– Ты издеваешься? – застонала Ольга. – Ждешь, пока я превращусь в дикую кошку? Признайся, вы с этой пакостной собакой все нарочно подстроили?
– Это не пакостная собака, – возразил я. – Минуту назад этот лучший друг всего человечества спас меня от мучительной смерти. Ты уверена, что там внизу не осталось никаких солений?
– Я с вами сейчас умру, – пообещала Ольга и так на меня посмотрела, что я бросил все дела и кинулся в окрестные развалины искать что-нибудь схожее с лестницей. Я нашел только две проржавевшие, но толстые трубы, подтащил их к дыре и сгрузил вниз, слегка раздвинув. Слов благодарности я, конечно, не дождался. Все мои действия подвергались испепеляющей критике. Собака первой догадалась, что нужно делать, взгромоздилась на трубу и поползла вверх, высунув язык от усердия. Я схватил ее за шиворот и выволок наружу. Молчун отбежал подальше и без сил повалился в грязь. Тем же образом я вытаскивал Ольгу, у которой зубы выбивали чечетку, а милое личико покрылось белыми разводами.
– Перестань ухмыляться, – хрипела она, испепеляя меня взглядом. – Да, салон красоты уже был закрыт. Я не понимаю, чем тут занимался… – и с ужасом уставилась на истерзанные тела, очень драматично взялась за сердце. Я не верил глазам – женщина, которую я «стопудово» убил, решительно отказывалась умирать! Она подрагивала, как будто лежала на вибрационном стенде, пыталась поднять голову, в которой не осталось ни одной целой кости. Я постеснялся при Ольге отрезать ей голову, намекнул глазами – мол, сама добей, раз такая злая. Возникло неистребимое желание спуститься в погреб. Очень странное. Никогда я не считал себя человеком, способным принимать немотивированные решения. Я перебросил ноги на трубы и съехал вниз, как на санках.
Здесь царила нечеловеческая стужа. Ее источали земляные стены, источал дощатый настил. В дальнем углу, прислонившись к стене, сидел человек. Я включил фонарик. Он был как живой! Казалось, что покойник спал. Молодой мужчина, с короткой стрижкой, открытым лицом. Одежда не истлела, плоть не разлагалась. Он был одет в приличную клетчатую рубашку с расстегнутым воротом, в потертые джинсы. На груди висел золотой крестик. Лицо немного исказилось, но в целом было спокойным. Удивляться, по-видимому, не стоило – в такой стуже сохранился бы и мамонт. А почему такая стужа, лучше не думать. В современном мире много необъяснимого. Но зрелище манило. Я подошел, присел на корточки. В отдалении вспыхнула стрельба. Очень далеко, но фактор неожиданности сработал. Я поскользнулся, упал на пятую точку. Выстрелила нога, толкнув покойника в голень. Труп накренился – верхняя половина туловища боком упала на пол. Раздался звон – словно лопнула хрустальная ваза! В первый миг я не понял, что случилось, а когда дошло, желудок выбрался наружу и долго не желал опускаться. Верхняя (и, собственно, главная) половина туловища разбилась вдребезги! Она оказалась хрупкой стекляшкой. Не развалилась на куски, а полностью разбилась. На мелкие кусочки – в них угадывались фрагменты внутренних органов, кровеносных артерий, костных тканей. Сохранилась лишь пара относительно крупных осколков – нос, ушная раковина. Из остального вряд ли можно было собрать жутковатый пазл…
Сохранилась нижняя половина туловища, от нее отвалилась лишь голяшка, по которой я ударил. Прошло желание заниматься натуралистическими исследованиями. Я вскарабкался по трубам, вывалился наружу. Ольга съежилась, обнимала дрожащего Молчуна. «Музыкальные» пальчики нервно поглаживали затворную раму.
– Ну, как он там? – она выразительно кивнула на дыру.
– Ищет, – туманно отозвался я, – свою вторую половину.
Мы занимались непонятно чем. Похитители Кузьмы уже ушли бог знает куда! В голове прояснилось. Опоздали! Потеряли! Мы припустили дальше, отыскали заваленный «неликвидами» проход, когда-то бывший переулком, и вышли на улицу Жуковского. Частный сектор в этой точке обрывался, мерцали руины пятиэтажек, между ними завывали сквозняки. Автосалон, мебельный магазин, агентство недвижимости «Любимый город» – о чем доходчиво извещали «состарившиеся» надписи.
– Знаешь, Карнаш, – расстроенно пробормотала Ольга, озирая округу, заваленную битым кирпичом, – если дальше пойдет такими темпами, мы никогда не споем «Прощай, любимый город».
Мне и без ее ремарок было дурно. Мы потеряли двадцать минут. Группа неизвестных ушла неизвестно куда, отнюдь не факт, что они будут двигаться по прямой. Они УЖЕ могли уйти с трассы. Я терял терпение, нервничал. Но нет, объекты нашей страсти все еще были на дороге! За грудой сбившихся машин и задавленным плитой «Лексусом», в котором хранились выбеленные человеческие кости, мы наткнулись на свежие трупы. Вспомнилась стрельба, звуки которой я так нервно воспринял в подвале. Мы подкрадывались, просматривая все клочки местности. Снова зараженные напали на наших героев. Но теперь действовали умнее – навалились гуртом из-за покореженной трансформаторной будки, лежащей рядом с дорогой. Большие толпы в этой местности, похоже, не орудовали – действовали мелкие «мобильные» группы. Посреди дороги валялись тела в обносках. Парочка из них принадлежала мужчинам средних лет, трое определенно были женщинами. Зараза полностью выела лица. Кожа висела лохмотьями, в челюстных костях и гниющих лицевых мышцах копошились черви. Пули искромсали всю компанию, но этого было мало. Обездвижив зараженных, бойцы «экспедиции» добивали их выстрелами в головы. Но и это оказалось не панацеей – бородач с гипертрофированным туловищем еще подергивался, блуждали сочащиеся гноем глаза. Монотонно поскрипывали челюсти. Нападение было внезапным, отряд понес потери: в стороне лежали еще два трупа: в кирзовых сапогах, в комбинезонах мышиного цвета. В посмертные маски въелась мука. Они не успели оказать сопротивление: у одного была разорвана грудная клетка, второму с мясом вырвали ключицу. Заморачиваться судьбой своих раненых похитители не стали: пристрелили их. Потом оттащили к обочине и избавили от груза амуниции.
Судя по следам, они продолжали покорять улицу Жуковского. Я хмуро обозрел своих «бойцов». Ольга крестилась, поминала всуе имя Господа и что-то шептала про очередной «мясной момент». Молчун развлекался – вцепился зубами в пуговицу на комбинезоне невезучего бойца и тщательно ее перегрызал. Окружающий мир погружался в сумерки. Город заволокло клубами дыма – порывистый ветер прижимал его к земле. Элементарная физика не работала – этот дым не желал уходить в атмосферу. Руины вуалировались в мерцающей дымке. Отчасти это было нам на руку. Мы шли, прижимаясь к обочине – стараясь не хрустеть кирпичной крошкой. Совсем немного оставалось до пересечения с улицей Тимирязева, где в обширной лесопарковой зоне располагался лучший в России зоопарк. Сюда приезжали со всего города, отдыхали семьями. Прибывали экскурсии из других городов, постоянно клубились дети. Новые павильоны росли как грибы. Обойти это великолепие за день было невозможно. За несколько месяцев до катастрофы заработали роскошный дельфинарий и зимний павильон для обезьян и пингвинов. В зоопарке имелось живописное озеро с беседками и оживленными кафе – здесь всегда было многолюдно, красиво, интересно…
