— А вы, товарищ Елезаров, сторонник капитализма?
— Нет. Маркс абсолютно прав, говоря о противоречии между общественным трудом и частной собственностью: когда тысяча человек работает, а один, присвоив результат их труда, строит себе дворец или покупает яхту. Но артели, кооперативы — это собственность честная, трудовая, служит не эксплуатации человека человеком, а созданию благ для всех. И они, образно говоря, играют роль «прослойки» и «отростков». Представьте, что надо заполнить объем потребной народу и стране продукции — и этот объем постоянно меняется, по разным номенклатурным позициям. Основная масса, да, может быть обеспечена соцсектором. Это касается как чего-то крупного, как турбины, генераторы, корабли, ну и, конечно, оборонка, так и массового продукта, например, автомобилей. Но абсолютно точно рассчитать, сколько нам всего потребуется, чтобы спланировать изготовить именно столько — с этим даже компьютеры следующего века не справятся. Обязательно возникнет зазор, и покрыть его динамично могут лишь частники. Просто потому, что они могут оперативно среагировать: вот здесь и сейчас нужны, например, ботинки и пальто именно такого вида, а у госпредприятия уже план утвержден, ему сырье, комплектующие и все прочее уже под другое выделено, и сверх предписанного просто неоткуда взять. Или когда надо срочно влезть «отростком» в новую нишу — пока госконтора все согласует, частник уже там. Может быть, лет через двести и можно будет решить задачу точного планирования и оперативности изменений, с иным компьютерами и каким-нибудь сверхинтернетом, но не сейчас. А вот вред от искусственного запрета будет прямой и огромный.
— Какой? Разве социалистические реформы не подтолкнут общественное сознание к усилению коммунистического мировоззрения?
— Но ведь необходимая роль «прослойки» и «отростков» никуда не исчезнет! Допустим, в моду вдруг вошли футболки с каким-то рисунком. Или спрос, например, на туфли с острым носком, а промышленность не покрывает. И наши, советские, люди хотели бы купить на честно заработанные такую вещь — при чем тут коммунистическое мировоззрение? А раз есть спрос, появится и предложение. И если нельзя это сделать законно, значит, будет тайно — так и возникли «теневики». Причем, в отличие от артелей, они не платили налогов и зачастую гнали продукт на казенном оборудовании, в рабочее время и из краденого сырья, то есть занимались прямым воровством. Вторым следствием был резкий рост коррупции — ведь производство все-таки вещь заметная, но власть на местах — и правоохранители, и партийные — закрывали глаза за долю деньгами. Отчего стало возможным, вернее, выгодным, покупать должности за деньги, даже первого секретаря обкома или райкома? Выше пост — больше «теневиков» платят, можно накопить и еще подняться наверх. Насколько это разлагало и Партию, и власть, легко представить. В-третьих, выросла и откровенная преступность. Ведь «теневики» и между собой вступают в отношения товар — деньги, и если кто-то обманет, в милицию не пожалуешься, а высокий покровитель не во всякие такие споры захочет влезать. И значит, надо держать на жалованье уголовных, которые могут и бока намять в темном углу, и поджечь, и убить. А бандиты наглели, сами желая заработать — что такое рэкет, я уже рассказывал.
— Что ж, товарищ Елезаров, я обдумаю все, что вы мне сказали. И будьте уверены, ничто не будет забыто.
Там же. Час спустя
— Конец записи. Ну, что скажешь, Лаврентий?
— Интересные мысли, товарищ Сталин.
— А ты нэ думал, что в этом может быть смысл всей операции? Что кто-то шибко умный там, в несветлом будущем, решил сбить нас с истинно верного коммунистического пути? Помощь в войне — это хорошо, ну так кто им немцы, или даже американцы? Чтобы доверие было. А вот после такую информацию вбросить, чтобы мы свернули не туда? И всех собак повесили на одного Хрущева?
— Думал я об этом, товарищ Сталин. Но не очень сходится. Тогда бы они явно и прямо указывали «делать так», а не «может быть».
— А они и указывают. Не трогать частный сектор.
— А мы собирались разве его ликвидировать? Польза от него очевидна, тут товарищ совершенно прав.
— А если в будущем вырастет что-то? И подлинная история того мира совсем не та, которую они нам рассказали?
— Не думаю. Уж больно картина того, что они расписали, выходит связная — их рассказы, книги, содержимое этих «компьютеров». Вранье ловится на противоречиях, всегда будут нестыковки, а при таком объеме информации — обязательно. Одна только Большая советская энциклопедия, издания якобы семидесятых — это сколько труда надо было, чтобы ложную написать? И что может случиться — капиталисты окрепнут и потребуют себе политической власти? Так не дождутся, большинством ведь им не стать, и рычаги все у нас. Хрущева скомпрометировать, если он в будущем что-то выдающееся совершит? Так не тянет он на великого вождя, и зачем так сложно? Убить проще, с их-то техникой.
— Работа у нас такая, Лаврентий. С пониманием того, сколько может ошибка стоить. Не армия, не фронт, а всю страну повернуть не на тот курс — и в тупик. Тут лучше параноиком быть, чем благодушным. В общем, сделаем так — мы потомкам доверяем, конечно, но и проверить надо. Как только ученые закончат с атомом, пусть займутся исследованием межпространственных перемещений, и это не излишество — если нам сейчас повезло, что потомки к нам попали, то что будет, если и другие, и не к нам?
А давай подумаем вот над чем. Дела же можно делать и чужими руками. Берём за основу, что наши потомки абсолютно честны и правдивы. Но тот, по чьей воле они сюда попали, если это не было случайностью, не может ли являться нашим врагом?
— Может. Но смысл таких действий?
— А представь, что у наших белоэмигрантов, не РОАвцев, а более-менее вменяемых, появилась бы машина времени. Допустим, есть определённые технические ограничения на её использование: скажем, из десятка попыток прорваться в прошлое удачной будет одна, а остальные кончаются смертью. И другие моменты. У них цель — спасти Российскую империю, не дав делу Ленина пустить корни. Но разве они сами решатся рискнуть своими жизнями? Если проще перекинуть нашу «щуку» во времена русско-японской войны? Что сделает экипаж?
— Да, мы проводили эту аналогию. Однозначно встанут на сторону царя.
— И будет ли тогда революция в империи, даже если весь экипаж из коммунистов? Или они смогут перейти на сторону того же Троцкого, если знают, что он враг народа? И уж точно никто в экипаже понятия не будет иметь о том, как он попал в то время.
— А смысл? Ведь это будет наш мир, «параллельный». Для тех, кто послал, что изменится? Или все же поток один, но тогда с изменением истории гости должны исчезнуть: они же не родятся никогда, а значит, и все их действия… С причинно-следственной связью начнется такое! Гипотеза «параллельных времен» логически более стройна.
