килограмм шестьсот, не меньше.
— Но я же вчера и сегодня ходил тут, не видел его. Даже следов!
— У него логово далеко отсюда. Я даже не видел его несколько месяцев. Вот только прошлой осенью он мне попался... ну, как попался. Мне попались только следы от когтей на высоте примерно метров трех с небольшим. Я тогда выискивал ветки посуше после дождя и нашел... М-да, махина...
— Неужели его нечем убить? — все так же шепотом спросил я.
— Погоди, он рядом! — прервал меня старик и едва ли не силой прижал к полу.
Я упал на сумку. К счастью, пустую, так что никаких травм она мне не нанесла, только не слишком удобно впилась под ребрами.
— Черт, — прошипел я. — Черт... — и попытался приподняться.
— Лежи! — рука Отшельника придавила меня к полу, нажав между лопатками едва не до хруста. — И не шуми!
— Разве у медведей слух?
— Будешь дрыгаться — будешь пахнуть. И если твой запах действительно привлек его, то он нам расшатает всю хижину!
Почти сразу же строение содрогнулось. С потолка посыпалась солома, местами подгнившая, неприятная на запах, лежалая, темная. Сыпалась она прямо рядом с лицом и я едва удержался, чтобы не дернуться в сторону, хотя жутко хотелось отвернуться.
Грохот продолжался и продолжался, небольшие бревна ходили ходуном настолько сильно, что уже из них начал сыпаться мох.
— Не дергайся, Бавлер. Не дергайся, прошу тебя, — прошептал Отшельник. — Терпи!
Я поднял голову и заметил, что на макушку старика упал еще шмат соломы с крыши. Качнув седой шевелюрой, Отшельник мотнулся в сторону и скинул траву с себя. Шмат рухнул рядом, осыпав меня влажной пылью, которую я случайно вдохнул.
Моментально запершило в горле, а сдерживать подступающий кашель оказалось невероятно сложно и аж забулькал. Но Отшельник, казалось, скорее меня самого задушит, чем позволит мне издавать какие-либо звуки.
Медведь же издал рев и, пихнув нашу хижину еще разок, остановился, а затем постепенно двинулся прочь, довольно урча.
— Что это было?? — спросил я, когда ощутил, что мое тело больше никто не прижимает к грязному полу.
— Медведь. Тот самый медведь. Пришел, — Отшельник высунулся в окно и посмотрел вслед гиганту: — и уходит.
Потом он потрогал стену, убедился в том, что хижина еще может простоять некоторое время, выждал еще несколько минут и вышел на улицу почти беззвучно и также вернулся внутрь:
— Вот и первый реальный враг.
— Может быть, нам стоит выработать план защиты? Набить кольев вокруг хижины, выкопать ров, ямы, развесить ловушки и...
— Сделаешь это за ночь, Бавлер? — поинтересовался Отшельник, с любопытством рассматривая клочья шерсти на бревнах и земле. — Пригодится, между прочим, — и закинул с этими словами клочья шерсти обратно в хижину. — Нам надо сперва заняться крышей. Но самое главное — выяснить, что привлекло медведя.
— Ну не я же!
— Нет, не ты. Но вещи, которые ты носишь... хм... вероятно... но нет, если бы это была твоя одежда, то медведь вломился бы к нам в хижину и... а, сумка! — он ткнул пальцем. — Она совсем не соотносится с твоей одеждой!
— Верно, я нашел ее.
— Выброси.
— Нет!
— Выброси ее, Бавлер!
— Нет!!
— Если ты снял ее с тела, то медведь мог прийти на ее запах!
— Но я же просто снял ее!
— Боже, как ты глуп, — схватился за голову Отшельник, — как же ты глуп. Ты хоть нюхал свою сумку?
— Я... нет! Но я ее мыл!
— Пожалуй, есть резон понизить твою сообразительность.
— Так не пойдет! — возмутился я. — Отшельник!
— А ты думал, что показатели не могут пойти вниз? Могут. Просиди месяц на месте. Займись медитацией!
— И что, моя сообразительность вырастет?
— Вниз пойдет, Бавлер! Ты хоть понимаешь, что происходит с людьми, которые ничего не делают целый месяц? Сидят ровно на одном месте и не двигаются?
— Ну...
— Тупеют они, Бавлер, тупеют! Сообразительность, как и ловкость, оттачиваются только постоянными упражнениями! И сила тоже!
— Тише, ну.
— Без сообразительности на базовом уровне ты не сможешь чему-либо научиться дальше. Есть такая точка невозврата. Именно в сообразительности!
— Так, Отшельник, — нахмурился я, — погоди ты с обвинениями. Я понимаю, что возраст, понимаю, что есть какие-то сложности в восприятии молодого поколения, но я же промыл сумку.
— Прокипятить ее надо! Понюхай! От нее же несет!
Я не выдержал, поднял сумку почти к самому носу и понюхал. Сразу же подкатил комок тошноты.
— Фу!
— Теперь ты понимаешь, что надо избавиться от запаха?
— Я даже ушел подальше, все вычистил, бросил куртку и сапог...
— Вот тут ты молодец. И даже не безнадежен. А вот сумку — в котел. Надо кипятить. Необязательно даже чистую воду использовать, можно взять дождевую неотстоявшуюся.
— И пару часов кипятить?
— Ну... почти, — неожиданно улыбнулся старик. — Да, надо подольше, не пять минут. Ладно, ты еще не потерян для общества.
— Общества? Какого?
— Моего, — ухмыльнулся отшельник. — А ты думал, что найдешь здесь еще какое-нибудь общество?
— Ты сам говорил, что есть риски.
— Есть-есть, но пока мы тут одни, так что нам надо выживать.
— Давай по медведю решим, — встрял я с новой темой, чтобы как-то устранить беспокойство. — Мне не очень хочется, чтобы косолапый задрал меня в лесу.
— Весь лес забором обнесешь? — Отшельник присел на землю и снова взялся за крапиву.
— Нет, я действительно хочу обезопасить наше жилище.
— Ров выкопай, — серьезно произнес Отшельник.
— Не смеши!
— А ты растешь в моих глазах!
— Вкруг выкопать ров, чтобы не перелез медведь... да здесь грунт осыплется, да и глубину надо такую, чтобы он не вылез, а это метров пять! И ширину, чтобы не перепрыгнул. Нет уж, давай без рва.
— Бавлер, — Отшельник, который только что собирался начать плести веревку, отложил ее в сторону. — Ты что-то понимаешь в строительном ремесле?
— Есть кое-что в моей памяти, — признался я, ощущая некоторую неловкость. — Но это больше по теории, как-то.
— А-а-а, — протянул старик. — Ну, тогда тебе надо бы практики побольше, но и поучиться
