— На некоторое время, — согласился я, глядя на лед прямо под нами, который казался благосклонно пустым от воющих орков, проигнорировав спазм от охватившего меня страха, перед перспективой предстоящего. Несмотря на возникшие у большинства впечатления обо мне, я никогда не был воином, который смеялся в лицо опасности, скорее предпочитаю хихикать ей в спину и показывать неприличные жесты, когда та не смотрит. Тем не менее, у меня появился этот нелепый план, как всегда все просто решили, что я намереваюсь исполнить его самостоятельно. Разуверять их, по меньшей мере, повлекло бы прискорбные последствия — это подорвало бы впечатление о моих лидерских качествах, да и уверенность солдат, в критический момент, когда само наше выживание зависит от целеустремленности каждого. Так что снова незаслуженная репутация отчаянной храбрости загнала меня в угол.
— Постарайтесь расположить заряды ближе к корпусу, — сказал Федерер со спокойной уверенностью эксперта, зная то, что кто-то другой будет заниматься грязной работой, — ударная волна отразиться от него и усилит эффект.
— Буду иметь в виду, — ответил я, намереваясь, насколько мог, как можно дальше находиться от опасной зоны. Пока зеленокожие продолжают давку у изножья рампы, лед с другой стороны остается в тени, так что с некоторой степенью удачи можно избежать их ненужного внимания.
Густой аромат выдержанных носков подсказал мне, что прибыла и другая половина гибельного отряда [47], и я повернулся к нему, демонстрируя спокойную уверенность для всех наблюдающих вокруг.
— Готов, Юрген?
— Как и вы, сэр, — откуда-то из складок толстой валхалльской шинели ответил мой помощник. Со свисающими меховыми отворотами и стоящим воротником, его лицо едва было видно, такое значительное улучшение его внешности, несомненно, поразило большинство присутствующих. Не у кого не возникло сомнений, что он составит мне компанию; он просто считал своим местом на поле боя — быть рядом со мной и это не зависимо от прямого приказа, туда, куда шел я, туда же шел и он. Должен признаться, я хотел отдать такой приказ; но в данных обстоятельствах не было никого лучше, кто бы прикрыл меня. Кроме того, если я оставлю его и по какому-то чуду меня не убьют, (хотя я не слышал о таких), обида Юргена продлится очень долго.
— Когда вы начнете спускаться, мы сконцентрируем всю огневую мощь у изножья рампы, — сказал Броклау и я благодарно кивнул за это предложение. Учитывая единственную целеустремленность среднего орка ввязаться врукопашную, два бойца, осторожно спускающихся в тени корпуса, могут совсем не привлечь их внимания, но дополнительная предосторожность не помешает.
— Хорошая мысль, — согласился я, впрягаясь в ремень безопасности, который наспех соорудил один из бойцов Федерера, он просто связал несколько ружейных ремней от лазганов в петли и насколько возможно прочно закрепил их к шасси погрузчика. Обычно их использовали, чтоб тащить поддоны или на импровизированных кранах поднимать их на верхние узкие настилы, но я бы поставил значительную сумму денег на то, что тем, кто придумал эти штуки, никогда бы в голову не пришло, для чего я их приспособлю. Проверяя, я дернул за клубок ремней, к моему облегчению он показался достаточно прочным.
— Он выдержит вес?
— Около пяти тонн, — уверил меня Шамбас, считая, что я имел ввиду канат, а не кажущиеся хрупкими ремни, привязанные к нему, и пробуя слабину лебедки, поворачивая ее на четверть.
Импровизированный ремень неудобно впился в подмышки, подняв меня на носки, это ощущение я нашел достаточно неприятным, не в последнюю очередь потому, что столкнулся с таким же образом снаряженным помощником. А в этом положении, я в полной мере наслаждался его уникальным ароматом.
— Тогда начнем, — сказал я, зная, что пронзающий кости холод снаружи хотя бы ослабит мое обоняние, — заряды привязаны?
— С ними все в порядке, — сказал мне Федерер, вешая мне на плечи два огромных тяжелых фугаса, по одному с каждой стороны «для баланса». Аналогичным образом он снарядил Юргена, — заряжены и готовы.
— Постараюсь не уронить, — ответил я, пытаясь утихомирить смутную панику, которую вызвали во мне его слова.
— И если вы будете подальше держать палец от кнопки запала, пока мы не установим их, я буду вам очень обязан.
В данных обстоятельствах мы решили подорвать их по сигналу вокса, на случай если меня и Юргена застрелят или порубят на куски, до того как у нас будет шанс активировать какой-либо таймер, хотя никто не был столь бестактен, чтоб намекнуть на это. Нужно так же учитывать тот факт, что вопреки всем правилам безопасности, в них уже был вставлен запал.
— Буду ждать ваш сигнал, — уверил меня Федерер, тактично не добавив «или предсмертные хрипы», что с моей точки зрения, для него тоже будет являться подходящим сигналом для подрыва. Но думать об этом было бесполезно, так что я покачался на краю спуска и увидел, как Юрген сиганул наружу. Почему-то уверенный, что он не разобьется, я шагнул за край, чувствуя, как импровизированные ремни еще сильнее впиваются в мои многострадальные подмышки.
— Нижний этаж, пожалуйста, — слабо пошутил я и Шамбас, усмехнувшись, осторожно запустил лебедку. Император только знает, сколько раз за свою карьеру я опасался или тревожился, но ощущение, когда беспомощно свисаешь на канате менее чем в пятидесяти метрах от «баивой банды» обезумевших от крови орков, одно из самых цепляющих[48] в моей жизни. Если хоть кто-то из них взглянет вверх, мы будем мгновенно убиты, наши тела пронзят пули и болтерные снаряды так, что на лед мы упадем изжеванными кусками. Я крепко сжал рукоять своего лазпистолета, как мог осматривал обстановку на случай признаков любой угрозы, но диверсия Броклау подоспела вовремя, заграждающий огонь был столь интенсивен, что орочье воинство на самом деле на секунду залегло, что отлично отвлекло их внимание. На мгновение я даже посмел надеяться, что это их сломит, но, конечно же, этого не произошло, неудача просто подстегнула их решимость приблизиться к нам и расплатиться в рукопашной. С коллективным ревом «ВААААААГХХХХХХХХХ!» они снова рванули вперед, достигая новой высоты на жестоко оспариваемой рампе до того, как их снова отбросили.
Со всем этим шумом, относительно тихое пыхтение и скрип лебедки был не слышим и через некоторое время я ощутил, как под моими ботинками хрустнул лед. Поверхность была более шероховатой, чем я ожидал, замерзшая рябь и легкий налет пушистого снега позволил моим подошвам не поскальзываться, если я с осторожностью ставил ногу; что в данных обстоятельствах было и так само собой разумеющимся.
