Ознакомительная версия.
– Чо сбледнул? Иди, аптечку неси…
Мигом протрезвевший Шафаров орет, размахивая брызжущей кровью рукой – и пока Иван бегает за аптечкой, думаю, он многое переосмыслит в своей жизни. Почему-то среди татарской, башкирской молодежи, кавказской молодежи пользуются большим спросом ролики «с джихада». О том, как русским солдатам перерезают горло, вспарывают животы, как глумятся над ними. Стоя в камуфляжном костюме и с автоматом перед телом девятнадцатилетнего срочника с Рязанщины, еще булькающего перерезанным горлом, эти твари чувствуют себя мужчинами. Воинами. Горцами. Хозяевами, наконец. Очень просто принести им смерть. Просто прицелиться и нажать на спуск. Гораздо сложнее принести им страх. Страх, который поразит их как вирус. Заставит бояться каждой тени. Разложит их маленькие, но сплоченные общины. Заставит не доверять друг другу. Ненавидеть друг друга за свою трусость. Недостаточно просто убить человека, вывезти и закопать – тем самым вы породите мученика, вызовете волну ненависти и мести. Именно этим я и занимаюсь, это то, что я делаю. Я – податель страха в темном подвале истории…
Не я начал эту войну. Не мне ее заканчивать. И Шафаров дешево отделался, в тридцать седьмом его бы расстреляли в подвале Лубянки за предательство. Сейчас – он потерял всего лишь полфаланги указательного пальца, это более чем скромно за сотрудничество с ваххабитами и прочие преступления, которые он совершил. Теперь я допрошу и отпущу его. Пусть и дальше если и не сотрудничает с нами, то сеет страх вокруг себя.
Иван приносит аптечку. Автомобильная, но этого хватит, если наложить еще и жгут. Жгут у меня всегда с собой, тоже привычка с давних времен.
– Руку держи наверх. Иначе кровью истечешь.
– Вы чего? – с плачем, глотая сопли, говорит мент. – Я ничего не сделал. Вы что, охренели?
– Ничего не сделал? А что ты творил в Нижнекамске, когда с хулиганами мотался, а потом с бандитами корешился? А что ты творил, когда снюхался с ваххабитами? Ты знаешь, что в квартирах, какие ты покупал, шахидки поселились! А у нас секретный приказ, выявленных ваххабитов – в расход.
– Я не знал… ничего не знал…
– Расскажешь все на камеру. Будешь правду говорить, потом отпустим. И не думай, Дима, что меня обмануть сумеешь. Ты против государства идешь, авызынны сегем! Будешь говорить?!
– Что… надо…
– Сходи за камерой, – сказал я Ивану…
Этот не слишком опасный. Не озверел еще, просто разложился дальше некуда. В Татарстане и Башкирии ситуация опасная, но пока управляемая. Может, и удастся в пар все спустить. На Кавказе уже не спустишь…
Камеру установили быстро, рядом с тем же штативом. Я набросил на Шафарова серое покрывало из технической ткани, чтобы прикрыть кровь, – прикрыл колени и руки.
– Давай! – махнул я рукой.
– Я, Шафаров Дмитрий Геннадьевич, восемьдесят пятого года рождения, уроженец города Нижнекамска, имеющий в Нижнекамском мухтасибате кличку Аль-Джабар, обращаюсь к вам, братья, с тем, чтобы вы поняли силу своих заблуждений. В своем городе я ходил в мечеть и стал ваххабитом. Сейчас я понимаю…
Самое главное – заставить подвинуться хоть в чем-то. Признался, что ты ваххабит. Потом на камеру плюнул на Коран. Потом расстрелял кого-то из вахов на камеру (а что – только чехам можно так вербовать, нам – ни-ни?). Вот и готов агент внедрения.
Вещал на свободные темы капитан московской полиции Шафаров Дмитрий Геннадьевич минут десять. Потом я поменял диск в камере и попросил рассказать, что он знает о московском подполье. Рассказывать он не хотел, многое врал. Пришлось использовать пентотал натрия, с этим пошло полегче. Потом я заменил диск еще раз и спросил о том, что он может мне рассказать о своей жизни в Нефтекамске. Получилось неплохо. Семь эпизодов грабежей, три изнасилования, одно из них групповое, плюс групповое убийство – после дискотеки затоптали насмерть не понравившегося им сверстника. Мелочовка, типа хулиганства, мелкого вымогательства – и считать не стоит. Достойные люди идут в полицию, ой, достойные…
Признаюсь честно – устал. Все это выматывает почище иной работы. Вспоминается, как когда-то давно, в другой стране, меня поднимали в пять часов, и мы ехали косить сено. И косили часов до девяти, а потом надо было его ворошить, чтобы оно не слежалось и не сгнило. А если надвигался дождь – то копнить и все бегом-бегом. И все равно никогда и нигде я так не уставал, как здесь и сейчас, в этом гребаном подвале. Чисто физически силы как высосали…
Поднялся наверх. Лаз тут узкий, раньше тут бандиты были, этот подвал для таких целей и использовали. Большой, просторный подвал, бетонными плитами выложен.
Устал…
Купить энергетик негде – гаражный кооператив. Выручила еще одна старая привычка – достал два маленьких пакетика «МакКофе», черного растворимого кофе, без сливок, без сахара, один за другим ссыпал под язык. Поморщился, но рассосал. Какое-то время будет хорошо, но потом еще хуже будет…
Уже давно рассвело. Солнышко расплавленным шариком масла катилось по небосводу. Видимость сто на сто, лето уже, считай…
Достал телефон, набрал Серегин номер. Ответил сразу.
– Салам. На работе?
– Да. Как дела?
– Все путем. К первому продавцу наведался.
– Результат есть?
– Есть. Отчитаюсь, как обычно.
– Сделку закрывать будешь?
– Нет. Не вижу смысла. Цена высока.
Это значило, что Шафаров останется в живых. Мне его жизнь не нужна, как агент он будет намного ценнее. К тому же я испытываю некий пиетет к татарам. Хлопцы нормальные, в горах вместе, плечом к плечу стояли и умирали. Ваххабиты сейчас и в их республику лезут, и даже результаты есть, но это не повод, чтобы сеять смерть направо-налево. Это мое право, и Серый тут никогда не вмешивается. Я решаю.
– Добро.
– Отчитаюсь как обычно.
– Еще что-то нужно?
– Пока нет. Удачи.
– Удачи…
Если кто-то увидит в этом разговоре большее, чем просто разговор начальника и… скажем, риелтора, супервайзера, мерчандайзера или кого-то в этом роде, можете отрезать палец мне. Кстати – слово-то какое – мерчандайзер! Я мерчандайзер! Я мерчандайзер сникерсов!
Тепло-то как… И хорошо. Покойно. Вот если бы вернуть те далекие-далекие времена, когда по утрам косили сено и, включая телевизор, не ждали сообщения об очередном теракте.
Но нет. Ничего не вернешь. Как говорил Николай Иванович… баба целку один раз теряет. Кто такой Николай Иванович? Расскажу как-нибудь. Наверное…
Документ подлинный (приводится с сокращениями)
…Пограничники, как обычно, стояли на погранзаставе и охраняли бойцов, – рассказывает представитель куфроохранительных органов Дагестана. – Спецназ только-только пришел с выхода, отдыхали и после обеда собирались строить спортзал. Были кто в чем: в шортах, майках, трусах. Муджахид Алиев находился от них метрах в 15. Внезапно он выстрелил в своего сослуживца, который был с ним на блокпосту, а потом начал «поливать» по бойцам. Но ребята были без оружия. Он забежал в казарму с криками «Аллаху Акбар» и открыл огонь. Все раненые разбежались, он в них кинул гранату и таким образом добил всех. Кто успел спастись, кинулись в «оружейку».
Оружейный склад представляет собой барак с длинным коридором, в котором комнаты располагаются по обе стороны.
– Он встал в проход, начал стрелять, – рассказал на допросе собровец. – Часть собровцев спасло то, что там два выхода. Они заняли оборону. Он минут 25–30 стрелял, патронов у него было море, при этом постоянно кричал: «Аллаху Акбар!»
Схватив оружие, кафиры-полицейские спрятались за специальным штурмовым щитом. Муджахид Рамазан Алиев вел неравный бой с 7 куффарми, поливая их огнем, убивая и нанося ранения.
Отбросив один автомат, лев Аллаха – Алиев достал другой, который забрал у убитого кафира. Как позже выяснилось, наш брат расстрелял 4 автоматных рожка, всадив их в тела десятков куффар.
В своем первом и последнем бою герой Ислама Рамазан Алиев стал шахидом. Аллаху Акбар!
Кафиры пережили глубокий шок. В Алтайском крае, откуда убитые и раненые кафиры были родом, объявлен траур. Смерть пришла и в их дома. Их женщины оделись в черный траур, дети остались сиротами. Они молча ели хлеб, отправляя мужей в «командировки». Убитые кафиры думали, что безнаказанно будут приезжать в Дагестан, похищать наших братьев, пытать и убивать, сжигать дома и воровать имущество. Это они называли своей «работой». Кто-то из этих кафиров приезжал уже в 13-й раз, кто-то в 10-й, кто-то в 8-й раз. Убийство мусульман они сделали предметом своих «командировок», своей «работой». Имена 5 кафиров названы, 2 засекречены настолько, что даже после смерти о них умолчали. Именно они входили в «зондеркоманды», которые в масках похищали и убивали мусульман в Южном Дагестане.
Ознакомительная версия.
