— Зря, человек! — Из кустов поднялось существо, которое хоть и происходило от человека, но им уже не являлось. Мут. — Кинь-ка ствол, подальше от беды.
— И вы тоже, святоши! — По другую сторону дороги появилось еще трое мутов. И все с оружием в руках. — Быстро!
Самые настоящие, классические муты безо всяких «но». Лица перекошены, неправильные, покрыты огромными наростами и волдырями. У одного, который самый первый вылез из кустов, один глаз и вовсе зарос черными роговыми наростами, разраставшимися ветвистым рогом. Зато второй глаз был большой и налитый кровью, выпучивался из глазницы, смотрел зло и настороженно поверх цевья старинного карабина. Оружие было под стать ему, длинное, непропорциональное, обмотанное какими-то тряпицами и ленточками. Звериные зубы и когти постукивали друг об друга, подвешенные под стволом. Остальные тоже не отличались эстетической внешностью.
Один циклоп с большим бирюзовым глазом посреди лица и раздвоенным носом. Широкие плечи и руки-плети до самой земли. Одной он сжимал копье с широким листовидным наконечником и пучком перьев под самым лезвием, а другой гладил по загривку уродливого ящера — близнеца того, что сейчас бездыханно валялся на асфальте. Второй вроде как обычный человек, да только не бывает у человека четыре руки и второе, маленькое лицо на виске. Личико то постоянно кривлялось и подмигивало единственным глазом. Вооружен двуликий был длинным луком, украшенным пучками перьев и кусочками меха. Стрела с трехгранным наконечником уже легло на тетиву, готовая в любой момент сорваться в смертоносный полет.
А третий был самым странным. Все при нем: нос, два глаз и два уха, правильное количество конечностей, да только в нем менее всего было от человека. Первое, что при взгляде на него, могло прийти в голову — мут казался абсолютно инороден окружающему миру, словно пришелец откуда из иных мест, невероятно далеких. Среди некоторых народов ходили легенды о инопланетянах, мистических жителей других миров, спускающихся иногда на грешную землю, дабы забрать с собой избранных. Так вот, третий вполне мог оказаться таким инопланетянином. И тоже с луком в руках.
Высокий, выше всех остальных, он стоял белой статуей. Неподвижный, будто вырубленный из камня. Лицо тоже не мягче камня: кожа будто алебастровая — ни Веллер, ни Марко никогда такой белизны не видел, чистой и яркой, чуть ли глаз не режет. Войцеху она напомнила в некой степени цвет колонн Кафедрального Собора Пресвятого Германа в Сан-Мариане, что каждый день уборщики с невероятной тщательности отмывали от самых маленьких пятнышек. И лицо, тоже неподвижное и какое-то нечеловеческое: простое, черты грубые и острые, словно ножом вырезанные, голубые глаза невероятной глубины и кожа, гладкая, без единой морщинки. Войцех невольно засмотрелся на его неправильную, но такую завораживающую пропорциональность и красоту.
Последним оружие сложил Веллер, аккуратно положил у ног свой револьвер.
— Мы не хотим неприятностей! Просто шли мимо — мы простые путники и не хотим вам зла.
— Не хотите зла? Вы убили моего ревуна!
И ткнул стволом в сторону мертвого зверя. Веллер не выдержал и все-таки криво ухмыльнулся: интересно, а кто первым напал?
— Это досадная случайность! Мы не хотели. Честно!
— Но сделали. И должны ответить!
— Мы представители Престола Его Святейшества…
— Заткнись, святоша! — взревел не своим голосом рогатый. — Заткни свою грязную пасть, если не хочешь, чтобы я вогнал в нее пулю!
Веллер в отчаянии махнул головой — можно было догадаться, что муты крайне недолюбливают теократов. Вот если бы на них были не орденские плащи, то в качестве простых бродяг можно было с ними и договориться. А так не выйдет — жди неприятностей.
— Хорошо! — Веллер встал между Войцехом и мутом. — Хорошо! Не надо насилия — он будет молчать. Мы не хотим никому зла — просто идем мимо. Давайте так: мы заплатим за убитого э-э ревуна и пойдем дальше.
— А что у вас есть? — уже с большим интересом заговорил рогатый. — Мне нравится твой пистолет.
Лицо у Веллера неприятно вытянулось: он практически сроднился со своим револьвером. А отдавать какому-то неизвестному муту, да еще и с рогом, крайне не хотелось.
— Зачем тебе он?! — с нарочитой веселостью сказал Веллер. — К нему нужны крайне редкие патроны — хрен где откопаешь. Раритетные. Я тебе говорю. И его таскаю так, для понту. Лучше вот, возьми часы — хорошие и идут точно. В них даже компас есть. — Он махнул головой Марко, мол, дай. Брат скорчил крайне недовольное лицо, но часы стянул и протянул муту. — Возьми — пригодиться.
Рогатый живо заинтересовался часами, оглядел со всех сторон, потряс, приложил к уху. Для этого ему пришлось положить карабин на сгиб локтя, но как только часы исчезли в кармане его драного пальто, явно снятого с чужого плеча, снова навел оружие.
— Хорошие часики — мне подойдут! — Улыбнулся щербатым ртом, — но вы все равно пойдете с нами. Таковы правила. Так, Белый?
Белый — тот самый мут, похожий на пришельца, — кивнул и чему улыбнулся, странной, ни на что не похожей улыбкой. И наконец-то убрал стрелу в колчан за спиной, снял тетиву, накрутил на кулак и повернулся спиной. Мотнул головой, как бы приглашая за собой. Циклоп и двуликий подобрали брошенное оружие и, подталкивая им, повели пленников в свое логово.
Поселение или вернее временное пристанище находилось в двух километрах от дороги, на месте чудом уцелевшей деревни. Дома здесь словно застыли во времени и не подвергались неминуемому разрушению от ветра и воды. Будто кто-то всемогущий отмотал время назад и вернул их в довоенную эпоху. Если бы не низкое свинцовое небо над головой и самые невероятные уроды, окружавшие их. Мужчины и женщины, с одним и тремя глазами, с одной рукой, торчащей из груди или просто невообразимым количеством конечностей, тонких, будто у паука. С полупрозрачной кожей, сквозь которую просвечивали внутренние органы; без ног, а вместо них шевелящиеся отростки. Войцеху показалось, что он попал в самый настоящий ад — такого количества уродств он не видел даже в приютах при монастырях.
Те, кто их привел, казались уже практически красавцами, а пленники так и вообще словно сошедшие на землю божествами. И их нисхождение не осталось без внимания: муты во все глаза рассматривали пришельцев, трогали их своими скрюченными пальцами и постоянно извивающимися щупальцами. От каждого такого прикосновения Войцех вздрагивал. Марко и Веллер относились к этому гораздо спокойнее, безразличными, оценивающими взглядами рассматривали дома и подсчитывали тех, кто мог представлять настоящую опасность. Таких было немного — в основном увечные и больные, неспособные к самостоятельной жизни.
