— А лично для меня? Как для человека.
— У вас есть лишние полмиллиона? — На такое дело найду. Мне рельсы нужны. Двутавровые балки. Швеллеры. Листовой прокат. Ничего военного. Я город строю.
— Город? Во время войны? — удивился он.
— Именно. Война когда нибудь закончится. А жизнь не кончается никогда.
— Где этот город? — Здесь в Реции. В шестидесяти километрах от Втуца.
— Я могу подумать, ваше превосходительство? — Не могу вам отказать в таком благом деле. Только с одним условием. Думайте до утра. После завтрака я уеду к себе на стройку с вами или без вас. И можете с собой забрать этот кувшин, если он поможет вам думать, — показал я на столик у камина. Когда дверь закрылась, я подбросил на ладони золотой и прихлопнул его второй рукой. С ладони на меня смотрел профиль Отония Второго. Значит, скорее он согласится на мое предложение, чем откажется. Можно было и не гадать. Я еще не видел такого изобретателя, который отказался бы от внедрения в жизнь своего изобретения. Тем более за чужой счет.
* * *
Эдмо Мурант был очень недоволен. Куда там недоволен — возмущен.
— Ваше превосходительство, почему меня вызвали с вещами? Все уже решили за меня? — Отнюдь, — улыбнулся я кА можно ласковее.
— И вам доброго утра, дорогой Эдмо. Раздевайтесь, садитесь. Будем пить кофе. Вам в пайке такого, наверное, и не дают. Тогда и поговорим за ваше будущее. Сталевар поставил на пол фибровый чемодан, большой кожаный саквояж и тубус, снял с плеч солдатский ранец и водрузил на них, затем снял шинель и кепи, повесил их на вешалку вместе с саблей в стальных никелированных ножнах. Я этому не удивился, так как меня уже просветили, что в первый год войны пленным офицерам оставляли их холодное оружие. Человек без оружия — человек без чести. Для меня такое слышать было дикостью, но в каждой избушке свои погремушки. Традиции… На это раз лейтенант был в парадной форме. Черные сапоги трубой, красные шаровары, темно — синий мундир, на котором висели две каких то медали и бронзовый крест с мечами на длинной ленте. К ленте были приколоты две миниатюрные дубовые веточки одна над другой. Ниже на винте знак Высшей инженерной школы. Лейтенант присел к столу, и я налил ему черного кофе в маленькую фарфоровую чашку.
— Сахар, сливки? — Только сахар. Два кусочка, — отозвался он, слегка остывая от возмущения.
— Так что вас так возмутило, дорогой Эдмо? — Когда меня вызвали с вещами, то со мной в дортуаре все попрощались уже, ваше превосходительство. И если я вернусь обратно с вещами то, как смогу объяснить такое? — Если вы откажетесь со мной ехать, то скажете, что вам учинили обыск.
— Но это же будет ложь.
— лейтенант поставил чашку на блюдце, даже не попробовав напиток..
— Вы так думаете? — усмехнулся я.
— В таком случае вам действительно учинят обыск. И вам не придется лгать своим товарищам по несчастью.
— Я хочу узнать условия моего содержания, если я буду строить для вас свою печь? — О! слышу разговор делового человека. Вариантов не много. Первый — вы остаетесь в статусе военнопленного и работаете под конвоем. На ночь вас будут отводить в соседний лагерь за колючую проволоку. Из удобств вам выделят отдельное помещение. Все. Второй вариант — вы подписываете документ о сотрудничестве, и вам присваивается статус добровольного помощника. В этом случае вы будете расконвоированным. Жить в городе. И даже получать заработную плату кроме вещевого и пищевого довольствия. Небольшую. Но все же.
— Негусто у вас с выбором. Тем более подписка о сотрудничестве есть предательство республики.
— Есть еще один вариант. Вы подаете прошение герцогу о вступлении в его подданство, я ходатайствую о нем перед герцогом, и вы перестаете вообще быть военнопленным. И даже республиканским гражданином. В этом случае вы будете таким же свободным как все остальные рецы с полной свободой передвижения. Получать солидное жалование сообразное вашему образованию, опыту и знаниям, а также роялти за свои изобретения. Только вот с обязательством отработать пять лет на рецких предприятиях. И учить нашу молодежь. Это тоже не бесплатно. Так что пейте кофе и не торопитесь со скоропалительным решением. У нас есть еще полчаса. Взвесьте все как следует. Кстати, вы завтракали? — Благодарю, ваше превосходительно, поесть я успел.
— Печенье? — Не откажусь. Так какую вы хотите печь? — Самую большую, какую только вы сможете построить. И не одну. Но это в перспективе.
— Вы настолько богаты, ваше превосходительство? — Деньги тлен. Люди — все. Если первая печь вам удастся. Сталь будет дешевле и лучше качеством чем при пудлинге, то, уверяю вас, от акционеров отбою не будет. Главным вопросом будет сохранение контрольного пакета в одних руках. Как быстро вы можете построить печь? — Если мощностью на две с половиной тонны, то за два месяца от фундамента до плавки. Это при наличии квалифицированной рабочей силы и готовых материалов. Если больше, то надо чертить и считать все заново.
— Меня это устраивает. Как быстро может быть готов проект? — Чертежники будут? — Все что запросите. В том числе и «инженерные центры Кобчика».
— Тогда только нормально перечертить бумаги из этого тубуса и пересчитать смету на ваши деньги и цены. Чертежи… в зависимости от того сколько будет чертежников… от двух недель до месяца. Но можно выдавать их и порционно. Можно мне еще кофе? Он великолепен. Давно такого не пил.
— На здоровье, — наполнил я его чашку. Дождался пока он ее выпьет. Вынул часы, щелкнув крышкой.
— Однако время… Мне звать фельдфебеля для обыска? — Не нужно, ваше превосходительство. Я еду с вами.
— Прекрасно. Надеюсь вы не пожалеете о своем решении. Только еще один вопрос. У вас крест и на его ленте еще две дубовые веточки. Что они означают? — Повторное и третье награждение Военным крестом.
— В таком случае, дорогой Эдмо, мы с вами точно сработаемся.
* * *
Вернувшись из командировки домой в темном коридоре у лестницы неожиданно споткнулся о звеззовы костыли которые он почему то не убрал куда подальше, после того как стал ходить на протезе с палочкой. Вышел обратно в холл с ними в руках и первый раз внимательно на них взглянул. Мда… Мелькнула мысль, что костылики то делались спецом под самого Зверзза. Под его рост конкретно. Послал за Зверззем Ягра, который тенью ходил за мной. Тот явился с хоздвора, по пути распекая за что то одного из своих помогальников. Усадил я Зверзза в кабинете за стол и расспросил. Все как было. А так и было — костыли под каждого раненого делались индивидуально, как костюм в ателье. При госпитале целый цех плотничий имелся. Ждать ему пришлось своей очереди две недели, с койки не вставая.
