Ознакомительная версия.
— Вася, ты глупый. Ты что, обиделся? — Сара проскочила под рукой у меня, и закрыла ему дверной проем. — Глупый! Очень глупый! Но красивый. — И погладила ладонью мою щеку. А потом, что-то решив про себя, шагнула к ошалевшему мне, отбрасывая сумку с учебниками в сторону, обняла и нежно поцеловала.
Потом, чуть спустя.
— Вась, нет, не здесь. Стой, я же не сказала «нет, не будет». Лезь за мной сюда, на сеновал. — Сара по лестнице забралась наверх, где в прессованных тюках хранилось сено. — Иди сюда, ко мне!
И не успел я взлететь под крышу амбара, как меня обняли за шею две сильные руки, а нежные губы в перерывах между поцелуями прошептали:
— Васька, я от тебя давно таю. Но держалась, до сегодня. Погоди, сама сниму, порвешь. Ох, любимый! — Девчонка выгнулась в моих руках. Если честно, у меня от происходящего реально снесло крышу.
Потом было время, наполненное любовью и нежностью, и, в конце концов мы обессилев рухнули на мой плащ, который я сумел сообразить прихватить, и бросить поверх душистого сена. И надо признать, этот кусок брезента здорово нас выручил, по крайней мере, спас от жестких сухих былинок девичье тело.
— Меня расплющили, вылюбили, подняли до седьмого неба и заставили делать много разных интересных вещей. — Сара лежала, прильнув к моему боку, и щекотала мне грудь травинкой. — И я себя от этого ощущаю ужасно счастливой. Интересные дела. И что ты дальше собираешься делать, Вась? Ну, после того, как соблазнил еврейку?
— Насчет еврейки не знаю, а вот девчонке в которую я влюбился — прямо сейчас готов сделать предложение руки и сердца. Ну, и всего прочего прилагающегося. — Я приподнялся и поцеловал Сару. Поглядел в сияющие глаза, и поцеловал еще раз, и еще. Но Сара прервала домогательства, хоть и с большой неохотой.
— Вась, ты знаешь, такие предложения на сеновале не делают. Не потому что я не готова принять их, нет. Но у меня есть отец и мать, и надо подготовить их к этому. — Девчонка неопределенно хмыкнула, постучав пальцами по моей груди. — И кстати, что ты собираешься делать с тем табуном девушек, с которыми кувыркался на сеновалах до этого, а?
— Ты знаешь, а они как-то сами рассосались. — Я покосился на безмятежно лежащую рядом со мной потрясающе красивую девушку. — И, если честно, то последние несколько дней только о тебе и думал.
По крыше над нами все еще барабанил дождь, и где-то далеко гремели раскаты уходящей грозы.
Я ведь на самом деле, пару последних месяцев сам по себе. Даже прошлая зазноба, Галка, красивая блондинка, живущая неподалеку, и та каким-то хитрым образом от меня срулила.
— Я ведь бортстрелок, Сара. Меня здесь месяцами порой не бывает. Ты вот сама подумай, готова ли ты ждать меня? — Я внимательно поглядел на нее, с усмешкой изучающую меня.
— Вась, я менталистка, ты забыл? И мне с тобой очень хорошо. Очень. Я хоть и стараюсь не лезть в голову людям, но я еще и эмпатка. А с тобой хорошо. Нет такого хаоса, как в головах большинства парней. Ты в основном здорово экранируешься, а те мысли, которые до меня доносятся, они меня самое малое, не раздражают. А чаще — радуют. Ты мыслишь светло, что для некроманта удивительно. И кстати! — Сара стукнула меня кулачком по плечу. Больно, между прочим. — Если бы ты тогда не повелся на новогоднем празднике на ту крашеную мымру, мы могли бы и пораньше встречаться начать.
— Какой Новый год? — Я удивленно поглядел на смущенно отодвинувшуюся девушку. — Это что, шесть лет назад? Еще до моей службы в армии? Ты меня из-за того случая простить не могла?
— Ну, я хоть и не некромантка, но память у меня хорошая. — Сара, скрывая свое смущение, начала одеваться. — Вась, мне домой надо, а то мама заволнуется. Поздно, все-таки, и дождь уже заканчивается. Давай ты мне завтра позвони, на работу, и поговорим. Только ближе к обеду, а лучше сразу в двенадцать. Папа не любит, когда кто-то на работе разговаривает по телефону в рабочее время.
Так что мы оделись, что после довольно торопливого раздевания было сложно. Нет, Саре то попроще с одеждой было, платье и туфельки, а белье она даже не искала. Впрочем, с ее великолепной грудью и бюстгальтер носить не обязательно. Сказала, что остальное потом найдет. А мне пришлось под ее смешки полазить впотьмах по сеновалу, собирая разбросанное шмотье.
— У тебя когда отпуск заканчивается, Вась? — уже в дверях амбара спросила девушка.
— Через пять дней, в субботу. В воскресенье на службу. — Я поглядел в темно — карие глаза девушки, в которых отражались далекие сполохи. — Скорее всего, сразу в рейс, разве нормативы заставят пересдавать. Но это сутки, максимум. — До свидания, красавица.
— До свидания. — Меня обняли и поцеловали, после чего за мной закрылась тяжелая дверь амбара, а я забрался в свой «Додж», бросил тяжелый дождевик на заднее сидение (надо в следующий раз место найти получше, в самый интересный момент получить занозу в задницу малоприятно, но на этом сеновале вполне вероятно) и потихоньку, стараясь не буксовать, выехал по раскисшей грунтовке на нормальную дорогу.
19 июня. Ростов-на-Синей, аэродром.
Показав пропуск охраннику, я поднял сумку с вещами, и прошел сквозь турникет.
— Привет, Вась. — Сзади меня толкнул в плечо техник с «Корсиканца», небольшого относительно дирижбомбеля, всего семьдесят метров длиной. — В рейс?
— Да. — Кивнул я, с удовольствием оглядывая наш городской аэродром. Соскучился уже, хотя я принципиально в отпуске сюда не заходил, отдыхал, так сказать.
Здоровенное поле, тщательно выровненное, засеянное травой и коротко стриженное. Две взлетки, одна грунтовка, одна застелена стальными решетками, плюс еще очень медленно строящаяся бетонка.
На стоянке ВВС четыре ярко — синих Ла-9 с красными капотами, которые сейчас пригнали к нам город, после того нападения. Ну да, пока гром не грянет, мужик не перекрестится. Могли бы и Яки «сто тридцатые» пригнать, сейчас толку от них ровно столько же будет.
Пара десятков разнообразных гражданских самолетов, на рулежке двухмоторный почтовик.
И три дирижабля на привязи у причальных мачт. Красавчики!
После того, как люди начали оживать малехо после тех страшных лет, они поняли, что на старой авиации надо ставить крест. Аэродромы разрушены, заводы разрушены, запасов металла нет практически (точнее, металл есть, но вот попробуй достань его со старых заводов), керосина нет. То есть, реактивная авиация отошла на дальний — дальний план.
Небольшие самолеты не имели должной дальности полета, и опять-таки, требовали аэродромов и служб обеспечения. Вертолеты не решали проблем так же.
Ознакомительная версия.
