Сам же говорил — «это люди не из нашего круга, и нам нечего делать около них».
Это он понимает, Игорек. А вот чтобы купить своей любимой исправную машину — мозгов не хватило!
Танечка постояла на остановке, слегка ёжась под ветром, дующим с залива. Вот только еще не хватало простудиться! Ей же в Штаты через месяц.
Пожалуй, следовало отойти под защиту стеклянной будки. Танечка так и сделала, только теперь соображая, хорошо ли она закрыла дверку «Ауди». А то вот такие работяги, как эти, с остановки — от них всего можно ждать. Игорек говорит — злой народ сейчас. Быдло очень ненавидит людей успешных и денежных, вроде него или нее.
А через минуту ей пришлось забыть про начинку «Ауди». О, нет, никакой затаившийся маньяк не выскочил на беззащитную красавицу, чтобы покуситься на ее девичью честь (коей не было у Танечки, наверное, лет с пятнадцати).
И злобные хулиганы до нее не докопались — все же улица казалась достаточно людной.
Словом, никто другой, кроме Танечки, не обратил бы внимание на надпись на единственной стенке остановки.
Потому что надпись предназначалась лично ей.
Кто-то вывел по трафарету крупные готические буквы, хорошо заметные под фонарем:
СЕГОДНЯ НОЧЬЮ ВАС ДОЛЖНЫ УБИТЬ!
Рядом красовался портрет какого-то монстра — не то дракона, не то инопланетянина, злобно ухмыляющегося в пространство.
Но не это привлекло внимание Танечки.
Рядом с надписью был приклеен фотоснимок. Очень небольшая фотокарточка девушки с довольно симпатичным лицом.
И Танечка встала перед этой фотокарточкой, будто окаменев.
…Когда стало ясно, что именно эта сучка по имени Света должна победить в конкурсе красоты (а победительницы в таких конкурсах всегда становятся известными заранее), Танечка устроила не просто истерику, а самый настоящий скандал — с битьем посуды, с воплями и причитаниями, с обмороками.
И заставила итоги конкурса подправить. Как именно — надо спросить у тех, кто подчиняется ее другу. По крайней мере, выяснилось, что вступиться за поганую стерву будет некому. А после этого план был приведен в исполнение.
Она даже заехала в больницу, где оказалась Светка — все-таки, бывшая подруга. Врачи говорили, что все случившееся — навсегда. Изнасилование, разрывы — это заживает. Лицо будет безобразным навсегда, но и с этим люди живут. А вот с такими заболеваниями психики не живут точно. По крайней мере, вне больницы.
— Да как они могли?! — рыдая, возмущалась Танечка в кабинете у врача. Возмущалась недолго — тяжелый больничный запах гнал наружу — и чем скорее, тем лучше.
Само собой, маньяков-насильников не нашли.
И вот теперь Танечка стояла и хлопала глазами, не в силах оторвать глаза от портрета своей бывшей подруги и соперницы, которая, должно быть, уже год как померла в той больнице.
— Ну как, нравится? — послышался у нее за спиной негромкий насмешливый голос.
Она медленно обернулась. Джинсовый нацмен стоял чуть поодаль и внимательно смотрел на девушку с рекламы.
— Ее мать уже умерла. Она сама — тоже. Так что вам не о чем беспокоиться, Таня. Во всяком случае, о ней вам точно не надо беспокоиться.
— А вы… а вы кто? — злобно спросила Танечка, готовясь пустить в дело что угодно — и зубы, и когти, и голос — если только он посмеет!
— Прокурор, — просто ответил джинсовый. — И судья по совместительству. Не бойтесь, не из органов. У них к вам вопросов нет. К вашему Игорьку — тоже. Ему-то с его охранниками вообще вопросы будут теперь задавать не здесь. А у других органов, более компетентных, к вам тоже вопросов нет. Просто потому, что у них есть ответы. — Джинсовый говорил мягко и спокойно.
— Вы… ты… Вы ей кем-то приходились, да? — злобно прошипела Танечка. Она даже не поняла, что незнакомец намекнул на смерть ее любовника. — Так вот слушайте, я совершенно не знаю, кто это и как…
Словарный запас у Танечки был небогат и иссяк очень быстро.
— Думаешь, девочка, я сейчас возьмусь за кислоту, за нож, затащу тебя в машину и там изнасилую ? Не дождешься. — Он помолчал, а потом добавил — все тем же спокойным и слегка даже добродушным тоном:
— Трахаться с такой, как ты — себя не уважать!
Танечка хотела было открыть рот, чтобы что-то возразить — но почему-то не смогла произнести ни слова.
— Вон идет твоя маршрутка. Езжай отсюда, сучка, пока цела! — приказал джинсовый.
«Девушка с обложек» покорно переставляла стройные ноги, садясь в подошедшую маршрутку. Кажется, эта «газель» шла именно туда, куда ей было нужно, хотя сейчас она готова была броситься куда угодно — лишь бы избавиться от этого типа в джинсовой куртке, и никогда, никогда больше не видеть его глаз, показавшейся ей в неверном свете фонаря серо-стальными.
Взяла себя в руки она достаточно быстро — тем более что джинсовый (и вот это было странно) остался на остановке. Просто внимательно смотрел на отъезжающую маршрутку — только и всего.
Значит, это была пустая угроза — и не больше того. Видимо, это кто-то из Светкиных друзей. Ну, если что, Игорек с ним разберется!
В маршрутке было тесно и душно.
— Не наваливайтесь! — грубо сказала Танечка той самой бабе-кошелке, которая тоже была на остановке, но, кажется, ничего не слышала из разговора с джинсовым.
— Да и не собираюсь! — сказала баба, проходя, согнувшись в три погибели, по салону. А Танечка рылась в своей сумочке, ища деньги, чтобы заплатить за поездку.
Конечно, десяток у нее не нашлось. Только тысячная купюра, которую она и передала водителю.
Тот чертыхнулся — едва ли не вслух, — после чего очень долго искал сдачу и еле-еле наскреб, — как раз к тому моменту, когда Танечкины нервы окончательно не выдержали, и она не произнесла:
— Да сколько можно еще ждать!
Водитель задел рукой за табличку «Остановок «здеся», «тута» и «тама» не бывает!» Мелочь рассыпалась на сиденье, но Тане и в голову не пришло ее подбирать.
— Девюшка, а девюшка! — послышался голос парня с Кавказа, сидевшего на переднем сиденье. — Деньга подберы, слюшай!
Танечка не удостоила его вниманием, и сделала вид, что отвернулась к окну. Маршрутка, тем временем, проделав положенный путь по Васильевскому, пронеслась по мосту через Неву, в ту сторону, где у причала летом всегда стоят огромные, с дом величиной, зарубежные лайнеры.
Кавказец, который хотел было пристать к Танечке, отчего-то резко замолчал. А когда маршрутка проехала мост, он вскочил, почти без акцента сказал водителю про Английскую набережную — и очень торопливо вышел из маршрутки, бормоча под нос что-то нехорошее, касавшееся шайтана.
Потом постепенно стали выходить и остальные пассажиры, — но они никакого внимания на Танечку более не обращали.
