В землянке хорошо. Там нет такого пронизывающего зимнего ветра. Там нет мороза. Печка, растопленная стеблями подсолнуха, сильно дымит, плюется искрами, однако исправно дает тепло. В землянке полумрак, накурено и дымно. Летчики развалились на лавках, «добирают». Подъем каждый день происходит рано, вот и используют каждую возможность, чтобы поспать часок-другой.
Но вот на улице заурчал мотор полуторки, и в землянку, занося с собой клубы морозного воздуха, гремя термосами, ввалилась Галка, официантка из столовой. Розовая от мороза, она быстро скинула тулуп и затараторила, не забывая накрывать на стол:
— Вот, товарищи командиры, покушать принесла, присаживайтесь. А то вы еще не завтракали, а на улице так холодно, так холодно…
Летчики быстро занимали свои места, Шишкин, увидав ненавистные макароны, заворчал:
— Опять эти макароны, да сколько же можно? Они в меня не лезут уже…
— Бойцовый петух должен быть злым, худым и жилистым, — выдал старую остроту Нифонт. — А макароны, да на стареньком маслице, как нельзя более этому способствуют. Так что кушайте на здоровье, товарищ летчик!
Шубин хлопнул неосторожно повернувшуюся официантку по упругому заду.
— Вот так, Галинка-красавица, покушаешь макарон ваших, потом случится тебя в койку затащить, а сил-то, после макарон, на такую роскошную женщину и не хватит. Так и осрамиться недолго.
Галка, делано смущаясь, захихикала.
— Ой, ну вы, товарищ капитан, все только грозитесь. Хотя именно вам макароны как раз полезны. Манька, хозяйка ваша, бабам недавно жаловалась… у нее кроватная сетка железная порвалась, а она новая была, перед войной куплена…
— Вот балаболка. — Шубин снова хлопнул ее по попе. — Давай, накладывай…
Галка весьма двусмысленно ему подмигнула и принялась за раздачу…
— А все-таки почему так происходит? — спросил молчавший все утро Вадим. — Ведь недавно же кормили борщом, и очень вкусным борщом.
— И картошка была, — Игорь мечтательно прикрыл глаза, — с тушенкой.
— Да это повара в столовой путают свой котэлок с чужим!
— Хватит! — вмешался в беседу Шубин. — Развели тута. Что на склад поступает, то и готовят. Сами они и того не едят.
— А вчера, — влез Нифонт, — мотористы из первой эскадрильи зайца застрелили. Из винтовки. Говорят, ничего, вкусный.
— Да тут зайцев навалом, я десяток настреляю легко. — Виктор не удержался и влез в разговор. — Мне только фонарик нужен будет, ночью хорошо охотиться. Я хорошее место приметил поблизости. А готовить их довольно просто, со сметанкой, пальчики оближете…
— Когда ты успел научиться готовить зайцев? — недоуменно спросил Шишкин. Виктор прикусил язык, кляня себя за болтливость. Положение спас комэск, он грохнул кулаком по дощатому столу и начал, все повышая голос:
— Да вы совсем охренели, Чингачгуки доморощенные. Какие, на хрен, зайцы! Какие, на хрен, петухи с макаронами! Ешьте, что дают! И спасибо потом сказать не забудьте. А после летайте, сколько прикажут. Распустились у меня тута… Анархисты-охотнички…
— Зря ты так, командир, — спокойным, ровным голосом, словно и не было вспышки начальственного гнева, продолжил Вадим. — Ведь никто ничего такого не предлагает. Ну, отлучится Витька на пару часов, ночью. Мало ли зачем. Зато мяса свежего поедим. От этих макарон уже живот сводит…
Командир на минуту задумался, поостыл, кивнул Виктору: «Давай мол, излагай». Тот, все еще переживая за глупый прокол, нехотя начал рассказывать:
— Тут за деревней, километрах в полутора, фермы стоят. Да вы все видели, каждый день мимо них на аэродром ездим. Скотины там никакой, все уже эвакуировали. Зато оставили целую гору бураков.
— Каких еще бураков?
— Ну свеклы сахарной. С поля вывезли и бросили. Так вот, там зайцы кормятся, все следами истоптано.
— Понятно, а зачем ночью и с фонариком?
— Ну как… заяц же ночью кормится. Я быстро. Туда сбегаю, посижу час-полтора и мигом обратно.
— Беда мне с вами. — Шубин нахмурился, устало махнул рукой. — Ладно, после ужина можешь сбегать. Только недолго, а то потом заснешь, тута, в воздухе. Фонарик возьми у Шаховцева, у него хороший. Упрется, на меня ссылайся… Чингачгук… — И добавил игривым тоном: — А Галюня нам зайчатины приготовит, да, красавица?
Галка расцвела, заулыбалась, нахально ему подмигнула:
— Для вас, товарищ капитан, сделаю все, что угодно…
Подавая порцию Саблину, она ненароком коснулась его крупной, высокой грудью. От этого прикосновения и от ее томного голоса у Виктора стало тесно в штанах. Он торопливо проглатывал остывающие макароны, не чувствуя вкуса и стараясь не смотреть на официантку. «А ведь бабенка ничего, — лихорадочно думал он, — конечно, старая уже, ей, наверное, может быть и все двадцать пять… но мне же не жениться…»
Позже, когда они с Игорем собирали очередную порцию дров — промерзших подсолнечных стеблей, он не удержался и как можно более равнодушным тоном спросил:
— А что, эта… Галка, которая официантка… дает?
Шишкин замер, покраснел, а потом неожиданно рассмеялся:
— Знаешь, Литвинов Сашка вот так вот насмотрелся, как Шубин Галку за задницу лапает. Ну и тоже… однажды ухватил. Так она ему потом дала… по морде. Хе-хе. Это Нифонт рассказывал. Она по капитану сохнет, а тот… ни себе, ни людям, как собака на сене.
После завтрака Виктор вылетел ведомым, с комэском, на разведку. Вследствие малой численности самолетов фронтовой авиации их полку нарезали немаленький сектор для наблюдения. Вот и летали каждый день, невзирая на погоду, состояние матчасти и количество летчиков. Обычно летали наиболее опытные летчики эскадрильи: Шубин с Петровым. Однако Дмитрий Михайлович всегда брал с собой Виктора или Игоря, смеясь: «Вдвоем веселее!» — а на самом деле натаскивая, давая налетать как можно больше часов в относительно спокойной обстановке. Если позволяла погода и обстановка — проводил короткие воздушные бои, один на один. В таких боях он обязательно комментировал свои действия по радио, а после проводил обязательный разбор. Указывал на ошибки, хвалил за успешные действия…
Немцы в небе больше не встречались, и за неделю Виктор выполнил двенадцать вылетов и провел четыре тренировочных воздушных боя. И хотя он понимал, что это ничтожно мало, однако даже такая малость позволила ему на многое взглянуть иначе. Он начал понимать суть воздушного боя, видеть свои слабые стороны и понял, что бой это не только маневрирование кто сильнее, до темноты в глазах. Нет! Бой сродни мастерству игры в шахматы, сродни поединку на шпагах в благородном искусстве фехтования. Правильное маневрирование самолетами в бою похоже на движение фигур на черно-белых клетках доски. Взаимодействие самолетов в звене так похоже на положение игральных фигур, что прикрывают друг друга, завоевывают инициативу. И занятие выгодной позиции с последующей стремительной атакой схоже с неотвратимым ударом рапириста.
