Пока длился витиеватый обмен любезностями со словно заученными, неизменными тысячелетия, стандартными фразами, цепкий взгляд хитрущих глаз из-под выгоревших кустистых бровей неотрывно изучал её. Сэра ещё раз почтительно поклонилась.
Но всё равно почувствовала себя неуютно — словно её раздели прямо до нижнего белья! И никаким препятствием, конечно, к тому, чтобы её «вычислить», тощенькие усы не являются… Чёрт. Но что же делать?!
Однако она решила стоять и молчать: пусть-ка «поработает» языком мэтр Дониёр.
И точно — он пустился в превознесение достоинств «самого лучшего и порядочнокомпетентнейшего» продавца целебных трав от моря Вилайет до границ далёкого Пунта, и от пустошей Пиктов до туманной Аквилонии.
После минут пяти напыщенной демагогии они перешли к дальней стене, и занялись делом: как оказалось, мэтр Дониёр здорово любит поторговаться! Она продолжала стоять, настороженно озираясь. Только сейчас, когда глаза немного привыкли к полумраку, она заметила ещё пару существ, наблюдавших за ней!
Первым оказался босой тощий мальчишка, сидящий в углу перед маленькими, похожими на ювелирные, весами, на которых он должен, вроде, был что-то развешивать. Но сейчас прервал это занятие, полностью отдавшись созерцанию нового «клиента», помогая себе ковырянием в носу тоненьким, похожим на сухой прутик, мизинцем.
Вторым — странное существо в клетке, напоминавшее не то попугая, не то — невыросшего индюка. Круглый вылупленный на неё глаз лучился умом и ехидством — прямо как у хозяина! И — вот готова она поспорить на рояль против тощей селёдки! — это существо тоже видит её насквозь!..
Однако ещё минут через пять созерцания то наблюдателей, то интерьера лавчонки, пришлось прервать это высокоувлекательное занятие: освободился «папочка», расплатившийся двумя золотыми (!) монетами, сразу проверенными на острый жёлто-коричневый зуб, и получивший пять полотняных мешочков, набитых, как поняла Сэра, редкими заморскими травами и другими средствами для… неважно чего.
Прощался мэтр Дониёр ничуть не менее долго и цветисто, чем здоровался.
Когда они уже почти подошли к невольничьему рынку с его высоким помостом и грозными надсмотрщиками, мэтр разрешил:
— Ну, спрашивай, что там у тебя?
— Мэтр Дониёр! А почему вы сказали «Ассаляму-алейкум», а он ответил тоже — «Ассаляму-алейкум»? Разве он не должен был поменять слова местами, ну, сказать — «ваалайкум-ассалям!»?
— Хм. Нет, он ответил правильно. Восток — дело тонкое. Когда молодой (Сравнительно!) человек приветствует старца, так, как ты говоришь, и происходит… Но! Когда здороваются двое Уважаемых, и примерно одного возраста, Патриарха, они так… Как бы выражают взаимное уважение! Показывают друг другу, что… Ну очень уважают приветствуемого!
— Ага, поняла. Спасибо. Извините ещё раз: а что, неужели этот, по виду (Снова — извините!) прохиндей — и правда, торговец травами?
— Ну… В-принципе, да! А ещё он торгует, как её здесь называют, анашой, то есть — марихуаной. Гашишем. Вином. И опиумом-сырцом — кукнаром. (Ну, героина здесь делать ещё не умеют!). А кроме того он — крупнейший в Шадиззаре скупщик краденного, сутенёр, (Ну, это — в более наивном и радужном начале карьеры!) и содержатель всех местных притонов и трактиров. Вернее будет сказать, что он их крышует: все хозяева регулярно отстёгивают ему мзду…
И не обманывайся тем, что он с виду такой тощий, слабый, и непритязательный.
Видала бы ты его загородное имение! И двух законных жён. И остальной гарем! О! Ну а ещё…
Раза три он пытался подослать ко мне наёмных убийц. В последний раз — сразу семерых. И только их головы, присланные в мешке, отвадили его от мысли разжиться «нахаляву» теми золотыми, которые в весьма большом количестве звенят обычно у меня в кошеле!
Впрочем, не думаю, что отвадили — надолго!
— Ну и тип!.. Неужели здесь, в Шадиззаре, все такие?
Мэтр долго молчал, прокладывая себе дорогу между всё плотнее становившуюся толпу. Повернул к ней лицо. Она старалась идти рядом, не отставая.
— Я должен тебе кое-что сказать. Мир Шадизара, как я уже говорил — вымышленный. Как и каждый такой Мир он — условен. Нет, он — реален, но условен. Сейчас попробую объяснить попроще. Например, про людей. Здесь нет «многогранных» и «сложных» натур, как получается, когда люди общаются с другими людьми, чему-то учась от окружения, а
