– Да кто ж возьмет? – В распахнутых глазах Лизаветы явственно обозначился страх.
Вспомнив показательную казнь Алевтины, я признала, что для страха основания были.
– Значит, замков никаких нет. А стража?
– Да от кого ж его оборонять?
– Хм. И где стоит этот замечательный сундук?
– Известно где – в лазоревой светлице.
– Ну так сходи туда и набери этих рублей побольше!
– Как это? – не поняла Лизавета.
– Как можно быстрее.
– Но это ж рубли господина лыцара!
– Здрасте! – возмутилась я. – Вот это все вокруг княжеские владения?
– Ага.
– Значит, и сундук с рублями тоже княжеский. А я как раз княгиня. Значит, это все – мое. И рубли в сундуке тоже. Поняла?
– Поняла… – неуверенно сказала Лизавета. – А если кто спросит: «Зачем рубли из сундука берешь?» – что сказать?
– А ты ничего не говори. Ты делай так, чтобы тебя не видели. Тогда и не спросят.
– Точно! – просияла Лизавета.
– И еще вот что. Придется мне учиться верховой езде. Ты сможешь незаметно вывести коней из конюшни?
– Ой, боязно! – всплеснула руками моя служанка. – Я с конями-то не очень ладить могу…
– А как же тогда мы поедем? – оторопела я. – Ты с лошадьми не ладишь, я – тоже. Как ты ехать собиралась?
Вообще-то идея поездки была моя, но на ком-то ж оторваться было нужно?
– А я думала, вы карету возьмете… – понурилась Лизавета и, видя мое возмущение, торопливо добавила: – Или хоть двуколку.
– Замечательная идея, – язвительно поджала я губы. – Хоть в карете, хоть в двуколке твоей – тут уж точно не получится незаметно исчезнуть!
– Дык конюшня-то – иона где… От теремов неблизко. А от дороги недалече.. Может, с божьей помощью… – несмело предположила Лизавета.
– А запрягать ты умеешь? – продолжала упорствовать я, хотя перспектива путешествия в карете, со всем комфортом, меня соблазняла все больше.
– Дык кучер на что?
– Ты еще и кучера звать собралась?
– Ну а как же без кучера – и в дорогу?
– Ага, ты его позовешь, разбудишь, он запряжет, а только мы за ворота – сразу Георгу доложит. Тот – на коня и тут же нас перехватит!
– А как же он доложит – он же с нами поедет. Кто ж без него лошадьми править будет?
Интересный вопрос. Таким образом наш лихой побег превращался во вполне комфортабельное путешествие. Сопротивляться этому не было сил.
– Ну, как знаешь… – разрешила я.
– Да, а платье вы какое наденете? – всполошилась Лизавета.
– О платье не беспокойся. Пока ты будешь бегать, я как раз платья подберу.
Платья платьями, а не забыть бы здесь мой родной коричневый брючный костюм! Вещь в путешествии несравнимо более удобную, чем все эти роскошные платья, в которых и повернуться-то не всегда легко.
И тут новая идея посетила меня. А не представиться ли мне молодым человеком? Княгиня – фигура слишком заметная, да и единственная в своем роде, насколько я поняла. А если в брючном костюмчике выдать себя за странствующего отпрыска благородной фамилии, глядишь, раствориться легче будет.
К возвращению Лизаветы, притащившей увесистый мешок серебряных брусочков, называемых рублями, я уже была полностью экипирована в дальнюю дорогу.
– Ой, княгиня! – всплеснула руками моя служанка – Да разве ж вам можно ! Это когда вы княжной были, тогда шутки такие изволить могли… А сейчас – не по чину вам машкерат…
– Цыц! – улыбаясь, прикрикнула я на нее. – Мне все по чину! Я тут сама законы устанавливаю. И потом, ты не поняла.
Это не маскарад, а военная хитрость. Как раз чтоб никто не догадался, что я – княгиня.
– А ваша княжеская Филумана? – резонно заметила Ли-завета.
– Неужто так бросается в глаза?
– Еще как! Ну, что это Филумана, может, и не каждый знает – особенно в большом городе. Но что она княжеская– это сразу видно. – Лизавета примолкла, оценивающе окинула меня взглядом и выдала новое предложение: – А давайте поверх Филуманы повяжем шейный платок. Слыхала я, что сейчас так многие господа делают. А за ними и даже некоторые слуги, кто побогаче, пристрастились вязать на шею платки, хоть у них гривны отродясь не было. Вон даже наш Корней– уж на что голытьба, а и то платок вокруг шеи повязывает. По торжественным случаям. Говорят, – доверительно склонилась она ко мне, – в больших городах теперь на улице и отличить трудно кто идет: господин или слуга.
– Да ты что? – заинтересовалась я.
– Ну, господ-то всегда отличить можно, – спохватилась Лизавета, испуганно глянув на меня – не заругаю ли дерзкую за то, что посмела сравнить господ с простолюдинами?
– Шейный платок – хорошая идея, – поспешила успокоить я ее. – Вот только что мне с тобой делать?
– А что со мной делать? – снова испугалась Лизавета.
– Ну как же: путешествует господин. С ним должен быть слуга. А со мной будет служанка. Вот и раскроется сразу наша военная хитрость. Может, тебя тоже мужчиной переодеть?
– И ничего не раскроется, даже и переодевать меня не надо, – решительно рассеяла мои сомнения Лизавета. – Многие господа со служанками ездят. Особенно молодые. Им служанки, почитай, каждый день нужны, чтоб на стороне какую дурную болезнь не подхватить.
– Ну, если так, – хмыкнув, согласилась я.
Георг все еще метался по тронному залу, расшвыривая все, что попадалось на пути. Противоречивые мысли его бурлили, и простой выход – пойти и элементарно прирезать меня – еще не выкристаллизовался.
Мы с Лизаветой беспрепятственно добрались до конюшни, около которой уже стояла карета.
Не то чтоб совсем карета, но все же побольше обыкновенного возка.
– Я сказала взять без герба – вы же тайно едете, – пояснила Лизавета.
– Так у меня и герб есть? – улыбнулась я.
– А как же – и такой красивый! – серьезно ответила Лизавета.
Пара нетерпеливых лошадок, впряженных в карету, постукивали копытами о сухую твердую землю и потряхивали гривами, косясь в нашу сторону. Кучер, напротив, был само спокойствие. Невысокий, кряжистый мужик с кнутом в руке важно прохаживался рядом. Я не помнила его, но многих ли я успела разглядеть и запомнить?
При моем появлении он степенно опустился на колени. Получив разрешение подняться, так же степенно встал на ноги.
– Дорогу до Сурожа знаешь? – на всякий случай спросила я. – Ночью сможешь довезти?
– Не сомневайтесь, госпожа княгиня, – важно пробасил он.
Оставалось только устроиться на довольно твердых каретных подушках, и мы тронулись в путь.
Большого переполоха наше появление не вызвало, но еще один косматый мужик все-таки выглянул из дома, кинулся помогать Николе распрягать лошадей. Первый же, подперев ворота толстым поленом, повел нас на второй этаж: «В господские горницы».
