Ознакомительная версия.
Мальчик и молчаливая девчонка, успевшая познать настоящую звериную жестокость на восьмом году жизни, стояли в первых рядах. Даша ревела, беззвучно и горестно, не сводя с заступника блестящих зеленых глазенок.
Алексей старался держаться мужчиной, но получалось не очень. Неподвижный, он до изморози в пальцах прижимал к груди прощальный сувенир уходящего старшака. Митяю было обидно прощаться с книгой, но он отлично понимал, что брать обузу в путешествие – идея не из лучших. А потому отдавал истрепанный томик сочинений Конан Дойла без лишних переживаний.
Вручать книгу было непросто, он даже не помнил, что пробубнил, заставив мальчишку взять сверток. Кажется, что-то нарочито грубое. А потом Лёшка развернул тряпку, увидел, прочитал, загорелся, и Митяю неожиданно стало стыдно. За весь этот недобрый мир, за редкие крупицы тепла, которые им всем приходилось вылавливать, как золотой песок в ручье. Ему стало неловко, неуютно, некомфортно, и он не придумал ничего лучше, как выставить обомлевшего мальчугана за порог, довольно резко захлопнув дверь…
Но и мучительных терзаний в своей душе Митяй не находил, радуясь легкому опустошению, переполнявшему все последние дни. С этим невесомым чувством парнишка возвращался из карцера, собирал рюкзак, прятал украдкой принесенные Юлькой съестные припасы, убирал в тайник оставшиеся книги, чтобы не достались на самокрутки.
Да, ему придется начать всё сначала. Начать, как сделали они тем жарким летом, перевернувшим знакомый мир вверх тормашками. Но жизнь состоит именно из такого круговорота событий, заставляющих нас подниматься всё выше и выше. Только вот знать бы, куда?..
– Бывай, Димка. – Директор, с неразлучным «Ураганом» на плече, стоял чуть поодаль от толпы. За его спиной с трудом сдерживали ликование Беляш и Косила. – Вернуться не пытайся, лады?
– Лады.
– Вот, епта… – директор всё же не сдержался, шагнул к нему. Сначала Митяй думал, что приятель хочет пожать руку, но тот что-то протянул. – Бери, чтоб не пропасть. Собаку бы еще дал, но двоим прокормиться труднее, сам знаешь.
Развернув промасленную тряпицу, Митяй уставился на подарок. Многозначительно покачал головой, вопросительно взглянул на Напильника. Но тот спешно отвернулся, изучая клетки лагерной псарни.
Второй бесценный подарок за прошедшую неделю. После оставленной жизни не менее важный по значимости. На ладони Митяя лежал потертый увесистый «дыродел» с полным магазином.
– Прячь, епта, пока шакалы не увидели, – сквозь зубы прошипел директор. – На говно же потом изойдут, сам знаешь…
– Спасибо, Толян. – Митяй торопливо убрал сверток в рюкзак. – Век не забуду.
– Ага, епта… А теперь это… ты иди, ладно?
– Конечно.
Митяй повернулся, махнув пацанам на воротной башне. Тявкнул сидящий на цепи Лорд, его голос подхватили другие псы, на которых даже пришлось кричать, чтобы заткнулись. Этим с удовольствием занялся Косила, с ненужным рвением разогнавший зверей обратно по железным будкам.
Теоретически, изгнанник уже не имел права командовать гарнизоном Кропоткина, но из старшаков не пискнул никто, даже Беляш. Парни сверху увидели жест, взялись за ворот лебедки, и металлическая створка поползла в сторону по добротно смазанным полозьям. Тоже своего рода жест – могли бы и через калитку выпустить, но нет – почти полностью отворили…
Митяй не стал прощаться, развернулся и вышел прочь, провожаемый сотней взглядов. Там, в толпе, он точно это знал, среди них были благодарные, очень благодарные. Особенно двое, ради которых всё и произошло…
…Когда втягивался в «разговор», еще не совсем точно представлял, чем закончит и как будет действовать. Просто шел к Клёпе через площадь, стараясь не кривиться от его поганой ухмылки. А тот, словно зверь, всё уловил сразу, по каким-то самым незначительным признакам.
– Не надо, Митяй. – Старшак шагнул в сторону, стараясь держаться подальше от света фонарей. – Не дури.
Он ничего не ответил Клёпе, не пожелал говорить с мразью. Да и нечего было, раз тот уже и сам всё понял.
Митяй ударил первым, стремительно и спешно, как привык за многолетнюю практику. Сделал обманное движение рукой, ногой выстрелив прямо в пах противника. Но Клёпа тоже не был комнатным растением, свои мерзкие привычки добывая на улицах, в подворотнях и камерах колоний. Увернулся змеей, успел хлестнуть по уху, почти сбил с толку, а потом нацелился в печень.
Его удар Митяй отвел, рванулся вперед, сократил дистанцию, вцепился в шею, быстро сунул пару раз в бочину. Клёпа всхлипнул, попытался вывернуться, не сумел. Обманчиво обмяк, но тут же развернулся пружиной, выбросил вперед пальцы, метясь в глаза. Почти попал, оцарапав щеку, но следом получил два коротких хука в висок. Теперь обмяк по-настоящему, почти упал, но Митяй не позволил.
Подхватил в зажим, начал душить.
Вовремя заметил сверкнувшую в полумраке заточку, отшвырнул противника на асфальт, добавил вдогонку ногой, но пинок получился слабым, смазанным. Клёпа извернулся, снова оказавшись к нему лицом и в полный рост. С разбитой брови капала кровь, идиотская улыбка исчезла с лица, в глазах зажглись недобрые светлячки. Покачивая ножиком, он мягко двинулся вперед.
– Бляха-муха, Митяй, я же просил… – до этого дрались молча, только пыхтя и охая, и теперь негромкий голос извращенца, казалось, натурально прогремел на весь плац. – Уверен, что хочешь этого? Или, лошара, сам не можешь, так завидно?..
И во второй раз Митяй ничего не ответил. С легкостью ушел от пробного, размашистого и широкого удара, сдал на пару шагов назад. Рука юркнула за пояс, нащупала нож – один из двух армейских, найденных на телах самоубийц. Настоящий меч против самодельной заточки.
Потом долго кружили по пустырю за кухонным блоком, это Митяй запомнил хорошо. Выжидали, примерялись. В какой-то миг он даже подумал, что драку сейчас обнаружат и поднимут тревогу, чтобы разнять сцепившихся, но всё произошло слишком быстро, чтобы заметили стражники или даже собаки.
Клёпа рискнул первым, атакуя комбинацией из нескольких уверенных ударов. Но Митяй оказался быстрее. Опытнее. Злее. Он выжил и победил, дав выход всему черному, что скопилось внутри.
Ушел в сторону, увернулся от выпадов, позволил лезвию противника полоснуть по рукаву куртки. А затем ударил один раз, но очень сильно и метко, вспоров горло Клёпы от правой ключицы до левой скулы. Булькая и пытаясь сжать расползающуюся плоть, тот еще немного пошатался. Сделал неуверенный шаг, еще один, а затем упал лицом вперед в грязную лужу, уже начинавшую подмерзать с краев…
Напильник сначала обезумел. Кричал, всё порывался схватиться за автомат. Успокаивали сразу всеми старшаками, переполошили половину лагеря. Разумеется, директор знал о пагубных привычках помощника, но убийство своего, кропоткинца, было одним из самых страшных преступлений в его крохотной детской империи. Митяй, сидящий на стуле напротив другана, равнодушно ожидал расправы. Сам ведь пришел сознаться, ничего не скрыл, а ведь мог бы за ограду – и ищи ветра в поле.
Ознакомительная версия.
