– Да чего там жрать-то? – заканючил Дылда. – Я уже их попробовал. Вот если бы мясо…
– Это приказ, Дылда! – объявил мичман. – Давай дуй!
– Ладно…
Теребко покачал головой, мысленно обкладывая заров трехэтажным матом. Они, хоть и носили военную форму, но о реальных армейских порядках имели весьма относительное представление. Попадались, конечно, среди них люди дисциплинированные, с правильным пониманием – ну вот тот же Кира Баламут. Но остальные – это какой-то сброд! Уж сколько с ними возятся Чистые, пытаясь вывести послушных и преданных солдат. Всё без толку! Зары они зары и есть – как ты их ни воспитывай. Те, что родились в казармах или были отданы на воспитание в младенчестве, – эти еще хоть на что-то годные, ведь с ними работают с детства. А пришлые из-за стены – порой натуральные бандиты.
Мичман потянулся, зевнул, лег на сухой мох, подставив лицо теплому солнцу. Прикрыл глаза, вслушиваясь в окружающий шум, безмятежно улыбаясь.
Представься ему возможность отмотать жизнь назад – он, наверное, не стал бы ничего менять. Знай он с самого начала, что после заражения не умрет и не мутирует сразу, – намного раньше вдохнул бы свежий воздух, глотнул бы сырой воды. Что за мука – существовать в стальных и бетонных стерильных утробах! Чистых стоит пожалеть…
– Хорошие здесь места, – пробормотал мичман и закрыл глаза.
Он не заметил, как уснул.
И снилась ему прошлая жизнь – серая, скучная, похожая на какой-то полузабытый фильм ужасов про запертых в бункере людей…
– Бегите, – простонал Тагир Сагамов, цепляясь за едва держащегося на ногах Нолея. – Бегите…
Федька Гуров передал автомат оторопевшему Геннадию, шагнул к раненым, измученным товарищам, придержал их, заставил сесть.
– Что здесь произошло? – Он снял с пояса флягу, дал напиться сперва Тагиру, потом Нолею.
– Это моряки… Издалека…
– Моряки? – не понял Федька. Слово было вроде бы знакомое. Школьное слово. Кажется, учителя на одном из общих уроков рассказывали, что были такие люди, плавающие по морям на железных кораблях. Федька, помнится, тогда еще спрашивал, почему корабли из железа, а не тонут. Над ним посмеялись, а умник Захар и его младшая сестра Настя уже после занятий принялись объяснять ему про выталкивающую из воды силу и какого-то Ахримеда, живущего задолго до появления мутов. Федька кивал, внимательно слушал, но так и не понял, как этот самый Ахримед заставил железо плавать.
– Моряки, – сказал Нолей, сплевывая загустевшую кровавую слюну. – Военные. Вы бегите. Бегите! Предупредите наших, что они придут.
– И скажите, что «западных» больше нет, – добавил, задыхаясь, Тагир. – Всех убили. Всех! Кому-то надо нас заменить. На Большой Охоте. Или Ламия придет…
Федька и Геннадий переглянулись. Они оба одновременно вспомнили каркающее предсказание Эдика Бабурова, словно опять услышали его:
«Всё пошло не так! Всё кончится плохо!»
– Почему они стреляли? – спросил Геннадий.
– Им нужен Коктейль, – сказал Нолей. – Они пришли за ним. И не уйдут, пока его не получат.
– Мы станем защищаться, – неуверенно сказал Федька, помня рассказы старших товарищей о зимней войне с кочующим племенем, пришедшим однажды откуда-то с востока. – Убьем их всех.
– Их слишком много. И они сильны. У них есть оружие. Много оружия. Настоящего. Как твой автомат.
– Откуда ты знаешь?
– Я был у них. Целый год. Я плыл с ними по морю. Видел, как они отстреливают мутов. Мы не справимся, не сможем их одолеть. Я хотел предупредить вас. Но не успел. Поэтому бегите в деревню – скажите, что надо всё бросать и уходить.
– Куда?
– На зимние стойбища.
– Туда не пройти до морозов, – сказал Федька. – Ты сам это знаешь.
– Значит, надо прятаться.
– Мы не можем сейчас разделяться, – сказал Геннадий. – Это опасно.
– Опасно оставаться на месте, – сказал Нолей.
– Муты сейчас активны.
– Их не так много. Моряков больше.
– А Большая Охота? С ней что?
– Охоту надо прекратить.
– Но Ламия!
– Может быть, нам повезет, и тогда моряки встретятся с Ламией.
– Но её нужно накормить, чтобы она опять залегла в спячку.
– Моряков много. У нее будет достаточно еды.
– А если они её убьют? – спросил Федька.
Все недоуменно на него посмотрели. Похоже, такая простая мысль не приходила им в головы.
– Ламию нельзя убить, – сказал Геннадий. – Ты что, совсем тупой?
– Чего вы ждете? – опять опомнился Тагир. – Бегите.
– Но как же вы?
– Оставьте нас. Мы как-нибудь сами. Если сможем.
– Нет, – Федька покачал головой. – Так нельзя.
– Можно, – возразил Геннадий. – Я вернусь в деревню и предупрежу остальных. А ты догоняй группу, расскажи всё Максу и Вове.
Федька нахмурился, глядя на раненых. Те молча сидели на земле. Они уже выговорились и устали.
– Хорошо, – сказал он, признавая старшинство Геннадия. – Так и сделаем.
Собирать ягоды и прочий подножный корм Дылда не любил с детства. Он и пошел в казармы, так как думал, что военные подобной ерундой не занимаются.
Ага! Как же!
Дылда рвал полуспелые ягоды, складывал их в котелок, вспоминал детство. Ему повезло – он помнил мать живой, она была с ним почти восемь лет. Помнил он и то, как она мутировала и оказавшийся рядом военный патруль прострелил ей голову и сердце. Ему тогда вручили бумажку с напечатанным текстом и картинкой, изображающей бравых солдат, штыками теснящих жутких мутантов. Солдаты были красные. Муты – зеленые. Буквы – черные.
Бумажка называлась повесткой. Прочитать её Дылда смог только через два года. Многие из его товарищей читать не научились вовсе, предпочитая постигать более насущные знания – где прятаться от мутов, как выращивать съедобные грибы, чем ловить птиц и крыс.
В тринадцать лет Дылда отправился к стене, окружающей казармы, встретил там патруль и вернул им повестку.
Так он стал военным.
Конечно, оружие ему доверили далеко не сразу. И личный бокс для жилья он получил, только когда ему исполнилось семнадцать лет. Но жить за стеной было намного лучше, чем по ту сторону. И уже не нужно было скрываться от мутов, уподобляясь червям. Военный становился настоящим человеком, особенно после того, как заканчивал начальные курсы, получал личное оружие и место в команде. Военный мог встретить мута лицом к лицу, встав плечом к плечу с товарищем. Конечно, не каждая схватка заканчивалась победой. Но лучше красиво погибнуть героем, чем всю короткую жалкую жизнь быть подножным кормом для полчищ мутантов…
Собирая ягоды, поглощенный мыслями Дылда не замечал, что всё дальше и дальше уходит от своего отряда. Ему казалось, что ягоды гуще растут внизу, за кустами – и он, торопясь быстрей наполнить котелок, постепенно перемещался в ложбину, по дну которой протекал тонкий ручеек.
