— Че, грязный что ли? — потер Стас щеку, посмотрев на меня. Когда он повернулся, мне показалось, что с лицом у него действительно что-то не так. Но что именно не порядке, сразу понять не получалось.
— Ничего себе у тебя зрение, — прокомментировал я.
— А что у меня со зрением? — вопросительно посмотрел на меня Стас.
— В темноте хорошо видишь, — я пожал плечами, — мне то дорогу с трудом различить получается, а ты едешь как засветло.
— В какой темноте? Сумерки же еще? — удивился Стас.
— Эээ… — даже не нашелся я сразу что сказать, — чувак, мне темно сейчас, как у негра в заднице. Может слепота какая куриная?
Стас несколько секунд еще рулил, сохраняя внешнюю невозмутимость, потом ударил по тормозам, и остановился на обочине. Он посмотрел на меня мельком и вышел из машины. Я, помедлив мгновенье, последовал за ним.
Сейчас, когда Стас по мне взглядом мазнул, у меня по спине мурашки пробежали. Что-то не так у него с лицом, но вот что, понять никак не могу.
— Видишь, что на километровом указателе написано? — спросил Стас, показывая вперед.
— Честно? — посмотрел я в указанном направлении, — указателя-то не вижу.
Стас громко выдохнул с шипением и застыл. В этой кромешной темноте окружающего нас леса мне стало не по себе — слышал сейчас только свое дыхание, которое казалось мне очень громким, да изредка раздавалось потрескивание остывающего двигателя патруля. Тут Стас начал бормотать что-то сквозь зубы невнятно и мне совсем не по себе стало.
Блин, еще и автомат в машине остался. Стараясь делать это незаметно, потянулся рукой к кобуре, которая на боку разгрузки висела, но вспомнил, что Стас все равно в темноте видит. Рука застыла на полпути, и тут я услышал, что невнятное бормотание Стаса это просто поток ругательств матерных.
— Алекс, а что с лицом у меня? — спросил он, глянув на меня.
— Не знаю. Сейчас, подожди… не уходи только, — невесело хмыкнул я, доставая телефон. Включив его, не без усилия подошел поближе к спутнику и посветил мобильников, не прямо в лицо ему, но рядом.
— Ух епть, — выдохнул я, рассмотрев все же, за что у меня глаз цеплялся. По спине сразу холодом повеяло.
— Слушай, Стас, у тебя радужка вся черной стала. Как у этих, ну… бездушных, — закусил я губу от догадки.
Он ничего не ответил, а быстро запрыгнул в машину и включил салонное освещение. Сразу же зажмурился, видно светом стегануло, но было видно, как он с усилием открыл глаза, глядя в зеркало. Я тоже сел в машину, смотря за парнем.
— А сейчас нормально, — с облегчением произнес он, глядя на меня. Действительно, при ярком освещении глаза его приобрели нормальный вид.
— Ну и чего париться, — вспомнив, как он матерился, высказался я, — в темноте видеть начал, плохо, что ли?
Сказал, и губу закусил — как-то нелепо поучилось. Ну да, что такого — глаза как у бездушных стали? Стас даже не ответил — сидел напряженный молча, барабаня пальцами по рулю.
— Этот Васильев, помнишь он сказал, по поводу того, как бездушные появляться начали? Что типа импульс прошел?
— Помню, конечно.
— Мы с Димом, в ночь, когда жахнуло, в машине спали. Заблудились и тупо на обочине встали. А когда проснулись, рядом с нами два бездушных вошкалось возле машины. Вот я и думаю, может меня тоже зацепило?
— А Дима?
— Может и его тоже. А может, и нет — помню, как будто гром грянул и меня вырубило. Дим вроде спал в это время. Надо спросить его, может тоже начал в темноте видеть?
— Стас, когда мы ночью во Великополью были, ты в темноте видел?
— Нет, — покачал он головой, задумавшись, — нет, точно не видел.
— Значит, постепенно изменения происходят, — произнес я и внутри появился ледяной ком нехорошего предчувствия. — И может когда сегодня утром, помнишь, ты режим боевого бешенства врубил? У тебя все и инициировалось, — высказал я догадку.
— Во-во. А ты спрашиваешь, что плохого. Ты бы радовался, если бы тебе грозила участь овощем стать? — пристально посмотрел он на меня.
Я отвечать не стал — и так понятно все. Закусил губу только, пожав плечами. Посидели с минуту в тягостном молчании, потом Стас опять шумно выдохнул.
— Ладно, хрен с ним, чему быть, того не миновать. Слышь, Алекс… обещай мне только, что если я в бездушного превращусь, ты меня пристрелишь. Окей?
— Стас, а если это лечится?
— Ага, и пока все будут долго думать, лечится ли это, я буду под себя гадить и на людей бросаться. Обещаешь? — посмотрел он мне в глаза.
— Обещаю, — кивнул я под его взглядом.
— Точно?
— Точно.
— Ладно, поехали тогда. Авось, пронесет, — выключил Стас салонное освещение и тронул машину с места, — будем пока пользоваться сверхъестественными способностями.
Когда начались знакомые холмы, я попросил сбавить скорость. Чуть не доезжая до большого дорожного информативного щита у отворота на Великополье, Стас заметил табличку с указателем на Чернецово. Была она нестандартного размера, раза в три меньше обычных указателей, да еще и чуть ли не от руки нарисованная — сам бы я ее и не увидел в темноте.
— Ну что, сначала сюда? — полуутвердительно произнес Стас.
— Угу, — кивнул я, и добавил: — Как раз, если Антона найдем, можно у него узнать что за терки с докторами, о которых Васильев упоминал.
Кивнув, Стас свернул в лес и по накатанной колее мы поехали по лесной дороге. Если на трассе я хоть что-то видел вокруг, то сейчас по сторонам вовсе как свет выключили. По сторонам вовсе ничего видно не было, а впереди только белое покрывало дороги, выхватываемое у мрака светом фар.
Понемногу машина стала замедляться и, двигаясь накатом в горку, остановилась совсем. Я посмотрел на замершего Стаса. Косо глянув на меня, он приложил палец к губам, потом указательным и средним пальцем в форме рогатки показал себе на глаза и, сложив пальцы, показал по сторонам. Это мне, смотри типа. И вдруг выключил фары.
Автомат до этого я держал между колен стволом вверх, сейчас поднял, положив пламегасителем на торпеду. Легко сказать, показать вернее, мол, по сторонам смотри — думал я, напряженно вглядываясь во тьму по сторонам, пытаясь не бояться.
Вообще ничего не видно.
— Внимательней, — шепнул Стас и щелкнул выключателем. Разорвав темноту, дальний свет фар метнулся к излому поворота и осветил стоящую прямо посередине дороги фигуру. Я от неожиданности не удержался от удивленного возгласа, а стоящий на дороге человек резко вскинул руки к лицу. Его начало будто крутить, не крутить даже, а складывать — незнакомец плавно изгибался понемногу, но с дороги не уходил. Наконец он застыл, извернувшись, как будто рассматривая нас сквозь пальцы закрывающих лицо рук.
