Ознакомительная версия.
– Мы же пришли сюда затаиться! – выкрикнула из-за спины Эн Эйко. – Алексей!
Я читал достаточно книг о войне, да и фильмов повидал немало. Я лишь не знал, насколько боевые посты стационарных огневых точек дублируют рубки космических кораблей.
Вот и шанс проверить.
– Опасность бунта! – сказал я.
– Выполнено, – отрапортовал компьютер, когда синеватый стакан защитного поля накрыл кресло. Эн Эйко, уже поднявшая пистолет, не рискнула выстрелить.
Я посмотрел на экран, где красные точки «рассеивали» зеленые, а десяток десантников сходился вокруг штаба.
– Атака десанта, выполнять, – сказал я.
– Выполняется, – подтвердил мягкий голос.
Что происходило над нами, на поверхности, я представлял прекрасно. Лазерные турели и ракетные трубы, лезущие из земли. Разворачивающиеся чащи радаров. Всполохи энергии – огненные плети, мощности которых хватает для боевых кораблей.
На десант, пусть и хорошо защищенный, тоже должно хватить.
– Мы же все равно не победим! – закричала Эн Эйко. – Все равно! Истребители уничтожат бункер, «Лоредан» сядет и закрепится, планету сожгут мезонной бомбардировкой!
Ее голос был искажен защитным полем, и казался не совсем человеческим.
В какой-то мере оно было верно.
– Там мои друзья, – сказал я, кивая на экран, где безнадежно огрызался штаб космопехоты. – Теперь – у них есть шанс.
– У нас? У нас – есть? – крикнула Эн Эйко. Маленькая, хорошенькая, кудрявая девочка Эн, которую очень хорошо научили служить и защищать.
Своих.
Мы все для нее чужие. И нет разницы между псилонцем и человеком с фронтира.
– Шанс был бы, – сказал я. – Если бы ты не передала псилонцам информацию о трех известных тебе боевых точках.
Я смотрел на лицо Артема – мне хотелось знать, известно ли это ему.
Мальчик закусил губу.
Знал.
– Псих! – закричала Эн Эйко. – Это был единственная возможность! Нам позволили бы покинуть планету!
Одной рукой она схватила Артема, прижала к себе, словно куклу. Пистолет смотрел мне в лоб, но стрелять девочка не пробовала. Видимо, реально оценивала мощность защитного поля.
– Сорок процентов боевых систем выведены из строя, – сообщил компьютер. – Уничтожено девять вражеских особей.
Я ждал. Мне не надо было касаться кнопок и ловить врагов в перекрестья прицела. Время детских игр кончилось.
– Шестьдесят процентов боевых систем выведено из строя. Уничтожено четырнадцать вражеских особей. Случайные потери наших сил – в границах допустимых норм.
Игры – кончились. Зато нормы – остались.
– Восемьдесят процентов боевых систем выведено из строя. Уничтожено шестнадцать вражеских особей. Расчету рекомендуется покинуть территорию бункера.
– Снять защиту с поста командира, – сказал я, вставая. На главном экране красные точки торопливо стекались в нашу сторону. Не уйти. Все равно – не уйти. Но лучше под небом, а не в раскалившейся от плазмы бетонной норе.
– Сволочь! – сказала Эн Эйко.
– Не стреляй, я запрещаю! – крикнул Артем. – Не убивай его!
Я пожал плечами. Мне было почти все равно. Я смог сделать то, что должен был сделать. Дальше – все равно смерть.
– Кто же вы такие, – сказал я. – Знать бы…
Эн Эйко плакала, опустив пистолет. Она с удовольствием бы меня пристрелила, но, похоже, не могла нарушить прямой приказ брата.
Мне бы тоже стоило ее убить. Потому, что эта девочка совершила самое неслыханное преступление в истории – предала человечество чужим. Даже в годы Смутной Войны это случалось совсем редко. Если и случалось – то под пытками, психоломкой, шантажом…
А здесь, гляди-ка, добровольно!
Что же происходит, а? Для чего сделали, именно сделали, эту девочку-робота, готовую пожертвовать человечеством ради… нет, не ради себя, ради братца.
Если он ей брат, конечно…
– Я выхожу наверх, – сказал я. – Вы – как хотите. Уговаривать не буду.
Но уговаривать и не пришлось.
Только откинув люк и оказавшись на поверхности, я понял масштабы произошедшего.
Все произошло слишком быстро. Не как в кино. Нырнули в бункер, приняли командование, приказ был отдан, боевые системы заработали… Три минуты боя, отсиженные под землей.
Теперь я видел, что способна сотворить стационарная огневая точка космопорта, если ее вовремя не уничтожить.
Черное все было вокруг, выжженное в шлак. Пожарище, с островками бетонных плит. Там, где выдвигались оружейные турели, вообще ничего не осталось, только поблескивали лужицы расплавленного металла. Небо закрывали облака пепла, по ногам тоже мело черной порошей.
Сколько сил бросили псилонцы на эту незапланированную подземную крепость? Сколько их полегло… А если бы уцелели и другие?
– Гляди, Эн Эйко, – сказал я. – Это твоя работа.
– У меня только одна работа, – в ее голосе не было ни капли эмоций. – Не я привела псилонцев на вашу планету.
Я не ответил – я смотрел на слабое движение в облаках пепла.
Как псилонец выбрался из разбитого бронекостюма – не знаю. И почему уцелел, когда костюм превратился в сверкающую лужицу, тоже. Конечно, ему все равно досталось, идти он не мог.
Зато – полз.
Достав бластер я пошел навстречу вражескому десантнику. Каждый шаг выбивал из-под ног струйки гари.
Псилонец поднял голову.
У него была серовато-синяя кожа, точь-в-точь как на картинках. Немного непропорциональные, слишком тонкие и короткие ноги, длинные руки с цепкими пальцами. А вот почему их иногда называют «яйцеголовыми» – не знаю, скорее, череп псилонца напоминал расширяющуюся кверху грушу. Остатки светлых волос торчали жидкими обгорелыми прядями, но больше никаких повреждений не было видно.
– Фигово дело? – спросил я.
Большие круглые глаза не мигая смотрели на меня. Без своего киборгизированного костюма псилонец был беззащитен. Даже более, чем я, вышедший из бункера. У него, похоже, и ручного оружия не было.
– Мир и любовь…
Давешний абори, тяжело переваливаясь, зарываясь в пепел по щиколотки, подошел к нам. Дышал он тяжело, надсадно, а «говорил» еще хуже. Надо же – выжил! Уцелел!
Я посмотрел на алую жемчужину в протянутой руке. Как настойчиво он мне ее предлагает. Смешно.
И еще это – «мир и любовь»…
– Где ты видишь – мир и любовь? – спросил я с любопытством. – А? Родной? Засунь свой камешек в положенное место.
Абори вздохнул:
– Место…
– А лучше – убегай подальше. Убьют ведь случайно.
– Случайно…
Я снова посмотрел в глаза псилонца. Тот ждал, спокойно и отстранено. Может он был в шоке, может быть и впрямь, хрупкая и малочисленная раса умела умирать достойно.
Ознакомительная версия.
