тех, кто оказался контужен взрывом.
Пожалуй, мне повезло, и из всего кузовка против меня осталось стоять лишь двое парней. Да, именно так, парней. Они были вряд ли старше меня нынешнего. Один с горящим взглядом фанатика, а другой — равнодушный с отсутствующим выражением лица.
Ясно, свежий помет местных евгеников.
Мы обменялись ударами — парень с горящими глазами атаковал, равнодушный держал щит. Один для атаки, один для защиты. И против обычного, даже очень одаренного парня, наверное, это было бы убийственное комбо.
Но что такое два мага против ветерана из другого мира?
Просто два человека, которых можно убить.
Я повел руками, меняя угол наклона каждой снежинке на этом поле, и применил технику огня в самом бесполезном для боя ее проявлении — свет.
Немцы такого не ожидали. Лицо защитника на целую секунду вытянулось от удивления, а затем опрокинулось навзничь с раскуроченным затылком.
Тамур красавчик.
Так, теперь второй.
Поле боя, Герхард
Когда какой-то русский выскочил из окопа, молодой маг подумал, что это какой-то самоубийца. Говорят, эти русские всегда были любителями погеройствовать, но сейчас это выглядело совсем глупо.
Так думал элитный маг до тех пор, пока всего за одну секунду весь его состав не оказался лежать на этой проклятой промерзлой земле.
Эмоции захлестнули немца, и он почувствовал, как внутри все горит от праведного гнева. Он не может быть так хорош! Никто не может быть так хорош, если он не чистокровный немец!
Герхард отправлял в русского одну за другой свои лучшие техники. Такие техники, которые покойный Ганс бы не смог отбить, а этот русский маг, он…
Он словно бы не замечал их. Стоял и парировал, и парировал, и парировал.
В какой-то момент немец понял два пугающих факта. Первое — он жив лишь потому, что осыпает русского атакующими техниками, не давая ему времени контратаковать. И второе — на атаку тратится больше магического резерва, чем на защиту. И силы Герхарда уже на пределе, ведь приходилось еще отбивать постоянно летящие пули и снаряды русских.
Гнев немецкого офицера сменился ужасом — он смотрел в лицо русского парня и видел там свою смерть. Да и парня ли? Еще секунду назад перед Герхардом стоял поджарый блондин, а сейчас уже матерый абсолютно седой мужик, от которого на сотни метров вокруг фонило магией, силой… И смертью.
И тут Герхард с ужасом понял третий пугающий факт.
Его противник не атаковал не потому, что не успевал. Он успевал, он бы вообще многое успел, если бы действительно хотел убить Герхарда. Но русский не хотел, он тянул время.
И сейчас оно ему стало больше не нужно.
Как в самом страшном своем кошмаре Герхард увидел, что воздух вокруг него загорается. И эта огненная волна еще только набирает обороты. Она сметет его, его командование, всю его Германию, обратит в пепел и прах весь мир, если не остановить этого безумного русского.
Герхард никогда ни у кого из самых лучших немецких бойцов секретных лабораторий не видел столько магии.
Бесконечное количество силы, помноженной на смерть.
На одно мгновение Герхард встретился взглядом с противником. Нет, никакого пугающего медведя не было — простой русский парнишка, не сильно старше элитного мага Германского рейха. С очень тяжелым взглядом голубых глаз. Слишком тяжелым взглядом для такого молодого мага.
А в следующий миг огненный шторм обрушился на Герхарда и все немецкие укрепления за его спиной.
Воздух горел, горел, и ничто не могло его остановить.
Южный фронт, Алмаз Юсупов
Германский рейх сегодня был особенно настырен. Немецкая артиллерия работала нещадно, заставляя Багратиона отводить бойцов вглубь страны и матюгами выражать свое неудовольствие от медлительности железнодорожного транспорта.
Все ждали подкрепления, а оно подтягивалось слишком медленно. Приходилось отдавать некоторые населенные пункты почти без боя, лишь бы сохранить личный состав.
Под командованием наследника древней династии военных были отборнейшие кавказские части, которые рвались в бой и с крайне большой неохотой отступали.
Княжич Юсупов с дружиной их неудовольствие разделял, но в целом относился к происходящему философски. Он понимал, что с позиции Багратиона видно больше и дальше. Да и в целом Алмаза больше беспокоило не то, что приходится отступать, а то, что немцам доставались полные склады и топливные базы.
— Княжич, мирное население выведено из поселка, — отрапортовал боец дружины Юсуповых. — Кроме одного дома.
— Какого? — раздраженно спросил Алмаз, предчувствуя проблему.
Обычно отодрать от земли нельзя было стариков, и это бесило юношу. Оставлять старшее поколение на растерзание немчуре немыслимо, но и силком тащить их никто не имел права. Ведь каждый подданный Российской Империи имел право защищать свой дом от поганых захватчиков.
— Боярская усадьба, Алмаз Маратович. Прислугу отпустили, но хозяйка уперлась. Ни в какую не хочет уходить.
Юсупов скривился. Старые аристократы хуже деревенских бабок. Плюнуть бы, но эта аристократическая честь и доблесть не позволяли оставить русскую женщину на поругание немцам.
Даже если эта женщина годится тебе в бабушки.
— Хорошо, я поговорю. Сколько времени еще есть?
— Минут двадцать, княжич, — без особого восторга ответил боец.
Перечить наследнику рода, в котором служишь, было невозможно, но и задерживаться здесь дольше необходимости, мало кто хотел. Грохот немецкой артиллерии раздавался уже слишком близко, а против концентрированного удара снарядов никакие маги не удержат щит.
Алмаз Маратович прыгнул в автомобиль с гербом Юсуповых и рванул к боярской усадьбе. Довольно симпатичный, небедный домик, который род наверняка использовал в качестве летней дачи. Заботливо укутанные фруктовые деревья летом наверняка балуют малышню своими плодами, а через заросли малины и смородины и сам Тугарин бы не продрался без клинка.
Машина рыкнула перед парадным входом и замерла.
— Не глуши, — скомандовал княжич.
Юсупов легко взбежал по ступеням к закрытым двустворчатым дверям. Громко и нетерпеливо постучал, но ему, естественно, никто не ответил. Мрачно подумав, что несчастная женщина наверняка вообще слегла от таких новостей, а для транспортировки лежачих у него ни техники, ни тупо лишнего места, Алмаз магией вышиб входные двери.
Внутри было уютно и обжито. Не пахло ни старостью, ни унынием. Даже нельзя было сказать, что люди покидали дом в спешке — все было максимально аккуратно и ухоженно.
— Хозяйка! — громко крикнул Алмаз. — Хозяйка!!!
Но вместо старушачьего «Ась?» юноша внезапно услышал звонкий девичий голос:
— Ну что еще? Я же сказала, что никуда не поеду. Скуратовы ни перед кем не отступают!
На вершине широкой, устланной красным ковром
