Но вот добивать выживших, и «зачищать» побеждённую планету — нет!
Когда мысли невольно углублялись в технологические тонкости того, как эта «зачистка» происходит «с гарантией» — от такого начинало подташнивать! Все эти огнемётные аэрозоли, жёсткое рентгеновское излучение, яды, для которых нет противоядий, бактерии — без действенных, десятилетиями разрабатывающихся, антибиотиков, и бульдозерные буровые — проходчики для уничтожения Убежищ, с их жуткой начинкой…
Как-то оно всё не вязалось с Кодексом Чести Офицеров.
Наверное, именно поэтому бригады зачистки укомплектовывались лишь людьми с определённым складом характера. Психотипом. И несмотря на это, именно среди них чаще всего случались психические расстройства и нервные срывы.
Во время одного такого, произошедшего случайно на глазах тройки Ленайны, когда они были на флагмане эскадры для присвоения очередного звания, взбунтовалось пять техников-операторов. Наземных машин зачистки.
Охрана, правда, быстро бедолаг уничтожила — профессионалы стреляли куда лучше. Лысые же техники, работавшие обычно лишь с мыслешлемами, и, скорее всего, и настоящего оружия-то до этого в руках не державшие, ни в кого так и не попали.
Четверо погибли быстро.
Однако Ленайне калёным железом врезались в память слова, брошенные пятым, пожилым, почти стариком с морщинами и неряшливо выбритой седой бородой, техником, полковнику Эдлаю Хоммеру, их непосредственному тогда начальнику, когда санитары проносили мужчину, истекавшего кровью, мимо них на носилках:
— Совести у вас нет! Вы — не офицеры, а бандиты! Твари, хуже монстров! Безнаказанно убивающие и стариков и детей!.. Они же, хоть и твари, но тоже — живые! И то, что вы делаете всё это нашими руками, а сами сидите в чистеньких каютках и кабинетиках Авианосцев и Фрегатов, не делает вас непричастными к массовым убийствам! Да-да — к обычной резне!.. Ну и чем вы лучше нацистов-эсэсовцев?!
Ленайна тогда потеряла дар речи. Полковник же насупился, и приказал санитарам:
— Когда его будут латать, скажите дежурному хирургу, что я приказал провести и полную лоботомию! Об исполнении доложить!
Нет, насчёт моральной допустимости таких операций, как полная «зачистка», сомнений у Ленайны не было. Не было у неё и сомнений насчёт окончания войны. В ближайшее десятилетие, если они или Сверки (Ну, последнее-то для таких консерваторов — нереально!) не придумают чего-то принципиально новенького, этого не произойдёт. И пусть враг не нападает сам, оборону-то оставшихся сорока двух планет он укрепит…
Но что она может сделать в этом плане?! И вообще — почему её мысли всё время возвращаются к проблеме Окончательной Победы? Может, это оттого, что она отлично понимает: затянувшаяся война стоит поперёк горла всем?!
Всем простым землянам. Фермерам. Нефтянникам. Шахтёрам. Инженерам. Сталеварам, слесарям, рабочим оборонных, да и необоронных заводов.
Сзади тихо подошла Линда.
Нежно приобняла её за шею и плечи. Прижала затылок Ленайны к своему тёплому, и сейчас такому мягкому, животу. Тон немного печальный. Но — не укоризненный:
— Что, опять хмурим бровки?.. Опять мысли о войне и нашей роли в ней? — Ленайна чуть кивнула.
— А может, уже хватит самокопания и «моральных» терзаний?!
Ленайна вздохнула. Линда, конечно, чувствует её настроение. Тоже почти читает её мысли. Почти — потому что полностью это всё же возможно только в боевой рубке, с одетыми шлемами.
— Да. Я думала о том, как быстрее можно завершить войну. Эту проклятую войну.
— А-а, сегодня мы — за Генеральный Штаб… Ну и как? Что-нибудь путное надумала?
— Да. Правда не в плане тактики. А в плане ностальгии. — она подняла взгляд вверх и назад: на лицо напарницы. — Как ты смотришь на то, чтобы съездить на родину?
— На Глорию?!
— Ну да, на Глорию. Домой.
— Какой, к чёрту, у боевых злобных «сумасшедших мутанток», да ещё и — извращенок, как про нас все и думают, может быть Дом?!..
Мы же — бешеные и безбашенные боевые с-сучки, не имеющие ни Дома, ни Родины… Без роду и племени. Без отцов, матерей и… детей. (Ну, их-то сейчас ни у кого нет!)
Сама знаешь — нигде нас не ждут. И никто нас не любит. — вспомнив про изуродованных моряков и портовых шлюх, Ленайна не могла не усмехнуться, и положила ладонь на руку Линды на своей груди. Запал супруги вдруг иссяк, — Ладно, поехали.
Глория — так Глория.
Вот. В этом — вся Линда. Может поменять решение в долю секунды, особенно если почует, что так надо…
А в данном случае Ленайне — надо.
* * *
Идея посетить их «родину» не показалась Мише интересной и волнующей.
Ему вообще всё это «ностальгирование» было по барабану: там, где он родился и вырос, наверняка до сих пор хранятся Протоколы и обвинительные Акты. И всё это остановлено, и спущено на тормозах только потому, что он работает сейчас на Правительство. Работает так, что нельзя, конечно, сказать, что кровью и потом искупил вину, но всё-таки определённую пользу принёс: в составе экипажа «Волчицы» поспособствовал улучшению «Глобального» баланса сил — процентов на пять. И приблизил таким образом столь любимый пропагандистской машиной штамп: «Долгожданный миг окончательного разгрома агрессора!»
Но когда они вышли из кабины транслятора в вестибюль здания Вокзала, первым всё же высказался именно он, поскольку Линда и Ленайна, невольно взявшись за руки, молчали, ощущая себя странно: не то — потерянными в огромном помещении воспитанницами младшей группы Интерната, не то — двумя дурами, пытающимися, наплевав на отчаяние, кровь, пот и слёзы, «спасти мир», и вдруг обнаружившими, что все усилия никто так и — не то, что не оценил — попросту не заметил! А мир стоит, как и стоял.
— Смотри-ка, неплохо для фермерского мира. У нас дома вокзальчик-то победнее… (Ну, это я про эту помпезную лепнину с позолотой!) И размером поменьше раза в два. Наверное, это оттого, что к нам почти никто посторонний не ездит: незачем. Потому что смотреть, как в восьмикилометровых шахтах добывают единственное реальное богатство моего Региса — карбосилиций — малоинтересно. А вот купить его можно в любом портовом складе восьмидесяти шести оставшихся миров…
Ленайна уже взяла себя в руки:
— Нашу Глорию тоже не слишком часто посещают. Потому что на то, как выращивают дрожжевые отруби и «особую северную» пшеницу смотреть тоже… Не слишком увлекательно. А, да — ещё у нас пятиметровая кукуруза с пятифунтовыми початками.
— На …ера же вам такой помпезный и здоровущий Вокзалище?!
