…Первую троицу он положил сразу. Одной очередью. Как привык на службе. Экономно и эффективно. А вот с этой… сучкой… пришлось повозиться. У неё винтовка и фора в позиции. Особого времени не было ждать, пока она доберётся до машины. Его выстрелы спугнули её. Если бы не Джаб — могла уйти. А так — собака выследила, он же знает здесь всю округу. Пока та обегала болото, рванул напрямую. Благо сухая трава, покрывающая пружинящую под ногами поверхность, была выше человеческого роста… И это, поскольку назвать её женщиной не поворачивался язык, выскочило прямо на него, покатившись кубарем от удара прикладом в живот… Он не хотел её просто убивать… Отпустить с миром, как говорится… О нет…
…Очнулся… Поднял хрупкое тело убитой супруги на руки, отнёс к машине, бережно усадил на пассажирское сиденье… Затем вернулся в пленнице…
— Где ваш транспорт?
Спокойным, ровным тоном задал вопрос… Та только отвернулась с презрительной усмешкой.
— Не хочешь отвечать? Не надо. Собака найдёт. Дорог тут не так много…
Вытащил из-за пояса тесак, повертел в руках, затем с размаху вогнал зазубренное лезвие в бедро людоедке… И куда сразу делись её напускная наглость и самоуверенность?.. Рассказывала всё, захлёбываясь криком и слезами, отвечая на все вопросы. Умоляла о пощаде, рыдала, пытаясь давить на жалость… Жалость к ней? К той, которая лишила его всего? К той, кто потерял само право называться человеком? К людоеду? А как же мёртвая Ю? Его ребёнок, который никогда не увидит солнца? Те, кого тварь сожрала зимой, тоже просили пощады… Наверняка… Лезвие с хрустом вспороло живот, и наружу вывалились внутренности… Пахнуло… Где соль? Он обильно посыпал рану. Как она забилась… Корчась на своих кишкам, размазывая их по земле… Ничего связного из её рта уже не доносилось, один только рёв, как у дикого зверя… Чует конец, тварь… Ничего. Хоть это тебе напоследок… Стащил тела убитых раньше в воду. Пусть рыба жиреет. Ухватил ещё живую людоедку за ногу, тоже сбросил в воду. Тело, булькнув, сразу ушло под воду. Она высунула голову, жадно хватанула воздух, вновь ушла под воду… Думаешь, спасёшься? Зря. Скоро прилив. Да и кровью ты истечёшь… Сдохни, тварь!.. Только помедленней… Помучайся…
…Людоеды разбили постоянный лагерь неподалёку от столицы области, в небольшом военном гарнизоне. Казармы, оружие, дизель-генераторы. Словом, перезимовать они могли. На вылазки за «мясом» приезжали на снегоходах. А когда снег стаял — вообще разбили палаточный городок на одном из озёр объездной дороги, пользуясь безнаказанностью — те, кто обитал в областном центре, боялись их преследовать. Они не поставили даже часовых вокруг своего логова, и Михаил смог спокойно подобраться к их обиталищам. Нелюдей было около пятидесяти. Достаточно много, чтобы держать город в страхе. Но недостаточно для того, чтобы дать отпор тому, кто уже распрощался с жизнью заранее… Он начал убивать их по одному. Бесшумно и страшно. Когда те спускались к озеру за водой. Когда отходили, чтобы справить нужду… Ножом в глаз. Или перерезать горло. Вогнать в затылок заточенный прут арматуры… Не щадил никого. Ни мужчин, ни женщин. За четыре дня поголовье нечисти сократилось наполовину. И нелюди испугались. До колик, до дрожи в коленях. Они поняли… Даже до их вывернутых мозгов, до извращённой, изуродованной психики дошло, что спокойной жизни пришёл конец. И жизни как таковой — тоже. Неизвестный убийца их не пощадит… Они не смогли разжиться добычей, потому что отряд, отправленный за нею, исчез… И наутро пятого дня в дикой панике людоеды забрались в свои машины и бросились прочь от города, выходя на трассу, ведущую прочь из области… Но далеко они не ушли. Михаил уничтожал их машины по одной. Расстреливал из пулемёта, установленного на капоте. Разносил на куски из гранатомёта, высунувшись в окно кабины, а потом хладнокровно добивал тех, кто выкатывался из костра, в который превращался автомобиль нечисти… Последних он убил на второй день погони уже на границе полуострова. Прострелил колёса, и когда грузовик рухнул в кювет, просто облил его бензином и поджёг, с наслаждением слушая истошные вопли зажатых изуродованным капотом нелюдей…
…Уже знакомый «Урал» въехал на площадь, и Николай, оставив все дела, бросился к ней. Парень, который обещал продукты, подзадержался на двое суток, и старшина колонии начал волноваться, всё ли у того хорошо… Михаил буквально вывалился из кабины и устало опустился на широкую подножку машины, прикрыл глаза. Он один? Что-то случилось с его женой?
— А где… Ю?
И взгляд раненого зверя, полный невыносимой тоски в ответ:
— Забирайте груз. Там мука, консервы, сахар. Немного картошки вам на посев, так что не ешьте её. Думаю, дотянете до осени как-нибудь… И это… Можете жить спокойно. Людоедов здесь больше нет…
Поднялся с подножки, протянув руку, распахнул дверцу, запустил руку под сиденье и вытащил связку… человеческих ушей… Николай даже отшатнулся от неожиданности:
— Ты?! Как?! Это невозможно! Я не верю!
Михаил скривился, словно от боли:
— Твоё дело. Здесь пятьдесят штук. Все. Их лагерь у озера на двенадцатом километре объездной. Видно сразу…
Немного помолчал, потом швырнул уши на асфальт, отвернулся и, не оборачиваясь, бросил:
— Пошевелитесь, у меня мало времени, да и нет желания видеть вас вновь…
Вдруг, словно что-то вспомнив, полез в карман, вытащил из него вырванный из атласа лист с картой и протянул Николаю:
— Передай всем: здесь отмечена моя земля. Кто сунется — пусть не просит пощады…
Чуть помолчал, давая возможность старшему клана рассмотреть отмеченные границы, затем добавил:
— Осенью приеду за расчётом.
— И что ты хочешь взамен?
— Ещё не знаю… Но, поверь, много не попрошу…
…Машину разгрузили быстро, буквально за десять минут. Всё это время Михаил просидел на бордюре, бездумно глядя на залив, над которым реяли чайки. Пусть немного, не столько, сколько их было до эпидемии, но всё-таки птицы появились. Ржавеющие корпуса траулеров, перерабатывающих баз и военных кораблей, красные от коррозии, с облупившейся краской. И — густой солёный ветер с моря, означающий наступление настоящей, не календарной весны…
— Готово. Можешь уезжать.
Парень поднялся, кивнул головой в знак прощания. Руку он на этот раз не пожал, и ладонь Николая бессильно повисла в воздухе. Подошёл к подножке, открыл дверцу, легко взобрался внутрь и, уже захлопывая её, бросил не оборачиваясь:
— Тебя и твоих людей я не виню. Просто… Пойми меня правильно, пожалуйста. Вы умерли раньше времени, забыв о том, что человек обязан драться до последнего вздоха…
